Как я у Павла Сергеевича секретаршей работала
Да-да, я из тех женщин, которые сделали свою карьеру «через постель». Точнее будет сказать — «в том числе и через постель». Для меня это никогда не становилось проблемой. Там, где мне не давали пройти головой — я протискивалась задницей. Возможно, я просто привыкла идти путём наименьшего сопротивления, возможно, мне нравилось сочетать приятное с полезным, а возможно — мне просто было фиолетово. Главное — я всегда добиваюсь своего. Главное — я всегда оказывалась в выигрыше, а морально-нравственные терзания я с облегчением оставляла натурам возвышенным и романтичным.
Мой тогдашний босс (назовём его Павел Сергеевич, где Павел — настоящее имя, а Сергеевич — вымышленное отчество) был человек далеко не молодой и едва ли привлекательный внешне. Пузатый коротышка 58 лет с плешью на голове и вечно бегающими по сторонам глазками. Человек-суета. Человек-метеор. Всё делает на ходу, точнее — на бегу. На бегу ест, на бегу пьёт, на бегу отдаёт распоряжения. Порой от его мельтешения у меня начинает рябить в глазах и мутиться в голове. В сексе это такой же «волчок», вечный двигатель. Павел Сергеевич не способен остановиться хоть на мгновение, перевести дыхание, насладиться процессом. Оргазм для него — такая же обыденность, как и стакан кофе из Stаrbucks. Кончил — и забыл, дальше мельтешит да суетится. Поэтому наш с ним секс (исключительно оральный, без вариантов) всегда является «сексом по умолчанию» — мы никогда ничего не обсуждаем и не планируем.
Мчимся с ним по трассе в другой город, где принимаем участие в каком-нибудь очередном мероприятии — презентация, переговоры, конференция, не имеет значения. Останавливаемся на обочине. «Юлечка, дико опаздываем, поэтому по-быстрому». Расстёгиваю его штаны, извлекаю член, опускаюсь на него ртом. За несколько лет совместной работы я уже точно знаю, что и как ему нравится. Сосу нежно, наполняя рот слюной. Главное — не делать резких движений, этого он не любит. Просто медленно и бережно вожу губами по члену, размазывая слюну по всему короткому стволу, вырастающему из кустарника черных кудряшек. В нужный момент слегка наращиваю темп, сжимаю яички свободной рукой, и замираю, нанизанная головой на пульсирующий ствол, принимая в рот горьковатую сперму. Затем сплёвываю её в салфетку, поправляю на себе платье, делаю несколько глотков минералки, закуриваю, выбрасываю салфетку в окно, и мы едем дальше. Лишних разговоров Павел Сергеевич не любит. Вообще. Поэтому я привыкла не сомневаться в конфиденциальности наших интимных отношений: и сам босс ведёт себя так, словно бы ничего и не было, ну и я, соответственно, отношусь к подобным моментам с полным безразличием, как к служебным обязанностям.
В общем, читатель, ты приблизительно уже всё понял. Обычная рутинная офисная работа с редкими вышеописанными «вольностями» со стороны начальника и подчиненной. Можешь обдать меня напористой струёй своего возмущения, и ты будешь полностью прав: время от времени я отсасывала своему начальнику, причём делала это безо всякого стыда, за совершенно определённые преференции и поблажки. Едва ли кто-то в офисе об этом догадывался. Я брала у него в рот исключительно во время командировок — в машине или гостинице.
Каково же было моё удивление, когда однажды Павел Сергеевич подошел ко мне на «курилке», отвёл в сторону, и прошептал на ухо:
— Юлечка, у меня к тебе деликатное предложение. Ходить вокруг да около не буду... Моё семейство укатило в Испанию отдыхать. Как ты смотришь на то, чтобы пожить какое-то время, несколько дней, у меня?
— В каком это смысле, Пал Сергеич? — опешила я.
— Да ну, в самом прямом, — засмеялся мой босс. — Оформим тебе командировку, а сами просто проведём время вдвоём. Украсишь мои холостяцкие дни?
Вечером того дня я внимательно осмотрела себя в зеркале, в очередной (миллионный?) раз укоризненно покачав головой: высокая, стройная, с красивой небольшой грудью, с покатыми бёдрами. Да, пара килограммов явно лишние, однако картину они не портят. В прошлом месяце отгремело моё 30-летие, всё прекрасно — и карьерно, и финансово — так на кой же чёрт мне всё это нужно?... Почему у меня до сих пор нет мужа, или хотя бы постоянного парня? Что со мной не так? Пора «завязывать» с этим, — решительно подумала я.
Подумала, и в назначенный день переехала к Павлу Сергеевичу с сумкой, набитой вещами. Жилище босса располагалось в элитном районе, квартира огромная, просторная, со вкусом обставленная. К моему приезду, Павел Сергеевич накрыл шикарный стол (да-да, он не распаковал мясные «нарезки» и не нарезал бутерброды, а реально наготовил к моему приходу всяческие мясные и рыбные вкусности). Разумеется, я была приятнейшим образом тронута такой галантностью. Мы ужинали, разговаривали на самые разные темы, затем пили какое-то жутко дорогое (я не запомнила название) вино в гостиной. И вот, под конец вечера, уже изрядно разгорячившись алкоголем, мой окосевший начальничек выдал следующий престранный и неожиданный монолог (дословно, само собой, передать не могу, но суть его передаю в точности):
— Юля, мне нужно обсудить с тобой некоторые вопросы личного характера. Не возражаешь? Мы давно работаем вместе, мне кажется, даже где-то сблизились. Я, по крайней мере, отношусь к тебе с искренней симпатией и уважением. Ты знаешь, что я умею держать язык за зубами и никогда не забываю о том, что нас связывает помимо нашей треклятой работы. И мне попросту не с кем, как не с тобой, поговорить на темы, которые меня волнуют. Дело в том, Юля, что я живу в мире нереализованных фантазий. Причем, фантазии эти просто скапливаются в голове, и, не имея практической реализации, буквально терзают, выматывают, лишают сна. Ты можешь помочь мне в воплощении хотя бы некоторых из них? Если ты скажешь «нет» — наши профессиональные отношения никак не изменятся. Считай, что это просто дружеская беседа. — Павел Сергеевич запнулся, а после нервно засмеялся, — впрочем, у нас и правда сейчас такая дружеская беседа получается. Разве нет?
Я лихорадочно думала: что же там за фантазии такие? С чем они связаны? Не грозит ли мне это какими-то проблемами или даже опасностями, поскольку глаза у него сейчас горят каким-то явно странным и незнакомым мне огоньком. Наверное, он прочёл в моём взгляде все эти вопросы, поскольку тут же затарахтел:
— Нет, ты не подумай, я не какой-то там садист или мазохист. Всякие извращения я не люблю. Мне нужно, чтобы меня просто кто-то выслушал, понял, о чём я втайне мечтаю. Ну, вот, к примеру, — после долгой задержки решился он, — моя жена женщина простая и консервативная. Иногда я тайно её фотографирую и очень хотел бы кому-нибудь показать её интимные фото. Я не настаиваю, но меня это очень возбуждает. Что скажешь, Юлечка?
А что я могла сказать? Ну, давай, думаю, посмотрю, если ты от этого получаешь удовольствие. С меня не убудет. Но это охереть, как странно. В ответ я просто кивнула.
Павел Сергеевич тут же извлёк из кармана телефон, открыл на нём нужную папку, и вручил мне. Он и правда тайно фотографирует свою супругу в самых пикантных ситуациях. На снимках предстала 50-летняя дама, далеко не первая красавица, и далеко не жердиночка. Такой себе сиськастый колобок с какой-то вечно мрачной физиономией. Обвисшая грудь, поросший жидкими волосами лобок, дряблая задница. Вот она вылезает из ванной с мокрой головой, вот она голая крутится у плиты, вот она, наклонившись, роется в нижнем ящике комода. Да уж, читатель, поверь, в лучшем случае — дамочка на любителя. Это в самом-самом лучшем случае.
— Ну, как тебе? — шумно дыша, почему-то заговорщицким шёпотом спросил Павел Сергеевич. — Что ты скажешь, Юлечка?
А что Юлечка могла сказать?
— О, она у Вас красотка, очень сексуальная, Пал Сергеич.
И вот тут-то я обратила внимание, что, пока листала фотографии, мой босс извлёк из-под халата свой короткий и толстый член, и вовсю наяривает его своей пухлой ладошкой. Медленно, но уверенно — вверх-вниз, вверх-вниз.
— Секси, да... — пыхтел он. — Возбуждают фоточки?
Тут до меня дошло, наконец, чего он от меня хочет. И я подыграла:
— Ну, да, я бы не отказалась поиграть с её сосочками...
Рука задвигалась быстрее.
— Я бы однозначно зажгла с такой, Пал Сергеич. Попробовать бы на вкус её прелести. Всегда мечтала трахнуть такую сладкую пышечку.
Делая вид, что всматриваюсь в снимки, увеличивая их и наигранно облизываясь, я слышала, как Павел Сергеевич уже беззастенчиво рычит, терзая свой маленький орган.
— О, вау, тут она так низко наклоняется. Я бы хотела пристроиться сзади, присесть, и облизать её ягодицы. Раздвинула бы их руками и засунула в попочку свой язычок...
И он кончил. Фонтанчик спермы высоко взлетел над пульсирующим членом и обрушился вниз, на всё ещё движущуюся, но постепенно останавливающуюся, кисть. «О, Юлечка, спасибо тебе, это было потрясающе... Жалко, что фантазии так и остаются фантазиями, но теперь я хоть с кем-то их разделил».
Мда, Павел Сергеевич, у тебя явно не все дома.
И вот так мы провели с ним два дня. Утром ехали завтракать на набережную, затем гуляли в парке, посещали музеи, два раза сходили в кино, а вечером, после ужина, обсуждали прелести сиськастого колобка, становясь всё открытее и развратнее в обсуждении фантазий Павла Сергеевича. Я поняла, что ему важно, чтобы я именно говорила, не молчала. Говорила, говорила, говорила, не стесняясь в выражениях. Секса у нас с ним не было. Даже минета. От меня требовалось только одно — пересматривать одни и те же фотографии, и вслух размышлять о том, как бы я голливудила с его дражайшей супружницей, если бы... Если бы да кабы.
***
В один из вечеров Павел Сергеевич решил не заморачиваться с ужином, и заказал пиццу. Я только что вышла из душа, сидела в гостиной в одном халате, маленькими глоточками пригубливала вино, и рылась в инстаграме. В прихожей зазвенела трубка домофона. Я услышала, как Павел Сергеевич зычно ответил звонящему:
— Доставка? Ага, поднимайтесь, 13 этаж, 172 квартира. Да-да, 172-ая. Дочька примет у Вас пиццу.
Дочка? Дочка?
Может, мне послышалось?
Но мой босс тут же ворвался в гостиную:
— Юлечка, там пиццочку привезли. Ты можешь принять заказик голенькая?
Он так и сказал: «Юлечка», «Пиццочку», «Заказик», «Голенькая»... Видно было, что он и смущён и взволнован одновременно. Лепечет, как охваченный похотью подросток.
Сбрендил. Ну, точно сбрендил.
— Вы уверены, Пал Сергеич?
— О, да, абсолютно. Ты откроешь ему, а потом крикнешь мне: «Папа, тут пиццу доставили, дай денег». Провернем такое извращение? — и он, всё ещё смущённо, но уже гораздо плотояднее, хихикнул.
Ох, думаю, нет слов, всё с тобой ясно. Впрочем... Я в чужом районе, далеко от дома, никто меня тут не знает. Да и «шардоне», знаешь ли, читатель, слегко подначивало: «Давай, детка, раскрепостись. В глубине твоей аморальной душонки и правда зарыта собака эксгибиционизма». Я сделала огромный глоток, встала, и сбросила с себя халат.
Несколько дьявольски бесконечных минут я стояла в коридоре, думая исключительно об одном: главное — не рассмеяться. В дверь, наконец, позвонили. Так, теперь нужно выглядеть как можно естественнее. Хотя как можно выглядеть естественно в этой абсурдной ситуации? И я открыла, стыдливо спрятавшись за дверью:
— Здравствуйте. Проходите, молодой человек, простите, я не успела одеться.
Курьер скользнул в прихожую, я закрыла за ним дверь, выкрикнув в глубину квартиры заученное:
— Папа, паааап, принеси кошелёк. Тут пиццу доставили!
И вот тут-то курьер в синей куртке с логотипом пиццерии поверг меня в шок:
— Юля, привет. Ты меня не узнаёшь?
Он ошеломлённо смотрел на меня, абсолютно голую, и как-то диковато улыбался. Видно было, что парень попросту охерел и находится в каком-то радостном смятении.
— Не помнишь, я Саша, мы с тобой у одного и того же врача лечимся? Точнее, лечились. Раньше. Помнишь? Я — Саша.
Блядь... Это и правда был студентик Саша. Дело в том, что несколько лет назад я попала в автомобильную аварию. Ничего смертельного и даже опасного для организма, но при столкновении я пересчитала несколько своих передних зубов о приборную
панель (ехала на пассажирском сидении). Павел Сергеевич помог мне тогда найти отличного врача и отпустил во внеочередной оплачиваемый отпуск. Вот в стоматологической клинике я и познакомилась с этим вот Сашей, который стоит сейчас и пялится на меня с улыбкой блаженного. Раньше мы то и дело с ним пересекались у врача и даже успели несколько раз вместе выпить кофе. Саша этот был из тех, о ком говорят одновременно и «простой, как валенок», и «тупой, как полено». Слегка, как бы так сказать, быдловатый. Пытался ухлестнуть за мной, однако же был категорически отвергнут, и, как водится, в памяти почти не задержался. Почти... Какой почти? Вот же он стоит сейчас передо мной, в идиотской куртке курьера, со столь же идиотской улыбочкой — тоже ждёт, когда войдёт мой «отец» и рассчитается с ним за доставку. Зрелище, да, читатель? Кстати, а вот и мой «отец» — тоже голый, с эрегированным, раскачивающимся при ходьбе, членом.
— Здравствуйте, молодой человек. Что тут у нас, пицца? Ага, сколько мы вам должны? Вот, возьмите. Без сдачи, это вам на чай.
Бери и уходи, бери и уходи, уходи ко всем ебеням, Саша! Но нет...
— Здравствуйте, а мы с вашей дочерью знакомы. Мы к одному и тому же стоматологу ходим. То есть ходили, когда-то.
Блядь...
Тут уже обалдел сам «папик». Какое-то время Павел Григорьевич просто скользил по нам взглядом — то по моему лицу, то по Сашиному. Однако человек он стремительный, решения, как ты, читатель, помнишь, привык принимать мгновенно. И, похоже, тут же и принял:
— Ага, к стоматологу... Ну видите, молодой человек, вы нас с дочерью застали в самый, так сказать, неловкий момент. Да, солнышко?
— Ну да, ну да... — явно не это, но что-то подобное по своей бессмысленности пролепетала я.
— Я в разводе с Юлиной мамой, вот дочка иногда заходит ко мне, скрашивает, так сказать, моё одиночество. Не простой был у нас развод, не простой... Человек она замечательный, но не находили мы с ней общий язык. Бывает так в жизни, и не дай бог никому... Очень сложная ситуация, сложная... — в этот момент рука босса легла на мою поясницу. Сделано это было так нарочито — специально чтобы ухмылка курьера стала ещё более ехидной. — Ну и вот, дочь периодически ночует у меня, и, ну, сами понимаете... Это же моя доченька, самый близкий мне человек.
Рука медленно скользнула вниз, а я окончательно охерела. Вот это да! Вот это история. И что, и что, и что?! И что мне делать дальше со всем этим? Вчера мой босс дрочил на фотки своей жены, пока я рассказывала ему в мельчайших подробностях о том, как и в каких позах я ебалась бы с этой пухлой, злой ведьмой, а сейчас, уже в качестве отца и дочери, мы стоим абсолютно голые перед курьером из пиццерии, с которым мы когда-то посещали одного и того же стоматолога. И мой отец (стоп — босс!) при этом незаметно гладит мои ягодицы и настырно (я же сжимаю) пытается просунуть между них палец. Ситуация была настолько абсурдной, что мой мозг попросту не понимал — какой части моего тела отдавать команду, и, главное, какую именно команду? Убежать в комнату? Остановить это безумие (но какими именно словами)? Засмеяться (а хрена тут смешного, тут плакать впору)? Нет, мой мозг отреагировал иначе: я ощутила, что дико покраснела. От этого вранья, от этой ситуации, от этой бесстыдной ухмылки курьера Саши, который пожирает взглядом мои торчащие соски. Моё лицо пылало, словно я горю изнутри, а тело начала сотрясать крупная дрожь. Павел Сергеевич, палец которого уже почти-почти протиснулся к моему анусу, это почувствовал:
— Юлечка, ты замёрзла. Давай-ка, иди под одеяло, мы сейчас придём.
Мы? Мы?!
Но вот сейчас, давай, пока не зашло далеко. Скажи! Засмейся! Выругайся! Дай по морде! Но, нет, я послушно направилась в полутёмную спальню, и, уже лёжа под одеялом, таращась в потолок, слушала, как Павел Сергеевич в прихожей о чём-то шушукается с Сашей (до меня доносились только монотонные обрывки их голосов). Затем эти голоса сменились непонятным шорохом, скрипом, тяжелым уханьем, ну а потом уже, когда в ванной зашумела вода, мне стало понятно. Не ясно по-прежнему лишь одно: что делать? С моим боссом у нас уже всё зашло настолько далеко, что пути обратно, боюсь, я уже и не найду. Не думала, читатель, что захочу когда-нибудь кому-нибудь рассказать эту историю, однако тогда это стало единственной спасительной соломинкой: терять мне уже нечего, всё равно никто не узнает. Я протянула дрожащую руку к прикроватному столику, взяла бокал за его тонкую ножку, и сделала глоток вина.
Саша вошёл в спальню в одном полотенце, обмотанном вокруг бёдер. Следом появился и тут же утонул в кресле Павел Сергеевич. Саша хоть и был «проинструктирован» моим боссом в коридоре, всё же переминался с ноги на ногу перед кроватью.
— Юль... Ты... Ну... Типа... Реально не против?..
Павел Сергеевич не дал ему договорить:
— Доченька, ну а что уже стесняться? Давайте все получим удовольствие. Саша, она у меня девочка безотказная, просто поверь...
Саша немного неуверенно, но размотал на себе полотенце. Он по-прежнему ухмылялся. Ухмылкой того кретина, которому впервые повезло за карточным столом. Ну, давай, срывай уже банк! Оказалось, что наш курьер весьма недурно сложен. Крепкое безволосое тело, длинный, изогнутый влево, уже наполовину стоячий член. Стоит у кровати Саша. И у Саши стоит. Вино окончательно сломало все преграды, подчинило меня всей этой комедии абсурда, и я откинула одеяло в сторону.
***
Нет, дорогой читатель, ты прав, и я всё же привыкла идти по пути наименьшего сопротивления. Пресловутое «бери от жизни всё». Ещё в старших классах школы я поняла, что привлекаю к себе мужское внимание, и беззастенчиво этим пользовалась. Тут же как: либо садись, обхватывай голову руками, и размышляй до самой депрессии. Либо — не думай вовсе, кайфуй, в конце концов. И я решила кайфовать.
Я стояла на четвереньках на супружеском ложе своего босса-отца, и сосала длинный кривой член Саши. Курьер держал меня за голову и аккуратно нанизывал — всё глубже и глубже. О, нет, он не такой, как Павел Сергеевич. Тому нравится, когда я нежно и медленно сосу ему, будто у него между ног находится не пенис, а фруктовый леденец. Саше же нужно именно трахать кого-то (в данном случае — меня) в рот. В какой-то момент сочащаяся смазкой головка уже полностью отвердевшего органа упёрлась мне в горло, а я носом зарылась в аккуратно подстриженные, пахнущие мылом, светлые волосы. Беру глубоко, читатель, обрати внимание! В моей голове мелькали лоскутки мыслей, на которых я старалась не фокусироваться. Это уже сейчас, постфактум, я имею возможность склеить те обрывки в единое полотно: да-да, я смотрела на происходящее глазами Саши.
Он ведь просто доставил пиццу клиенту; этим клиентом оказалась его старая знакомая, которая трахается с собственным отцом, которую собственный отец предложил трахнуть ему — Саше... А Саша... Саша не дураааак. Он не откажется. Его движения становятся всё более отрывистыми: мою голову на себя — и синхронное движение тазом ей навстречу. Становится нечем дышать, во все стороны разлетаются брызги слюны; вот она уже тонкими струйками стекает из уголков моего рта, устремляясь к подбородку. Плевать на всё! Член-то у него и правда классный, я бы сосала и сосала ещё. Но вот Саша уже разворачивает меня к себе спиной, и я чувствую, как его пульсирующий, мокрый кол раздвигает разбухшие половые губы, медленно втискиваясь внутрь моего бесстыдства. Там Саша замер на какое-то мгновение, а затем начал планомерно двигаться — вперёд-назад. Совсем скоро от его изначальной деликатности не осталось и следа, и он уже вовсю долбил моё влагалище своим кривым членом, раздавая заднице увесистые оплеухи, и, я почти в этом уверена, посматривал вниз, глядя, как его твёрдый орган целиком исчезает в моей хлюпающей вагине. Периодически из своего кресла подавал свой хрипловатый голос Павел Сергеевич: «Доченька, поглубже насаживайся на его член», «Саша, бери её за сиси, вот так, да, молодец», «Доченька, повыше ножки задирай, Саша, придерживай», «Вот так, да, молодцы, трахай-трахай», «Саша, только не кончай ей в писечку!»...
Нет, читатель, я отнюдь не секс-бомба. Саша имел меня так долго и так интенсивно, что, несколько раз кончив, я устало слезла с его вздыбленного органа и, вся измочаленная, откатилась по простыне в сторону своего бокала. Всё, я — всё. С меня хватит. Дальше вы уже как-нибудь сами. И вот, я лежу на кровати, бесстыдно расставив ноги, между которыми зияет моя сочно раздолбанная (нет, совсем не киска) пизда, а мужчины, вперившись в неё глазами и тяжело дыша, наперегонки друг с другом рукоблудят. Павел Сергеевич покинул своё кресло, через полкомнаты мигрировал в нашу сторону, и теперь находился рядом с Сашей. А я — я просто пила вино и лениво смотрела в их сторону. Это было круто. Он смачно меня отодрал, этот курьер Саша, эта жертва имплантной хирургии. Никакие сомнения или угрызения мою совесть не терзали. В тот миг я ощущала себя объектом поклонения — холодным и равнодушным — и передо мной совершали свои ритуальные телодвижения разгоряченные и покорные жрецы. Я даже не сразу заметила, как пунцовые от напряжения члены оказались прямо перед моим носом, и как оба они почти одновременно выстрелили, обдавая моё улыбающееся лицо душистыми потоками спермы. Я лишь широко открыла свой рот, стараясь принять как можно глубже две влажные, сплюснутые друг о друга, головки, сочащиеся спермой. Вино и сперма, читатель, вино и сперма.
ЭПИЛОГ
Несколько лет спустя я столкнулась с Павлом Сергеевичем в торговом центре. Я сидела за столиком со стаканчиком латте, листала журнал, и вдруг услышала знакомый голос: «Юлечка, дорогая, здравствуй».
Я уже давно не работала в его компании, открыла собственное частное предприятие, всё у меня неплохо (а местами даже и хорошо). С экс-начальником то, что произошло тогда в его квартире, мы никогда больше не обсуждали. Не стали этого делать и сейчас. Просто обнялись, как старые друзья, коротко поделились новостями, и тут же распрощались — Павел Сергеевич, мой бывший босс и бывший же отец — направился к выходу из ТЦ. Рядом с ним семенил известный мне в мельчайших анатомических подробностях сиськастый колобок. До меня дошло: да он же предан этому колобку, как собачонка!
А курьер Саша... Саша тоже покинул мою жизнь. Хотя и не сразу. Буквально через несколько дней после случившегося, я написала ему в мессенджере, и в тот же вечер его кривоватый член проникал в мою задницу так глубоко, что казалось, будто он вот-вот вылезет у меня из горла... Возмущению соседей не было предела... Саша имел меня по-всякому... Иногда я даже боялась, что он поотгрызает соски с моих грудей... Саша брал меня в рот, во влагалище, в анус... Мне страшно хотелось курить, но он не останавливался... Неутомимый Саша... Пролетарская натура то и дело напоминала о себе: «Давай, глубже соси, глубже»... В дверь то и дело звонили... Саша по самое запястье засовывал мне во влагалище руку... Интересно, это одни и те же соседи, или это из разных квартир?... Никогда не думала, что меня заведёт фраза «Полижи мне очко»... У соседей маленький ребёнок и мы совсем уже совесть потеряли, «козлыёбаные»... Я уже и не хочу, и не могу, но он всё долбит и долбит... Сашина сперма уже с трудом напоминает сперму — практически вода... «Да кури уже здесь, я пока с твоей пиздёнкой поиграюсь»...
Впрочем, это уже совсем другая история, читатель.
***
Как-то раз Саша спросил: «А когда ты впервые переспала со своим отцом?»
Помню, я сидела на краю ванной, покрывая свой щетинящийся лобок Сашиной пеной для бритья. Его вопрос заставил меня крепко задуматься. Я аккуратно, машинально прикоснувшись к клитору, сдвинула половую губу, чтобы пройтись станком в самом нежном месте — и от этого привычного, казалось, движения низ моего живота сладко заныл. Я взглянула на Сашу. Точнее на его отражение в зеркале — оно чистило зубы:
— Да ещё в детстве. На новый год. Сказал, что подарки я получу, только если поцелую его тайный волшебный жезл.
Саша усердно орудовал зубной щеткой во рту, качнул головой, и равнодушно буркнул:
— Прикольно... Вы какие-то странные с ним.
Неужели?
Мой тогдашний босс (назовём его Павел Сергеевич, где Павел — настоящее имя, а Сергеевич — вымышленное отчество) был человек далеко не молодой и едва ли привлекательный внешне. Пузатый коротышка 58 лет с плешью на голове и вечно бегающими по сторонам глазками. Человек-суета. Человек-метеор. Всё делает на ходу, точнее — на бегу. На бегу ест, на бегу пьёт, на бегу отдаёт распоряжения. Порой от его мельтешения у меня начинает рябить в глазах и мутиться в голове. В сексе это такой же «волчок», вечный двигатель. Павел Сергеевич не способен остановиться хоть на мгновение, перевести дыхание, насладиться процессом. Оргазм для него — такая же обыденность, как и стакан кофе из Stаrbucks. Кончил — и забыл, дальше мельтешит да суетится. Поэтому наш с ним секс (исключительно оральный, без вариантов) всегда является «сексом по умолчанию» — мы никогда ничего не обсуждаем и не планируем.
Мчимся с ним по трассе в другой город, где принимаем участие в каком-нибудь очередном мероприятии — презентация, переговоры, конференция, не имеет значения. Останавливаемся на обочине. «Юлечка, дико опаздываем, поэтому по-быстрому». Расстёгиваю его штаны, извлекаю член, опускаюсь на него ртом. За несколько лет совместной работы я уже точно знаю, что и как ему нравится. Сосу нежно, наполняя рот слюной. Главное — не делать резких движений, этого он не любит. Просто медленно и бережно вожу губами по члену, размазывая слюну по всему короткому стволу, вырастающему из кустарника черных кудряшек. В нужный момент слегка наращиваю темп, сжимаю яички свободной рукой, и замираю, нанизанная головой на пульсирующий ствол, принимая в рот горьковатую сперму. Затем сплёвываю её в салфетку, поправляю на себе платье, делаю несколько глотков минералки, закуриваю, выбрасываю салфетку в окно, и мы едем дальше. Лишних разговоров Павел Сергеевич не любит. Вообще. Поэтому я привыкла не сомневаться в конфиденциальности наших интимных отношений: и сам босс ведёт себя так, словно бы ничего и не было, ну и я, соответственно, отношусь к подобным моментам с полным безразличием, как к служебным обязанностям.
В общем, читатель, ты приблизительно уже всё понял. Обычная рутинная офисная работа с редкими вышеописанными «вольностями» со стороны начальника и подчиненной. Можешь обдать меня напористой струёй своего возмущения, и ты будешь полностью прав: время от времени я отсасывала своему начальнику, причём делала это безо всякого стыда, за совершенно определённые преференции и поблажки. Едва ли кто-то в офисе об этом догадывался. Я брала у него в рот исключительно во время командировок — в машине или гостинице.
Каково же было моё удивление, когда однажды Павел Сергеевич подошел ко мне на «курилке», отвёл в сторону, и прошептал на ухо:
— Юлечка, у меня к тебе деликатное предложение. Ходить вокруг да около не буду... Моё семейство укатило в Испанию отдыхать. Как ты смотришь на то, чтобы пожить какое-то время, несколько дней, у меня?
— В каком это смысле, Пал Сергеич? — опешила я.
— Да ну, в самом прямом, — засмеялся мой босс. — Оформим тебе командировку, а сами просто проведём время вдвоём. Украсишь мои холостяцкие дни?
Вечером того дня я внимательно осмотрела себя в зеркале, в очередной (миллионный?) раз укоризненно покачав головой: высокая, стройная, с красивой небольшой грудью, с покатыми бёдрами. Да, пара килограммов явно лишние, однако картину они не портят. В прошлом месяце отгремело моё 30-летие, всё прекрасно — и карьерно, и финансово — так на кой же чёрт мне всё это нужно?... Почему у меня до сих пор нет мужа, или хотя бы постоянного парня? Что со мной не так? Пора «завязывать» с этим, — решительно подумала я.
Подумала, и в назначенный день переехала к Павлу Сергеевичу с сумкой, набитой вещами. Жилище босса располагалось в элитном районе, квартира огромная, просторная, со вкусом обставленная. К моему приезду, Павел Сергеевич накрыл шикарный стол (да-да, он не распаковал мясные «нарезки» и не нарезал бутерброды, а реально наготовил к моему приходу всяческие мясные и рыбные вкусности). Разумеется, я была приятнейшим образом тронута такой галантностью. Мы ужинали, разговаривали на самые разные темы, затем пили какое-то жутко дорогое (я не запомнила название) вино в гостиной. И вот, под конец вечера, уже изрядно разгорячившись алкоголем, мой окосевший начальничек выдал следующий престранный и неожиданный монолог (дословно, само собой, передать не могу, но суть его передаю в точности):
— Юля, мне нужно обсудить с тобой некоторые вопросы личного характера. Не возражаешь? Мы давно работаем вместе, мне кажется, даже где-то сблизились. Я, по крайней мере, отношусь к тебе с искренней симпатией и уважением. Ты знаешь, что я умею держать язык за зубами и никогда не забываю о том, что нас связывает помимо нашей треклятой работы. И мне попросту не с кем, как не с тобой, поговорить на темы, которые меня волнуют. Дело в том, Юля, что я живу в мире нереализованных фантазий. Причем, фантазии эти просто скапливаются в голове, и, не имея практической реализации, буквально терзают, выматывают, лишают сна. Ты можешь помочь мне в воплощении хотя бы некоторых из них? Если ты скажешь «нет» — наши профессиональные отношения никак не изменятся. Считай, что это просто дружеская беседа. — Павел Сергеевич запнулся, а после нервно засмеялся, — впрочем, у нас и правда сейчас такая дружеская беседа получается. Разве нет?
Я лихорадочно думала: что же там за фантазии такие? С чем они связаны? Не грозит ли мне это какими-то проблемами или даже опасностями, поскольку глаза у него сейчас горят каким-то явно странным и незнакомым мне огоньком. Наверное, он прочёл в моём взгляде все эти вопросы, поскольку тут же затарахтел:
— Нет, ты не подумай, я не какой-то там садист или мазохист. Всякие извращения я не люблю. Мне нужно, чтобы меня просто кто-то выслушал, понял, о чём я втайне мечтаю. Ну, вот, к примеру, — после долгой задержки решился он, — моя жена женщина простая и консервативная. Иногда я тайно её фотографирую и очень хотел бы кому-нибудь показать её интимные фото. Я не настаиваю, но меня это очень возбуждает. Что скажешь, Юлечка?
А что я могла сказать? Ну, давай, думаю, посмотрю, если ты от этого получаешь удовольствие. С меня не убудет. Но это охереть, как странно. В ответ я просто кивнула.
Павел Сергеевич тут же извлёк из кармана телефон, открыл на нём нужную папку, и вручил мне. Он и правда тайно фотографирует свою супругу в самых пикантных ситуациях. На снимках предстала 50-летняя дама, далеко не первая красавица, и далеко не жердиночка. Такой себе сиськастый колобок с какой-то вечно мрачной физиономией. Обвисшая грудь, поросший жидкими волосами лобок, дряблая задница. Вот она вылезает из ванной с мокрой головой, вот она голая крутится у плиты, вот она, наклонившись, роется в нижнем ящике комода. Да уж, читатель, поверь, в лучшем случае — дамочка на любителя. Это в самом-самом лучшем случае.
— Ну, как тебе? — шумно дыша, почему-то заговорщицким шёпотом спросил Павел Сергеевич. — Что ты скажешь, Юлечка?
А что Юлечка могла сказать?
— О, она у Вас красотка, очень сексуальная, Пал Сергеич.
И вот тут-то я обратила внимание, что, пока листала фотографии, мой босс извлёк из-под халата свой короткий и толстый член, и вовсю наяривает его своей пухлой ладошкой. Медленно, но уверенно — вверх-вниз, вверх-вниз.
— Секси, да... — пыхтел он. — Возбуждают фоточки?
Тут до меня дошло, наконец, чего он от меня хочет. И я подыграла:
— Ну, да, я бы не отказалась поиграть с её сосочками...
Рука задвигалась быстрее.
— Я бы однозначно зажгла с такой, Пал Сергеич. Попробовать бы на вкус её прелести. Всегда мечтала трахнуть такую сладкую пышечку.
Делая вид, что всматриваюсь в снимки, увеличивая их и наигранно облизываясь, я слышала, как Павел Сергеевич уже беззастенчиво рычит, терзая свой маленький орган.
— О, вау, тут она так низко наклоняется. Я бы хотела пристроиться сзади, присесть, и облизать её ягодицы. Раздвинула бы их руками и засунула в попочку свой язычок...
И он кончил. Фонтанчик спермы высоко взлетел над пульсирующим членом и обрушился вниз, на всё ещё движущуюся, но постепенно останавливающуюся, кисть. «О, Юлечка, спасибо тебе, это было потрясающе... Жалко, что фантазии так и остаются фантазиями, но теперь я хоть с кем-то их разделил».
Мда, Павел Сергеевич, у тебя явно не все дома.
И вот так мы провели с ним два дня. Утром ехали завтракать на набережную, затем гуляли в парке, посещали музеи, два раза сходили в кино, а вечером, после ужина, обсуждали прелести сиськастого колобка, становясь всё открытее и развратнее в обсуждении фантазий Павла Сергеевича. Я поняла, что ему важно, чтобы я именно говорила, не молчала. Говорила, говорила, говорила, не стесняясь в выражениях. Секса у нас с ним не было. Даже минета. От меня требовалось только одно — пересматривать одни и те же фотографии, и вслух размышлять о том, как бы я голливудила с его дражайшей супружницей, если бы... Если бы да кабы.
***
В один из вечеров Павел Сергеевич решил не заморачиваться с ужином, и заказал пиццу. Я только что вышла из душа, сидела в гостиной в одном халате, маленькими глоточками пригубливала вино, и рылась в инстаграме. В прихожей зазвенела трубка домофона. Я услышала, как Павел Сергеевич зычно ответил звонящему:
— Доставка? Ага, поднимайтесь, 13 этаж, 172 квартира. Да-да, 172-ая. Дочька примет у Вас пиццу.
Дочка? Дочка?
Может, мне послышалось?
Но мой босс тут же ворвался в гостиную:
— Юлечка, там пиццочку привезли. Ты можешь принять заказик голенькая?
Он так и сказал: «Юлечка», «Пиццочку», «Заказик», «Голенькая»... Видно было, что он и смущён и взволнован одновременно. Лепечет, как охваченный похотью подросток.
Сбрендил. Ну, точно сбрендил.
— Вы уверены, Пал Сергеич?
— О, да, абсолютно. Ты откроешь ему, а потом крикнешь мне: «Папа, тут пиццу доставили, дай денег». Провернем такое извращение? — и он, всё ещё смущённо, но уже гораздо плотояднее, хихикнул.
Ох, думаю, нет слов, всё с тобой ясно. Впрочем... Я в чужом районе, далеко от дома, никто меня тут не знает. Да и «шардоне», знаешь ли, читатель, слегко подначивало: «Давай, детка, раскрепостись. В глубине твоей аморальной душонки и правда зарыта собака эксгибиционизма». Я сделала огромный глоток, встала, и сбросила с себя халат.
Несколько дьявольски бесконечных минут я стояла в коридоре, думая исключительно об одном: главное — не рассмеяться. В дверь, наконец, позвонили. Так, теперь нужно выглядеть как можно естественнее. Хотя как можно выглядеть естественно в этой абсурдной ситуации? И я открыла, стыдливо спрятавшись за дверью:
— Здравствуйте. Проходите, молодой человек, простите, я не успела одеться.
Курьер скользнул в прихожую, я закрыла за ним дверь, выкрикнув в глубину квартиры заученное:
— Папа, паааап, принеси кошелёк. Тут пиццу доставили!
И вот тут-то курьер в синей куртке с логотипом пиццерии поверг меня в шок:
— Юля, привет. Ты меня не узнаёшь?
Он ошеломлённо смотрел на меня, абсолютно голую, и как-то диковато улыбался. Видно было, что парень попросту охерел и находится в каком-то радостном смятении.
— Не помнишь, я Саша, мы с тобой у одного и того же врача лечимся? Точнее, лечились. Раньше. Помнишь? Я — Саша.
Блядь... Это и правда был студентик Саша. Дело в том, что несколько лет назад я попала в автомобильную аварию. Ничего смертельного и даже опасного для организма, но при столкновении я пересчитала несколько своих передних зубов о приборную
панель (ехала на пассажирском сидении). Павел Сергеевич помог мне тогда найти отличного врача и отпустил во внеочередной оплачиваемый отпуск. Вот в стоматологической клинике я и познакомилась с этим вот Сашей, который стоит сейчас и пялится на меня с улыбкой блаженного. Раньше мы то и дело с ним пересекались у врача и даже успели несколько раз вместе выпить кофе. Саша этот был из тех, о ком говорят одновременно и «простой, как валенок», и «тупой, как полено». Слегка, как бы так сказать, быдловатый. Пытался ухлестнуть за мной, однако же был категорически отвергнут, и, как водится, в памяти почти не задержался. Почти... Какой почти? Вот же он стоит сейчас передо мной, в идиотской куртке курьера, со столь же идиотской улыбочкой — тоже ждёт, когда войдёт мой «отец» и рассчитается с ним за доставку. Зрелище, да, читатель? Кстати, а вот и мой «отец» — тоже голый, с эрегированным, раскачивающимся при ходьбе, членом.
— Здравствуйте, молодой человек. Что тут у нас, пицца? Ага, сколько мы вам должны? Вот, возьмите. Без сдачи, это вам на чай.
Бери и уходи, бери и уходи, уходи ко всем ебеням, Саша! Но нет...
— Здравствуйте, а мы с вашей дочерью знакомы. Мы к одному и тому же стоматологу ходим. То есть ходили, когда-то.
Блядь...
Тут уже обалдел сам «папик». Какое-то время Павел Григорьевич просто скользил по нам взглядом — то по моему лицу, то по Сашиному. Однако человек он стремительный, решения, как ты, читатель, помнишь, привык принимать мгновенно. И, похоже, тут же и принял:
— Ага, к стоматологу... Ну видите, молодой человек, вы нас с дочерью застали в самый, так сказать, неловкий момент. Да, солнышко?
— Ну да, ну да... — явно не это, но что-то подобное по своей бессмысленности пролепетала я.
— Я в разводе с Юлиной мамой, вот дочка иногда заходит ко мне, скрашивает, так сказать, моё одиночество. Не простой был у нас развод, не простой... Человек она замечательный, но не находили мы с ней общий язык. Бывает так в жизни, и не дай бог никому... Очень сложная ситуация, сложная... — в этот момент рука босса легла на мою поясницу. Сделано это было так нарочито — специально чтобы ухмылка курьера стала ещё более ехидной. — Ну и вот, дочь периодически ночует у меня, и, ну, сами понимаете... Это же моя доченька, самый близкий мне человек.
Рука медленно скользнула вниз, а я окончательно охерела. Вот это да! Вот это история. И что, и что, и что?! И что мне делать дальше со всем этим? Вчера мой босс дрочил на фотки своей жены, пока я рассказывала ему в мельчайших подробностях о том, как и в каких позах я ебалась бы с этой пухлой, злой ведьмой, а сейчас, уже в качестве отца и дочери, мы стоим абсолютно голые перед курьером из пиццерии, с которым мы когда-то посещали одного и того же стоматолога. И мой отец (стоп — босс!) при этом незаметно гладит мои ягодицы и настырно (я же сжимаю) пытается просунуть между них палец. Ситуация была настолько абсурдной, что мой мозг попросту не понимал — какой части моего тела отдавать команду, и, главное, какую именно команду? Убежать в комнату? Остановить это безумие (но какими именно словами)? Засмеяться (а хрена тут смешного, тут плакать впору)? Нет, мой мозг отреагировал иначе: я ощутила, что дико покраснела. От этого вранья, от этой ситуации, от этой бесстыдной ухмылки курьера Саши, который пожирает взглядом мои торчащие соски. Моё лицо пылало, словно я горю изнутри, а тело начала сотрясать крупная дрожь. Павел Сергеевич, палец которого уже почти-почти протиснулся к моему анусу, это почувствовал:
— Юлечка, ты замёрзла. Давай-ка, иди под одеяло, мы сейчас придём.
Мы? Мы?!
Но вот сейчас, давай, пока не зашло далеко. Скажи! Засмейся! Выругайся! Дай по морде! Но, нет, я послушно направилась в полутёмную спальню, и, уже лёжа под одеялом, таращась в потолок, слушала, как Павел Сергеевич в прихожей о чём-то шушукается с Сашей (до меня доносились только монотонные обрывки их голосов). Затем эти голоса сменились непонятным шорохом, скрипом, тяжелым уханьем, ну а потом уже, когда в ванной зашумела вода, мне стало понятно. Не ясно по-прежнему лишь одно: что делать? С моим боссом у нас уже всё зашло настолько далеко, что пути обратно, боюсь, я уже и не найду. Не думала, читатель, что захочу когда-нибудь кому-нибудь рассказать эту историю, однако тогда это стало единственной спасительной соломинкой: терять мне уже нечего, всё равно никто не узнает. Я протянула дрожащую руку к прикроватному столику, взяла бокал за его тонкую ножку, и сделала глоток вина.
Саша вошёл в спальню в одном полотенце, обмотанном вокруг бёдер. Следом появился и тут же утонул в кресле Павел Сергеевич. Саша хоть и был «проинструктирован» моим боссом в коридоре, всё же переминался с ноги на ногу перед кроватью.
— Юль... Ты... Ну... Типа... Реально не против?..
Павел Сергеевич не дал ему договорить:
— Доченька, ну а что уже стесняться? Давайте все получим удовольствие. Саша, она у меня девочка безотказная, просто поверь...
Саша немного неуверенно, но размотал на себе полотенце. Он по-прежнему ухмылялся. Ухмылкой того кретина, которому впервые повезло за карточным столом. Ну, давай, срывай уже банк! Оказалось, что наш курьер весьма недурно сложен. Крепкое безволосое тело, длинный, изогнутый влево, уже наполовину стоячий член. Стоит у кровати Саша. И у Саши стоит. Вино окончательно сломало все преграды, подчинило меня всей этой комедии абсурда, и я откинула одеяло в сторону.
***
Нет, дорогой читатель, ты прав, и я всё же привыкла идти по пути наименьшего сопротивления. Пресловутое «бери от жизни всё». Ещё в старших классах школы я поняла, что привлекаю к себе мужское внимание, и беззастенчиво этим пользовалась. Тут же как: либо садись, обхватывай голову руками, и размышляй до самой депрессии. Либо — не думай вовсе, кайфуй, в конце концов. И я решила кайфовать.
Я стояла на четвереньках на супружеском ложе своего босса-отца, и сосала длинный кривой член Саши. Курьер держал меня за голову и аккуратно нанизывал — всё глубже и глубже. О, нет, он не такой, как Павел Сергеевич. Тому нравится, когда я нежно и медленно сосу ему, будто у него между ног находится не пенис, а фруктовый леденец. Саше же нужно именно трахать кого-то (в данном случае — меня) в рот. В какой-то момент сочащаяся смазкой головка уже полностью отвердевшего органа упёрлась мне в горло, а я носом зарылась в аккуратно подстриженные, пахнущие мылом, светлые волосы. Беру глубоко, читатель, обрати внимание! В моей голове мелькали лоскутки мыслей, на которых я старалась не фокусироваться. Это уже сейчас, постфактум, я имею возможность склеить те обрывки в единое полотно: да-да, я смотрела на происходящее глазами Саши.
Он ведь просто доставил пиццу клиенту; этим клиентом оказалась его старая знакомая, которая трахается с собственным отцом, которую собственный отец предложил трахнуть ему — Саше... А Саша... Саша не дураааак. Он не откажется. Его движения становятся всё более отрывистыми: мою голову на себя — и синхронное движение тазом ей навстречу. Становится нечем дышать, во все стороны разлетаются брызги слюны; вот она уже тонкими струйками стекает из уголков моего рта, устремляясь к подбородку. Плевать на всё! Член-то у него и правда классный, я бы сосала и сосала ещё. Но вот Саша уже разворачивает меня к себе спиной, и я чувствую, как его пульсирующий, мокрый кол раздвигает разбухшие половые губы, медленно втискиваясь внутрь моего бесстыдства. Там Саша замер на какое-то мгновение, а затем начал планомерно двигаться — вперёд-назад. Совсем скоро от его изначальной деликатности не осталось и следа, и он уже вовсю долбил моё влагалище своим кривым членом, раздавая заднице увесистые оплеухи, и, я почти в этом уверена, посматривал вниз, глядя, как его твёрдый орган целиком исчезает в моей хлюпающей вагине. Периодически из своего кресла подавал свой хрипловатый голос Павел Сергеевич: «Доченька, поглубже насаживайся на его член», «Саша, бери её за сиси, вот так, да, молодец», «Доченька, повыше ножки задирай, Саша, придерживай», «Вот так, да, молодцы, трахай-трахай», «Саша, только не кончай ей в писечку!»...
Нет, читатель, я отнюдь не секс-бомба. Саша имел меня так долго и так интенсивно, что, несколько раз кончив, я устало слезла с его вздыбленного органа и, вся измочаленная, откатилась по простыне в сторону своего бокала. Всё, я — всё. С меня хватит. Дальше вы уже как-нибудь сами. И вот, я лежу на кровати, бесстыдно расставив ноги, между которыми зияет моя сочно раздолбанная (нет, совсем не киска) пизда, а мужчины, вперившись в неё глазами и тяжело дыша, наперегонки друг с другом рукоблудят. Павел Сергеевич покинул своё кресло, через полкомнаты мигрировал в нашу сторону, и теперь находился рядом с Сашей. А я — я просто пила вино и лениво смотрела в их сторону. Это было круто. Он смачно меня отодрал, этот курьер Саша, эта жертва имплантной хирургии. Никакие сомнения или угрызения мою совесть не терзали. В тот миг я ощущала себя объектом поклонения — холодным и равнодушным — и передо мной совершали свои ритуальные телодвижения разгоряченные и покорные жрецы. Я даже не сразу заметила, как пунцовые от напряжения члены оказались прямо перед моим носом, и как оба они почти одновременно выстрелили, обдавая моё улыбающееся лицо душистыми потоками спермы. Я лишь широко открыла свой рот, стараясь принять как можно глубже две влажные, сплюснутые друг о друга, головки, сочащиеся спермой. Вино и сперма, читатель, вино и сперма.
ЭПИЛОГ
Несколько лет спустя я столкнулась с Павлом Сергеевичем в торговом центре. Я сидела за столиком со стаканчиком латте, листала журнал, и вдруг услышала знакомый голос: «Юлечка, дорогая, здравствуй».
Я уже давно не работала в его компании, открыла собственное частное предприятие, всё у меня неплохо (а местами даже и хорошо). С экс-начальником то, что произошло тогда в его квартире, мы никогда больше не обсуждали. Не стали этого делать и сейчас. Просто обнялись, как старые друзья, коротко поделились новостями, и тут же распрощались — Павел Сергеевич, мой бывший босс и бывший же отец — направился к выходу из ТЦ. Рядом с ним семенил известный мне в мельчайших анатомических подробностях сиськастый колобок. До меня дошло: да он же предан этому колобку, как собачонка!
А курьер Саша... Саша тоже покинул мою жизнь. Хотя и не сразу. Буквально через несколько дней после случившегося, я написала ему в мессенджере, и в тот же вечер его кривоватый член проникал в мою задницу так глубоко, что казалось, будто он вот-вот вылезет у меня из горла... Возмущению соседей не было предела... Саша имел меня по-всякому... Иногда я даже боялась, что он поотгрызает соски с моих грудей... Саша брал меня в рот, во влагалище, в анус... Мне страшно хотелось курить, но он не останавливался... Неутомимый Саша... Пролетарская натура то и дело напоминала о себе: «Давай, глубже соси, глубже»... В дверь то и дело звонили... Саша по самое запястье засовывал мне во влагалище руку... Интересно, это одни и те же соседи, или это из разных квартир?... Никогда не думала, что меня заведёт фраза «Полижи мне очко»... У соседей маленький ребёнок и мы совсем уже совесть потеряли, «козлыёбаные»... Я уже и не хочу, и не могу, но он всё долбит и долбит... Сашина сперма уже с трудом напоминает сперму — практически вода... «Да кури уже здесь, я пока с твоей пиздёнкой поиграюсь»...
Впрочем, это уже совсем другая история, читатель.
***
Как-то раз Саша спросил: «А когда ты впервые переспала со своим отцом?»
Помню, я сидела на краю ванной, покрывая свой щетинящийся лобок Сашиной пеной для бритья. Его вопрос заставил меня крепко задуматься. Я аккуратно, машинально прикоснувшись к клитору, сдвинула половую губу, чтобы пройтись станком в самом нежном месте — и от этого привычного, казалось, движения низ моего живота сладко заныл. Я взглянула на Сашу. Точнее на его отражение в зеркале — оно чистило зубы:
— Да ещё в детстве. На новый год. Сказал, что подарки я получу, только если поцелую его тайный волшебный жезл.
Саша усердно орудовал зубной щеткой во рту, качнул головой, и равнодушно буркнул:
— Прикольно... Вы какие-то странные с ним.
Неужели?