Смотреть порно онлайн!
Вкусные домашние рецепты
Порно
порно видео
Порно видео 18+
Секс порнуха
ТОП эротических рассказов

Комбайнеры

Позвонить
Глава 1

И одну из них я больше жизни полюблю

А того, кто против из обреза застрелю

Станет мне женой, детишек будет мне рожать

И, конечно мужа еще больше уважать

Март заслуженно считается первым весенним месяцем, месяцем пробуждения, временем долгожданного возрождения того, что засыпало хмурой осенью. Много поэтов воспевали это прекрасное время, когда впервые за пол года сваливалась с неба гремучая оттепель, и ледовые дорожки превращались в бесконечные лужи. Оправившись от зимней стужи, мы с ужасом замечаем тысячу проблем и уйму нерешенных дел. Хотя первыми, что греха таить, обычно смекают коты и с дикими воплями трахают соседских кошек на обледенелом от вчерашней оттепели снегу.

Деревня просыпается. Комбайнер Григорий в 7 часов, умирая от похмелья, начинает отвинчивать гайки у всех комбайнов, дабы его Запорожец, может быть хотя бы на этот год, выехал на метр из гаража. Кипит стройка у председателя колхоза «Путь к Ленину» Вилена Ульяновича Знаменева. Строится пятый этаж у коттеджа для племянницы. Начинается Экшн.

Зимой обещали провести воду из коттеджа, но, видимо или техника подвела, или рабочим было в лом, по крайней мере Виля, как деревенские ласково называют своего председателя, остался одинок в пользовании водой. Но все равно деревня жила и ждала весны, чтобы начать посевную и хоть чем-то заняться.

Как и все горожане, Андрей рано проснулся и закурил заныканный вчера бычок ЛМ. Делать ничего не хотелось. На работу только завтра и Андрюха решил через часок просто сходить погулять, зайти к друзьям в гараж. Неистово грызя семечки, он размышлял о достоинствах своего нового мотоцикла «Ява». Семечек становилось все меньше, а мусора все больше, ну а грезы о скоростных качествах Явы плавно переходили в размышления о четвертой передаче. Наконец, последняя семечка перекочевала в желудок, и остановившись на мысли о коленвале, он лениво поплелся за почтой. Спустившись на этаж вниз, он обнаружил в почтовом ящике извещение странной формы.

 — Опять повестка, заебали в военкомате — подумал он и не прочитав, бросил на стол.

В свои двадцать лет Андрей успел перепробовать практически все. То к чему он прикасался, словно расцветало, видимо был талант, но лень подавляла в нем те способности, которыми наделила его матушка природа. Лето — мотоциклы, зима — бесконечные шатания по подъездам двенашек, чередовались с работой то ночным сторожем, то художником, а то и просто уборщиком снега. А сегодня он, так и не найдя чем заняться, погрузившись в мечтания, снова заснул.

Внезапно громкий крик прервал его уединение, младшая сестра, заплаканная, стояла у дивана и бормотала что-то невнятное.

 — Дрюша, милый, наша бабушка... Ее..., на лучше сам прочти!!

Прочитав сухие строки на маленьком листке, он понял бабушки больше нет. Поначалу Андрюхе это показалось дурной шуткой, он сидел в оцепенении и не знал что сказать, как успокоить сестру. Та, шмыгая, сидела рядом и вопросительно глядела на старшего брата. Он же, перебрав в голове несколько вариантов дальнейших действий, остановился на самом напрашивающимся, а именно ехать туда, где она жила. Страх перед неизвестностью сковывал его, он ощущал себя мальчишкой, призывником, которому пришла повестка, и дни на гражданке уже сочтены. Нет, конечно, то место не армия хотя бы потому, что он там бывал несколько раз, хотя толком никого не знал. Четыре года отделяли его от последнего визита. Тем местом была ДЕРЕВНЯ.

Андрей подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль. Какой-то парнишка, видимо, уламывал свою подругу, приглашая куда-то, пиздюки, пользуясь случаем, стреляли у него сигареты. Через дорогу бабки грызли семечки... или продавали, черт их разберет. Двор кипел обычной городской жизнью. На него, к счастью, не свалилось то, что повергло в шок, казалось невозмутимого парня. Плюнув на все это, Андрей отправился на кухню, чтобы в последний раз поесть перед отъездом. Поцеловав на прощание в щечку свою сестру, дав ей кучу наставлений во всех отраслях жизни, он направился в гараж, где его ждала подружка «Ява».

Было пасмурно, по земле стелился туман, но надо было ехать, чтобы отдать последние почести навсегда ушедшему предку. Зачем это все Андрей не знал, но чувствовал, что в долгу перед ней. Бабуся, как он ее называл, любила нянчиться с ним, бесконечно баловать чадо, несмотря на педагогические возражения матери. Андрей практически не помнил ее, но ее силуэт, вяжущей старушки отложился в памяти на всю жизнь.

Прошлое лето выдалось урожайным, что принесло колхозу хоть какую-то прибыль. Вильку все же хватило денег на первые четыре этажа коттеджа, а доярки умудрялись даже продавать молоко, хотя Григорий с подрядчиками по утрам высасывали все его порой прямо из вымени. Тетя Афдотья наконец-то купила спичек, и теперь все деревенские бегают к ней посмотреть на сию диковину.

Утренняя туманная дорога, мотоцикл, сто двадцать километров в час. Это ощущение полета в открытом космосе, бескрайности и безмятежности. Наверно прав был Эйнштейн со своей теорией относительности, ведь пока едешь, ты не стареешь, а вечная езда — это вечная молодость. Несясь сломя голову, не думая о причине заставляющей тебя все больше поворачивать ручку газа, ты забываешь обо всем земном, оставляя в сознании лишь пыльную змею дороги.

Пучеглазая кобра же начинала шипеть и хулиганить. Кочек становилось все больше, да еще вдобавок и лужи заставили Андрея снизить скорость, он оглянулся по сторонам и, придя в себя, увидел, что приехал в деревню, где когда-то родился. Оповестив страшным треском своей Явы о прибытии, он помчался к дому, в котором он так давно не был. У дома стояло несколько человек и они, увидев Андрея, засуетились...

Прошло два дня. Бабульку схоронили честь по чести, девки плакали, и, казалось даже искренне, а мужчины, как всегда сильные и строгие стиснув зубы, смотрели на незамысловатый гроб, опускающийся под землю. Это были не крупные и всегда трагические похороны боевого товарища погибшего в горячей точке, нет, здесь не было скорбного пафоса, все и так знали, что бабке пора помирать и что смерть в глубокой старости для нее лишь избавление от земных недугов.

«Пора возвращаться больше, меня здесь ничего не держит» — думал Андрюха направляясь с кладбища во двор, где он оставил «Яву», но чей-то звонкий голос окликнул его.

 — Извините, вы Андрей, внук бабы Веры?

 — Да, он самый, — ответил внук и повернулся. На крыльце дома его бабушки бесцеремонно стояла девчонка лет восемнадцати.

 — Андрей, извини, что задерживаю, идем, может, поешь хоть на дорожку, вроде как помянуть нужно...

 — А ты кто, хозяюшка, кто меня так зовет из чуть ли не моего родного дома?

 — Ну, идем, я там расскажу, — прозвучал недвусмысленный ответ. На столе стоял обычный деревенский ужин с обязательными атрибутами — пузырем и стаканом. Сытно поев в молчании, пропустив пару стопариков, друзья разговорились, и девчонка решила немного поведать о себе.

 — Зовут меня Таня, можно Танюша, Танюха, Татьяна, Танечка, короче как хочешь. Я здесь как бы на квартире живу, скоро два года будет. Приехала я сюда с Дальнего Востока, а впрочем, это длинная история, в общем, поселилась здесь. По вечерам мы...

Рассказ Тани занял около сорока минут и был прерван тихим и умиротворенным храпом уснувшего Андрюхи. Было поздно и Татьяне ничего не оставалось, как тихо прибраться на столе и тоже отправится спать.

Утром Андрея разбудил чей-то громкий голос.

 — Нужно в корне искоренить коренные зачатки этого! Коренным образом...

 — Кто это? — спросил спросони Андрюха.

 — Это наш председатель, Виля. Вилен Ульянович Знаменев, — тихо сказала Таня и поднесла к креслу, где спал Андрей большую кружку парного молока. Андрей добросовестно ее выпил, и ему стало намного легче. Он стал ходить по дому, разглядывая. .. его бедное убранство. Наконец, он вышел на улицу и потихоньку направился к своему мотоциклу. Бензина было метров на двести, и Андрюха нахмурившись, сел сбоку на его сидение.

«Вроде литров десять вчера заправлял. Уже сжег, неужели я столько проехал? Наверно это из-за того, что я летел как угорелый».

 — Андрей, у нас в сарае стоит старый трактор, — донесся Татьянин голос с крыльца, — ты мог бы посмотреть его, он уже пятнадцать лет не ездит, но ходила легенда будто наш комбайнер Григорий просто что-то там вывинтил. Ответ был положительный, и через два часа колымага затарахтела.

 — С этого Григория нужно чехлить четыре гайки! — проворчал сквозь зубы великий механик.

 — С него и так все чехлят, так что не надо беспокоится! Спасибо, Андрей, теперь эту бандуру можно будет продать, кушать ведь, согласись, хочется, а денег, сам видишь, у нас в деревне практически ни у кого нет.

 — Не торопись, красотка, мы еще на ней покатаемся, садись!

 — Так уж прямо и красотка. Ну, льстец!

Они сели на жесткое сидение и со страшным грохотом выехали в поле. День выдался ясным, хотя и холодным. В городе снег уже почти сошел, но деревенское поле представляло собой мозаику из белого снега и черных проталин, гигантскую шахматную доску. Андрей с ужасом вспомнил, что не пошел на работу, что его могут элементарно уволить, но почему-то не особенно переживал по этому поводу. В него незаметно закралась тревога за свое будущее. Кто была для него бабушка? Да собственно никто. Он не видел ее четыре года, да и те нечастые встречи, мягко говоря, не пробуждали в нем глубоких чувств. Из далекого детства остались, конечно, тусклые воспоминания, о том, как она его нянчила, дарила конфетки втайне от матери, но сейчас многое, конечно, забылось. Он ощущал пустоту в душе, как будто что-то от него отделилось и исчезло навсегда.

Андрей редко открывался людям, говорил что у него на душе, делился секретами. Его внутренний мир не являлся точной копией поведения, а напротив резко отличался. Он создал себе имидж некого неоромантика, отрешенного от сложных жизненных проблем и живущего по своим личным, очень простым законам. Покою, он умел лукавить. Он нравился девчонкам в школе как раз за то, что всегда знал с кем как вести себя, где улыбнуться, где нахмуриться. Некоторые считали его скромным, хотя он скромно отрицал это. Но случившееся выбило его из привычной колеи, ему не хотелось сверх заслуженного, просто его одолела бесконечная усталость, от которой так трудно порой бывает избавиться.

Он сидел за столом, и, пуская дым колечками, о чем-то задумчиво вспоминал. Татьяна не тревожила парня и тихо занималась чем-то в другом конце комнаты. По шелесту страниц можно было догадаться, что в ее руках была какая-то книга, может детектив, а может кулинарные рецепты. Наконец, донесся звук захлопывающейся книги, а затем мягкое шарканье тапочек.

 — Андрей, ты не хочешь пожить здесь, деревне нужны автомеханики, да и мне одной теперь будет одиноко, оставайся...

 — Не знаю, Танюша, там мои друзья, сестра, мать, работа, может быть уже бывшая. Но с другой стороны, что-то манит меня сюда, зовет. Глупость какая-то, не пойму никак. По идее, если что и должно было привлечь здесь мое внимание, так это воспоминания о детстве, бабушке или просто смена обстановки, а это нечто другое, я не могу объяснить.

 — Может быть я? — весело воскликнула Танюшка и звонко рассмеялась.

 — Не исключено. Таня, здесь есть гитара, я чуть-чуть умею играть, послушаешь, оценишь.

 — В сарае какая-то валяется, сейчас принесу.

Танюшка убежала в сарай искать музыкальный инструмент, а Андрей сидел и думал что же ему делать дальше. « Интересная девчонка, надо с ней поближе познакомиться» — думал Андрюха в ожидании. Наконец, послышались быстрые шаги, и Татьяна забежала в дом с гитарой в руках. Инструмент был ужасный, но Андрей запел о любви и цветах, о весне и осени, радости и печали. Таня слушала, облокотившись на стол, и грустное выражение лица сменялось радостной улыбкой. По выражению ее лица можно было догадаться, что подобного она раньше не слышала. Андрей совсем не умел петь, знал буквально три — четыре аккорда, но то настроение которое он нес из песен, было близко Танюшиному сердцу. Искренне волнуясь и сбиваясь, он спел ей несколько своих песен, что вызвало одобрительную улыбку у слушательницы.

 — Хорошо поешь, мне было так приятно слушать твои песни, Андрей. Вместо слов он отложил в сторону гитару и приблизился к взволнованной Татьяне.

 — Да? — ехидно переспросил он и, не дожидаясь ответа, припал к ее губам. К небольшому удивлению парня, Таня не воспротивилась смелому поступку, а напротив подалась навстречу нетерпеливым рукам. Секундная, а затем и минутная стрелка неумолимо понеслись вперед. Трудно сказать, сколько продолжался этот поцелуй, по крайней мере, солнце, увидев такие дела, успело неторопливо скрыться за горизонтом. Танюша, казалось, не хотела довольствоваться ролью соблазненной, и отвечала Андрюхе встречными ласками. Он же, не зная как это понимать, как распущенность девчонки или как проявление симпатии, медленно клал ее на мягкую постель, логово любви. Андрей почувствовал необыкновенное блаженство толи оттого, что в первый раз его руки прикасаются к распахнутой груди почти незнакомой девушки, от неизвестности, толи еще от чего-то, что он никак не поддавалось объяснению. Казалось, что Танюха испытывала подобное. Необычайно страстно реагируя на малейшее прикосновение, она отдавала всю себя, каждый кусочек тела ему, бесспорному победителю, ее мучителю и в то же время виновнику ее бешеного дыхания и непрекращающихся стонов.

Через некоторое время они лежали усталые в безмятежной ночи. Как и любой здравомыслящий мужчина, Андрей начал соображать и обдумывать, что же собственно произошло. Он ни на чуточку не сожалел о такой непредвиденной «любви», но немного переживал на счет приключившегося, а не влюбится ли она в него. Что он скажет в ответ? Андрюха повернул голову в ее сторону. Таня молчала и лишь временами слабая улыбка нарушала бесконечный покой.

Утром их, не выспавшихся, разбудил истошный крик Григория.

 — Люди, дайте шуруп на четыре... ну или гайку, в конце концов!!

 — Что он орет? — прищурившись, спросил Андрей.

 — Никто этого не знает, не обращай внимания.

 — Взаймы наверно просит...

 — Насчет этого наука умалчивает, а будит он нас регулярно, лучше любого будильника. Так, мне на работу пора, сейчас что-нибудь приготовлю, вернусь часов в пять, так что хозяйничай, сходи к Виле, может работу даст.

 — Ты так говоришь, будто я уже сказал, что остаюсь.

 — А что нет?

 — Ну... — замешкался Андрей, — ладно, жалко, что ли, — и крепко поцеловал довольную девчонку. Танюха ушла, и Андрей остался один. Посидев немного, покурив, он, ухмыльнувшись, поймал себя на мысли, что не влюбился ли сам в эту деревенскую Золушку. Уж слишком сладкая была их близость для рядового траханья, слишком запала в душу ее незамысловатая улыбка и покорно расходящиеся в стороны девичьи коленки. А с другой стороны, мало ли таких еще будет в жизни... может быть и мало... Где она работает? Надо было спросить.

Но делать было нечего, и Андрей решил отправиться к великому председателю для получения какой-либо работы. Издали дом Вилена Ульяновича напоминал здание супермаркета в кремле. Он пугал и в тоже время завораживал своей роскошью, размахом. На площади перед зданием стояло несколько иномарок, и люди в строгих костюмах недоверчиво смотрели на Андрея. Поднявшись на лифте на четвертый этаж, он очутился в огромном колонном зале со свечами в канделябрах, роскошными коврами, расписным потолком. На стене вызывающе висела картина «Секретарша в белом», но приглядевшись, Андрей понял, что это действительно секретарша с глазами, как земная орбита и ногами, как две Эйфелевые башни, грациозно выглядывающие из-под юбки, напоминающей по размеру воланчик.

 — Вам кого? — задала риторический вопрос она.

«Это киборг» — испуганно подумал Андрей, но все же ответил, — Вилена Ульяновича Знаменева!

 — Сейчас, одну минуточку.

Минуточка длилась чуть больше часа, но была вознаграждена внезапным появлением председателя колхоза «Путь к Ленину».

 — Здравствуйте, молодой человек. Коренасто выглядите, в корне займемся вашим делом.

 — Да мне бы только работу найти. Я у вас в деревне новенький фактически, хотя жил когда-то. Умею шоферить, ремонтировать, рисовать, может, еще что-нибудь могу.

 — Корень величавый, все бегут от работы, а он получает. Что ж, в корне меня это устраивает. Вы здесь осядете на корню?

 — Да... — еще больше испугавшись, поспешил согласиться Андрюха.

 — Коренной ремонт требуется технике, она сгнила до корней, возьметесь? Проявите себя, возьму к себе!

От этих слов Андрею стало плохо и едва слышное «Да» завершило переживательную беседу.

Домой Андрюха шел в сильно загруженном состоянии. Каждый новый час, минута приносили ему новые сюрпризы, особенности деревенской жизни. Тихие узкие тропинки разбавлялись спокойно разгуливающими коровами, курами. Те удивленно смотрели на чужака и с недоверием отворачивались в сторону. Подходя к своему дому, он увидел на крыльце Танюху, сидящую с двумя парнями. Те внимательно слушали ее, видимо, переживательный рассказ и, улыбаясь, положительно кивали. Андрей нахмурился и, к своему удивлению, ощутил небольшую ревность.

«Кто это такие?» — подумал он. «Какого хрена они тут ошиваются?»

Но его планы по наездам на двух неизвестных субъектов были начисто растоптаны Таниной улыбкой и непринужденным вопросом.

 — Ну как, работу получил?

 — Вроде да, завтра пойду.

Ребята встали и, попрощавшись, неторопливо ушли. Андрея мучила мысль о том, кто же они такие, друзья, знакомые или просто проходили мимо. Да с какой стати вообще это негодование имеет право теребить сознание? Прямо спросить о ребятах он не решался, вернее, стеснялся показать вид, что ревнует, и пока изменница готовила парню обед, Андрей молча сидел в дальнем краю комнаты, если так можно назвать единственное помещение в доме, не считая крыльца, конечно! Наконец ароматные запахи просочились в Андреев нос, и он смекнул, что пора к столу. Досыта наевшись, он успокоился. Сработала древняя пословица, о том, что лучшее средство успокоить рассерженного мужа — это его накормить. Лежа на кровати с сигаретой в зубах и гитарой в руках, он бренчал что-то невнятное. Таня сидела у окна, и что-то вязала.

 — Танюш, что ты вяжешь?

 — Шапочку тебе на зиму.

 — Ты серьезно?

 — Вполне.

Андрей задумался.

 — Неужели ты на столько далеко вперед загадываешь?

 — А кто знает, что будет. В любом случае я не прогадаю!

 — Согласен. А где ты работаешь?

 — Я швея, в городе окончила техникум, но работы толковой не было, а тут знакомые устроили меня, поселили у твоей бабушки. Поначалу было тяжело привыкнуть к этой жизни, я шарахалась от всего, но сейчас привыкла. Самое сложное в этой деревне это научиться делать вид, что живешь и думаешь, как все они, пастухи и комбайнеры. Мы здесь как древний оазис в пустыне и, следовательно, многое из того мы видим и ощущаем — это миражи. Иллюзия жизни, так бы я охарактеризовала то настроение, что преобладает в деревне. Скоро ты сам ощутишь на себе все это. Кажется, одна встреча уже была?

Андрюха с беспомощным выражением лица спал. Видимо ее слова действовали на него как успокоительное, как лекция на нормального студента, как трансляция заседания Госдумы.

Андрею нравились его сны. Они всегда бывали красочные и очень реалистичные, переносясь в другое измерение, он жил другой, запредельной жизнью. Он редко их запоминал, так буквально на пару дней, а затем какой-либо эпизод навсегда стирался из памяти. Часто, осознавая во сне, что это действительно сон, он творил так величайшие глупости, которые просто не мог позволить себе в реальной жизни. Особенно заманчивым было то, что он не хотел просыпаться в такие минуты даже во время кошмаров, а, напротив, с усердием шугая всякую нечисть, он отрывался в полной мере. Ему казалось, что во сне персонажи иначе реагируют на ситуации, оправдывая свои догадки тем, что там подчинено его фантазии, которая при всей разносторонности, всегда бывает однобока и необъективна.

Андрей проснулся, но Тани не было дома. Он вышел на крыльцо и стал считать проезжающие мимо комбайны. Почему-то дольше одного он не насчитал. Он ездил из стороны в сторону пока не заглох вдали, возле речки. Темнело, но подруга все не возвращалась и Андрей начал волноваться. Наконец он не выдержал и решил прогуляться по деревне в надежде на нее наткнуться, но это произошло тотчас. Танюха, улыбаясь, шла домой явно навеселе. Андрей стоял посреди дороги, скрестивши руки на груди пока девушка не уткнулась в него.

 — Где ты была?

 — Да, у парнишки был рождения, сидели, отмечали.

 — Ничего себе отмечали! — возмутился Андрей.

Таня перепорхнула через крыльцо и, молниеносно скинув туфельки, прыгнула на кровать. Андрей медленно подошел и сел рядом. Он не ожидал от нее такого поведения. Напротив, он считал, что она постарается показать себя с лучшей стороны, будет заботливой и внимательной. Но все расчеты полетели коту под хвост, и Андрей от отчаяния погладил Таню по волосам, и та зажмурилась, что говорило об ее блаженстве.

 — Ах, как приятно, Дрюша! Я так тебя буду теперь называть, можно?

 — Пожалуйста, называй, как хочешь, только вот почему ты мне ничего не сказала, я волновался. Ты же для меня не чужая, за эти дни ты стала мне не безразлична. Мне тебя впору подругой своей называть, а ты куражишься без спросу и приходишь домой, когда все нормальные люди давно спят. Танюша, не уходи никогда без спросу и бросай напиваться на всяких гулянках.

 — Подругой стала... — медленно протянула она и вся засияла, — вот те раз... я рада этому... Но все равно ты многого не понимаешь! У тебя была когда-нибудь подруга, возлюбленная?

 — Конечно, к чему это?

 — К тому, что придется заняться тобой основательно, ладно, посиди, сейчас ужин приготовлю, потом поговорим.

Андрей был снова не в понятках о том, что она имела в виду и, глядя на ее стряпню на кухне, крутил в голове бесконечные варианты. Он вдруг признался себе, что она неплохо готовит. В городе такого не было, мать жила отдельно, а младшая сестра училась в школе, и ей было не до этого. Но зная свой характер, он вспоминал, что те навороченные блюда под названиями «яичница» и «картошка», не шли ни в какое сравнение с Танюхиной стряпней. Тут была фантазия и кулинарный талант, делающий блюда маленькими вкусными произведениями искусства. Ход этих сладких мыслей прервал ароматный запах из противоположного конца дома. К тому же что-то жутко звенело, видимо Татьяна по пьяни, делала что-то не очень аккуратно. Наконец, приготовление ужина было закончено, и Танюха с удивительно серьезным видом оповестила весь дом о грядущем ужине.

В этой деревне люди относились к ужину с особым вниманием. Он проходил обычно в полумраке, с зажженными свечами и служил как бы финальной точкой для тяжелого трудового дня. После него большинство медленно направлялись в постель, чтобы с новыми силами встретить следующий день и также посвятить его изматывающему труду на благо родного колхоза. Лишь для местной шпаны ужин являлся началом бурной деятельности, ночным шатаниям по округе.

В нашем же доме как раз и начинался этот таинственный ритуал в кругу импровизированной семьи. И на этот раз Таня не подвела. Она проходила тот тернистый путь к сердцу мужчины через желудок. На подступах к сердцу Андрюхина ревность соорудила баррикаду, из-за которой ехидно высовывалось возмущение. Но наступление все не начиналось, и ревность послала возмущение с белым флагом чтобы заключить перемирие: насытившись, за чашкой чая Андрей, наконец, спросил:

 — Ты мне что-то хотела сказать, вроде как заняться мной хотела?

 — Не помню... ах да, точно, мой горожанин. Ух, не соображаю ничего, голова кружится, ну ладно. Ты бранишь меня за то, что сегодня была на дне рождения у знакомого, что тебе собственно не понравилось?

 — Ну, во первых ты не предупредила меня об этом, я волновался, а во вторых, даже в голове не укладывается, напилась и, как ни в чем не бывало пришла домой, нормально все, дескать!

 — Волновался что я, возможно, с другим парнем?

 — Да хотя бы. Я понимаю, что по большому счету, я никто тебе, но все-таки переживать за тебя ты не можешь мне запретить.

 — Мне очень приятно, что ты беспокоишься за меня, Дрюша, ей бога не хитрю. Ты мне очень нравишься, так что для волнения нет причин.

 — А что же шляешься?

 — Дрюша, любовь — не кабала и не должна сдерживать человека в поступках, а напротив, раскрепощать, предавать уверенность. Можешь считать, что я твоя в плане любви, но никак не собственности.

 — Хорошо, но я, если честно немного ревновал.

 — Ревность... Ее не должно быть в отношениях мужчины и женщины, она порочна и губительна. С одной стороны, любовь — это, в первую очередь доверие и уважение, а ревность им строго противоположна. Там где начинается ревность, любовь умирает и рождается злоба и отчаяние, а это, Дрюша, беда. С другой же стороны надо четко дать определения объекту ревности. Измена? А что есть измена? Допустим, переспать с другим или с другой. Но подобный секс не говорит об отсутствии любви. Не может же человек всю жизнь иметь одного полового партнера!? Это смешно, а в случае положительного ответа горько. Что хмуришься, Дрюша? Мои слова ни в коем случае не провоцируют беспорядочное траханье, это глупость, не больше не меньше, а просто дают понять тебе, дорогой, что даже если бы я изменила, а я клянусь, что ничего не было, то причин для волнений не было бы. В моем сердце кроме нет никого кроме тебя, и жить мне с тобой, так что идем спать, я устала, глаза слипаются, сейчас усну, тащить меня на кровать придется!

 — Бля... — вырвалось у ошалевшего Андрюхи, — ты права во всем..., идем спать, завтра протрезвеешь.

Но разговор оставил след в голове парня, он никак не мог заснуть. «Что за логика? Может Эммануель обчиталась? Да нет, вряд ли, там советуют куражится со всеми подряд, а Танюха что-то пытается объяснить, тут нечто ее личное, отсебятина. К тому же в деревне, по-моему, такие книги не читают, ну разве только «Ленин и Крупская: учимся любить по-ленински». Конечно, симпатично, что у девушки есть свое мнение, но что оно какое-то уж больно радикальное, возможно причина тому ее не особенно трезвое состояние. Надо будет с ней серьезно поговорить и все выведать. Что-то у меня возникает подозрение, что за этим стоит нечто большее, чем простая точка зрения, хотя нет, по ходу, я загрузился». Он посмотрел на соседку по постели, та лежала безмятежная с закрытыми глазами и тихонько сопела. Легкие подергивания век выдавали то, что девчонке что-то снится. Андрей, сам, засыпая, прицелился и нашел взглядом место на Таниной груди, где сквозь тонкую, полупрозрачную ночную рубаху можно было угадать меленькую возвышенность. Разведчик легко, чуть касаясь, нажал на девчоночью кнопку. Татьяна вздрогнула, но не проснулась. Издевательства продолжались не долго, ввиду неожиданного засыпания их источника.

Ранним утром крик о помощи комбайнера Григория будил деревню. Снова начиналась жизнь. Школьники гурьбой бегут под окна к тете Афдотье, посмотреть, как та зажигает спичку. Пастух Игорь, который день собирает мак в поле, чтобы хоть как-то заработать себе на жизнь, а за ним уже стоит длинная очередь желающих купить свежий, как говориться, дурман. Ах, деревня! Горожанам не понять всех ее причудов. Там иная логика, другие жизненные ценности. Мы жертвы урбанизма, они дети нищеты и обветшалости. Мы искренне взаимно считаем друг друга странными, горожане деревенских, деревенские горожан. Мы бастуем из-за невыплаты зарплаты, а они из-за невыдачи водки. И то и другое губительно для человека. У нас спички — обыденность, а план — диковина, у них наоборот. У них спичку со слезами меняют на коробок плана и это в порядке вещей. Никогда городу не слиться с деревней, как желали того коммунисты, как нельзя слиться огню и воде, как бедной девушке с возлюбленным, высокомерно улыбающимся со старого журнала о музыке, ибо не каждой мечте суждено сбыться на сто процентов.

Все эти мысли кружили в голове Андрея, пока он шел на работу. В первый раз в первый класс. Именно так воспринимал это он. Работа, да еще и в деревне! Неделю назад от этих слов Андрюху пробил бы истерический смех, он бы божился, клялся, что это хуйня и такого не бывает с прирожденным мотоциклистом. Но, к счастью, подобных клятв не было, и новый работник смело заходил во двор к председателю для получения конкретного задания. Там они договорились встретиться. Издали Андрей увидел Вилена Ульяновича сидящего на багажнике своего Мерседеса и подсчитывающего что-то на калькуляторе.

 — Здравствуйте!

 — А, это вы. Я сразу на ты, чтобы в корень глядеть и вовремя укоренить на корню новый корень. Видишь вон, за корнями Ламборджини. Высокие люди из города приехали, наехали на корень, машина сломалась корнеподобно гнилому корню. Требуется коренной ремонт. В общем, мне нужна твоя помощь по искоренению закоренелых поломок. Как говориться, корни в небо!

 — А зарплата?

 — Корне подобный вопрос! Вижу, ты смотришь в корень. Много не обещаю, но если укоренишься, любую машину дам, хоть с корнем, хоть без!

 — Спасибо.

Пол дня механик копался в Ламборджини, но толком не разобрался в причине поломки. И матом ее крыл, и ласковую кличку дал «Ламбада», но ничего не помогало.

Домой возвращался Андрей весь расстроенный, ведь он считал себя спецом в области машин, непревзойденным механиком. Но, зайдя домой, он увидел довольную, но уставшую Таню.

 — Привет, я пришел, — безразлично буркнул Андрюха.

Таня подняла голову.

 — Вот, Дрюш, шапочка тебе на зиму, сама связала, следовательно, она будет греть тебя в любой мороз и стужу. В ней частица моего тепла, носи ее.

Андрей буквально расцвел от такого поворота событий, он крепко обнял девчонку и затем поцеловал ее в обе щечки. Серьезное настроение вмиг улетучилось, и Андрею захотелось просто любить свою прекрасную подругу. Он стоял, держа подругу за руки, и глядя на ее счастливое лицо.

 — Ах, Танюша ты буквально нарываешься на любовь, делая такие приятные поступки. Пусть ты и с прибамбасами, но у тебя доброе сердце, а это не может не вызвать ласковых чувств к тебе, моя милая блондинка в спортивном костюме.

И с этими словами он положил драгоценное создание на кровать. Молния на олимпийке медленно расстегивалась по непонятным причинам, обнажая грациозную фигуру Татьяны. Жарко целуя девушку в губы, Андрей вновь разжигал мощной искрой неумолимый огонь любви. Заводясь от откровенных ласк, Андрей вновь почувствовал необычайное блаженство от надвигающейся близости, словно Таня была недостающим звеном и, обретая ее, он превращался в единый механизм, вернее, они вместе создавали его и вкушали плоды услады. Танино состояние было зеркалом ее души, она не сдерживала эмоций, и каждое новое движение парня ритмично ускоряло ее дыхание, каждая новая ласка фиксировалась каким-либо междометием или просто одобряющим постаныванием. Ее эмоции начинали литься через край, они направлялись в сторону парня, являющегося единственным виноватым в происходящем с Татьяной. В тот миг они были счастливы и, ныряя в океан эротизма, задыхались в пучине страсти.

Через некоторое время, они лежали усталые от своей бурной любви. Андрей, находясь в полусонном состоянии, прогуливался взглядом по гладкой коже Танюхи.

Глаза были закрыты, и невидимый человечек, спрыгнув с подбородка, начал карабкаться на Танюшкину грудь. Взобравшись на самую вершину, ощущая себя на корабле, плывущем по волнам дыхания, он остановился у штурвала. Управление у корабля было особым, так как даже легкое прикосновение могло вызвать страшную бурю. А, если буря, то кошмар! Кубарем покатишься вниз, к дремучему лесу! > Есть, правда, у невидимки друган, тот не боится туда ходить и утверждает, что там очень романтично.

Сладкий сон прервал эротический круиз до таинственного леса, новая греза теперь будоражила его юное сознание. Но среди ночи он проснулся, отсутствие ужина сказывалось на состоянии его желудка. Андрей подошел к столу и попытался найти что-либо существенное, но стол был пуст. Шаги разбудили подружку, и та испуганно пробормотала:

 — Ай-ай, мы же не ужинали, посиди, Дрюш, я сейчас что-нибудь приготовлю, надо сообразить.

Ночь, практически кромешная тьма. Ни о каком электричестве не может быть и речи. Как то давно, Виля сунулся было провести свет из коттеджа, но Григорий спиздил всю проводку прямо со столбов. Председатель нанимал мафию, киллеров, чтобы уничтожить строптивого комбайнера, но все было бесполезно. При встрече с мафией он умело отмазывался, а киллеры никак не могли попасть в него, уж слишком его шатало по пьяни. Но местные не особенно переживали по поводу неудачной попытки. Игорь говорил, что все равно им никто пользоваться не стал бы, так как за любое добро надо платить, а то, что требовалось в данном случае, а именно деньги, как раз никто не имел. На этом закончилась электрификация деревни, и повторная попытка была явно отложена до лучших времен.

Через несколько минут Андрей с Таней в темноте, на ощупь путая тарелки друг друга, ублажали свои желудки. Сон был перебит, и молодая парочка решила просто посидеть на крыльце, в кромешной темноте. Медленно затягивая горький ароматный дым сигареты, Андрюха слушал бесконечные истории о комбайнерах, случившиеся за последние два года. Они были переполнены противоречивостью, но парень терпел и пытался вникнуть в их нестандартную логику. Да тут еще строчка «Вечером на лавочке парочка сидит...» из известной песни стала отвлекать и без того рассеянное внимание парня, он совсем загрузился. Но проницательная Танюшка, видя, отупевшее выражение лица друга, учтиво предложила развеяться и прогуляться до одного места, которое, по ее словам, запоминается надолго. Они шли в темноте, зацепляясь за назойливые кусты, ветки деревьев. Шли мимо покосившихся заборов, мимо валяющихся досок по снегу вперемешку с весенней грязью и прошлогодней хвоей. Андрею казалось, что они давно уже за пределами деревни, что она его ведет на другой свет, но вдруг он заметил необычные очертания какого-то здания. Тем местом была старая полу развалившаяся церковь. Это место поражало одновременно своей красотой и убогостью. Сквозь мрак можно было с трудом угадать остатки старинных росписей, хотя та росписи чередовались с новыми росписями типа «Вася — хуй» или в таком духе. Танюха, восторженно глядя высоту, взяла за руку своего спутника.

 — Эта церковь была построена где-то пятьсот лет тому назад. До сих пор неизвестно чье это творение. Кто-то, видимо преданно любя бога, решил воздать ему по заслугам и принести ему в жертву все силы и свободное время, творя эту красоту. Она для меня как убежище от жизненных проблем, здесь я забываю обо всем, она — мое спасение.

 — Красивые росписи, мне близки эти застывшие персонажи настенных картин. Я бы также нарисовал, если бы умел, конечно. Эх, познакомиться бы с тем парнем или пожилым мужчиной, что создал все это.

 — Не знаю..., — она обняла парня, — когда то сюда ходили люди со всей округи, но революция уничтожила этот уголок духовности, он превратился в помойку, куда изредка ходят заблудшие зеваки. Ты не веришь с бога?

 — Нет, родители воспитали меня атеистом, я безбожник.

Андрей с грустью ухмыльнулся.

 — В чем то ты прав. Хотя религия — это удел ортодоксалов. Мне кажется, многие даже не представляют, насколько важна вера с духовной стороны. Вера — это свобода, а религия, к моему великому сожалению, напротив закрепощает человека. Она его грузит, как ты любишь, Дрюш, выражаться. Она загнала нас в душную клетку своих законов. Все христианство держится на десяти заповедях, полностью соблюдая которые, нужно будет ничего не делать, ибо всякое серьезное действие заставляет нарушать их. Я, может быть, преувеличила, но суть верна. Мне обидно, что Христос был распят, потому,

Сайт porno-rasskazy.ru не несет ответственности за содержание размещенных текстов, а только предоставляет площадку для публикации авторам. Содержание Сайта ни в коей мере не представляет собой какие-либо конкретные рекомендации или советы, которые могли бы склонить вас к принятию решения.