Котенок
Сейчас уже осень. За окнами серо, и идет дождь. На душе стабильно – равнодушно и покорно судьбе и неизбежным холодам. Все предсказуемо и рассчитано: учеба, дом, запрограммированный любовный роман.
Жаркое лето кажется далеким и сказочным. И только слабые затухающие воспоминания иногда, нет – нет, да и напомнят о себе.
Это произошло в один из летних месяцев, когда остались позади экзамены, зачеты, курсовые. Уезжать куда – нибудь далеко не хотелось, да и не моглось. Знакомые посоветовали отправиться в небольшой и не очень далекий поселок, где свежий воздух и натуральная еда.
Добираться было несложно: сначала – электричка, потом – расшатанный автобус, ходящий один раз в сутки, и – я на месте.
Была тихая речка, был большой густой лес, из которого, казалось, вот – вот должна была выйти избушка на курьих ножках.
Да… Цивилизацией здесь и не пахло – так жили, наверно, и сто, и двести лет назад. Было только электричество.
Небольшой уютный домик с огородом, коровой и немолодой хозяйкой как раз устраивал меня. Все было так, как хотелось.
И был он… Худенький, светленький, с голубыми искренними глазами, казалось, светящимися откуда – то изнутри.
Он тоже жил у хозяйки, являясь дальним ее родственником. Мы подружились, часто проводили время вместе. А по утрам ходили на речку загорать и купаться. Особенно нам понравилось одно место, где зеленая гладь медленной реки всегда казалась неподвижной. Там всегда было тепло и хорошо. В лесу звонко щебетали птицы, где – то неподалеку квакали лягушки. Невысокие зеленые камыши делали наше место уютным и защищенным от посторонних глаз. Никаких мыслей относительно него у меня не было, но однажды, когда он предложил: «Давай разденемся полностью – ведь никого нет», – я, чуть поколебавшись, согласился.
Он, немного стесняясь, повернулся ко мне спиной и снял плавки. Его кожа была изумительно светлой, даже, можно сказать – беломраморной.
– Теперь ты…
Я стал тихонько опускать плавки. Он, вроде бы, стоял боком, но искоса поглядывал на меня. Затем плюхнулся на берег животом вниз и, сгребая под себя уже прогретый песок, притворно отвернулся. Я лег на разложенную подстилку животом вверх, раскинув руки и ноги.
Солнце начало сильнее греть, и мне показалось, что я задремал.
Проснулся оттого, что почувствовал взгляд. Слегка приоткрыв глаза, и, делая вид, что сплю, увидел его, сидящим рядом и водящего ладонь надо мной, желая и боясь дотронуться. Я, не меняя дыхания, ждал. Он еще немного посидел рядом, как – то тихо вздохнул про себя и отошел. Солнце уже пекло вовсю, и я был вынужден «проснуться» и перевернуться на живот. Его уже рядом не было – он плескался в воде.
Вскоре мы пошли домой. По дороге я отметил его молчаливость и задумчивость, в которых были и досада, и тайная обида на меня, и желание, и боязнь, и еще что – то. Тогда я не особо придал этому значения.
На следующий день мне необходимо было срочно уехать на несколько дней; и когда вернулся, он, встречая меня у калитки, веселился, прыгал, дурачился, громко смеялся, дергал меня за руку, и все время пытался дотронуться.
– Пойдем на речку утром? – с надеждой спросил он, заглядывая в глаза.
– Конечно!
– Как в прошлый раз? – лукаво улыбнулся «нашей тайне».
– Обязательно!
Он обнял меня и повис на шее.
И было утро следующего дня…
Мы были там же – на нашем месте – в тихой заводи. Теперь я разрешил ему сделать мне массаж. Он, усевшись голым телом мне на спину, стал неумело, но с силой гладить спину, руки, шею. Ему это доставляло удовольствие, и я почувствовал, как он немного возбудился.
– Давай, перевернись на спину! – скомандовал он.
«Эге, рано тебе еще видеть мои чувства», – подумал я и сказал:
– Я еще так полежу.
– Ну, давай! – по – детски капризничал он.
– Потом…
Он, разочарованный, еще немного посидел на мне, а потом, обидевшись, побежал в воду. Когда во мне пробудившиеся желания погасли и я успокоился – тоже пошел купаться. Больше ничего тогда не произошло.
А вечером, когда мы сидели на пороге дома, слушая тишину и отбиваясь от комаров, он сказал:
– На следующее воскресенье у меня будет день рождения, не уезжай никуда – мне будет скучно…
– Что тебе подарить?
Его лобик наморщился слегка. Он задумался.
– А можно на желание? – спросил он, серьезно взглянув своими бирюзовыми глазами.
«Твое желание у тебя на лице написано», – подумал я и с улыбкой добавил:
– Тебе все можно…
Мне все – таки пришлось поехать в город за подарком. За каким я еще сам тогда не знал.
А в воскресенье вечером мы отметили его совершеннолетие с деревенской едой, вкусняшками из города и крепкой местной самогонкой. Он тоже выпил и сразу же запьянел. Громко и беспричинно смеялся, говорил глупости, рассказывал анекдоты, изображая взрослого. Он сидел возле меня, поэтому приходилось иногда его утихомиривать, обнимая за плечи и сдерживая.
Я подарил ему котенка. Это был маленький пушистый комочек белого цвета с узкими полосками голубеньких глаз и прозрачными ушками. Комочек открывал ротик, показывал розовый язычок и маленькие беленькие зубки.
– Какая прелесть! – обрадовался он, целуя, тиская и весь вечер не выпуская его из рук.
И этой же ночью он получил ожидаемый подарок.
Было уже далеко за полночь. Одинокий белый месяц смотрел в окно, слабо освещая душную комнату.
Мне не спалось.
Вдруг дверь тихонько скрипнула, и кто – то бесшумно вошел. Я лежал, насторожившись и ожидая чего – то. Он, стараясь не шуметь, подошел к моей кровати и тихо сказал: «Кис – кис», – сопя, громко дыша и не контролируя себя. Ему казалось, что он невидим. Его рука коснулась моего тела и замерла. Медленно и низко нагнулся к моему лицу, несколько мгновений разглядывая его. И неумело поцеловал в щеку. Я «спал», внутренне улыбаясь. Он тихонько провел пальцами по губам, по щеке. Его рука соскользнула дальше – на шею, на грудь, немного задержалась на соске, погладила живот. И с ле
гким трепетом опустилась ниже.
Что мне оставалось делать?.. Я обнял его и прижал к себе. Казалось, он ждал этого.
– Это и есть твое желание? – тихо спросил я
– Да… – чуть прошептал он.
Его гибкое тело стонало и мурлыкало. Он выгибался, закусив губу и откинув голову назад.
Утром, проснувшись, я увидел на подоконнике возле кровати большой букет полевых пахучих цветов. Здесь была и желто – белая ромашки, и красные маки, и еще какие – то фиолетовые, розовые, синие и другие цвета.
– Это тебе, – улыбаясь, говорил он.
Мы были счастливы.
И только сейчас заметили, что котенок, свернувшись пушистым клубком, лежал в моем тапке.
– Ну, где ты был, негодник? – гневно – ласково спросил он. – Мы тебя уже повсюду обыскались.
Я стал щекотать его мягкий животик, отчего он слабо отбивался всеми лапами и покусывал мою руку.
В этот же день малыш попросил у хозяйки голубую ленточку.
– Зачем она тебе? – поинтересовался я.
– Я сделаю Коте (так он назвал котенка) голубой бантик, – ответил он серьезно, разглядывая котика, и, засмеявшись, добавил, – ты – голубой, я – голубой, пусть и он будет голубым.
И завязал на шее большой голубой бант, который котенок вначале пытался стянуть лапками, но потом привык и не снимал.
Наши утренние прогулки на речку все еще продолжались. И однажды непонятно откуда взявшийся желтый лист упал возле нас.
– Скоро осень, – сказал он, – но ведь еще много времени? Правда?
– Конечно, – я прижал его к себе.
– Осторожно, – с улыбкой предостерег он, – Котю прижмешь!
Котенок спокойно лежал у него на руках, закрыв глазки и тихонько урча.
– Я так люблю его, – говорил он. – Ты мой любимый, хороший, ласковый.
Он целовал его в мокренький носик, отчего котенок щурился и мотал своей пушистой головкой.
– А меня ты любишь? – спросил я.
– И тебя тоже, – его искренние синие глаза смотрели доверчиво. – Он будет моим котенком, а я буду твоим котенком.
Мы лежали на берегу. Было хорошо. Полуденное солнце грело и нежило.
– Почему у тебя нет волос там? – спросил он, рассматривая мое тело.
– Я их сбриваю.
– Зачем? – не унимался он.
«Что ему ответить? Рассказать об отличительных приметах геев?» – подумал я и сказал:
– Мне так лучше.
Он задумался.
– Я тоже сбрею.
Я посмотрел на нижнюю часть его голого тела. Легкий золотистый пушок красиво расположился там.
– Не надо, тебе и так хорошо.
– Ну, не буду, – легко согласился он.
Затем провел рукой по моим выбритым местам и сказал:
– Немного колется.
– Нормально.
Моя рука коснулась его шелковых волосиков. Их было немного, и они были мягкие. Он прижал ее к своему телу и сказал:
– Погладь меня.
Я стал гладить – он замурлыкал и закрыл глаза от удовольствия.
– Я тебя люблю, – искренне говорил он мне.
Казалось, счастье не закончится никогда…
Но время мудрее и умнее нас – лето заканчивалось.
Небольшие, летние дожди с громами и молниями стали сменяться мелкими, нудными. Мы чувствовали, что что – то грустное скоро войдет в нашу жизнь. И от этого были ярче, сильнее чувства.
– Посмотри, радуга, – показал он пальцем вверх однажды. Где – то далеко шел дождь, и цветная полупрозрачная дуга неподвижно замерла на небе. И добавил задумчиво: – Ты скоро уедешь?
Я промолчал – не хотелось говорить о грустном.
– Я тебя люблю.
– Любишь? – переспросил я.
– Тебя и Котю.
Он обнял меня.
– Как я смогу жить без тебя? – и добавил, кокетничая. – Моно я потрусь о тебя?
Он прижимался и мурлыкал от удовольствия. Верхняя часть туловища опиралась на локти, а нижняя была приподнята. Спина прогнулась.
– Еще – еще, сильней – сильней…Я люблю, когда резко и больно…
Потом он лежал у меня под мышкой, плотно прижавшись к груди и тихонько сопел.
– Не уезжай, будь со мной.
– Скоро буду, – целовал я его.
– Я буду ждать и скучать…
И, приподнявшись на локтях, посмотрел мне в глаза и тихо, как – то изнутри, прошептал:
– Мне хорошо с тобой…
(Я надолго запомнил этот чистый взгляд, эти голубые звездные глаза. Если бы знал…)
У меня не получилось приехать в нужное время – срочные дела и моя необходимость в городе помешали.
И вот опять знакомая калитка. Но тихо… И никто не бежит навстречу. (Почему – то казалось, что он радостный выбежит навстречу, широко улыбаясь и скажет: «А мы с Котей соскучились по тебе»)
– Сам уехал, а котенка мне оставил, – равнодушно сообщила хозяйка. – Будет зимой мышей ловить, если в лес не убежит.
И добавила:
– Каждый год кого – то оставляют.
Наш пушистый котенок теперь лежал на пороге. Голубенький бант развязался, и его грязные концы волочились по земле.
– Кис–кис, – позвал я.
Он меня узнал и побежал навстречу, мяукая. Он был немного грязный, поэтому я не взял его на руки, а присев, развязал ленточку.
– Так тебе будет посвободнее.
Он терся о мои ноги, подняв хвост и урча.
– А давно уехал?..
– Третьего дня, – ответила старуха.
– Когда будет... не говорил?
– Не говорил. Может, на следующий год, – хозяйка, прищурившись, смотрела на меня. – Все время играл с ним возле калитки.
И вдруг сказала:
– Не хотите у меня купить яблочек? Хорошие, вкусные. В этом году хороший урожай. Я подешевле продам.
– Нет… зачем?
– А то взяли бы, – потухая, сказала она.
– Да нет… мне не надо.
– Ну, ладно… пойду я, а то еще работы много.
Она, не спеша, пошла к дому. Котенок побежал за ней. На пороге остановился, присел и задней лапой почесал за ухом. Затем поспешил за хозяйкой, опережая ее.
Я все еще стоял возле калитки, ожидая чего – то.
Было тихо.
Ранняя осень была еще слаба и не особенно показывала себя. Хотя воздух был уже прохладен и свеж.
Прощай, жаркое лето! Прощай, котенок!..
Жаркое лето кажется далеким и сказочным. И только слабые затухающие воспоминания иногда, нет – нет, да и напомнят о себе.
Это произошло в один из летних месяцев, когда остались позади экзамены, зачеты, курсовые. Уезжать куда – нибудь далеко не хотелось, да и не моглось. Знакомые посоветовали отправиться в небольшой и не очень далекий поселок, где свежий воздух и натуральная еда.
Добираться было несложно: сначала – электричка, потом – расшатанный автобус, ходящий один раз в сутки, и – я на месте.
Была тихая речка, был большой густой лес, из которого, казалось, вот – вот должна была выйти избушка на курьих ножках.
Да… Цивилизацией здесь и не пахло – так жили, наверно, и сто, и двести лет назад. Было только электричество.
Небольшой уютный домик с огородом, коровой и немолодой хозяйкой как раз устраивал меня. Все было так, как хотелось.
И был он… Худенький, светленький, с голубыми искренними глазами, казалось, светящимися откуда – то изнутри.
Он тоже жил у хозяйки, являясь дальним ее родственником. Мы подружились, часто проводили время вместе. А по утрам ходили на речку загорать и купаться. Особенно нам понравилось одно место, где зеленая гладь медленной реки всегда казалась неподвижной. Там всегда было тепло и хорошо. В лесу звонко щебетали птицы, где – то неподалеку квакали лягушки. Невысокие зеленые камыши делали наше место уютным и защищенным от посторонних глаз. Никаких мыслей относительно него у меня не было, но однажды, когда он предложил: «Давай разденемся полностью – ведь никого нет», – я, чуть поколебавшись, согласился.
Он, немного стесняясь, повернулся ко мне спиной и снял плавки. Его кожа была изумительно светлой, даже, можно сказать – беломраморной.
– Теперь ты…
Я стал тихонько опускать плавки. Он, вроде бы, стоял боком, но искоса поглядывал на меня. Затем плюхнулся на берег животом вниз и, сгребая под себя уже прогретый песок, притворно отвернулся. Я лег на разложенную подстилку животом вверх, раскинув руки и ноги.
Солнце начало сильнее греть, и мне показалось, что я задремал.
Проснулся оттого, что почувствовал взгляд. Слегка приоткрыв глаза, и, делая вид, что сплю, увидел его, сидящим рядом и водящего ладонь надо мной, желая и боясь дотронуться. Я, не меняя дыхания, ждал. Он еще немного посидел рядом, как – то тихо вздохнул про себя и отошел. Солнце уже пекло вовсю, и я был вынужден «проснуться» и перевернуться на живот. Его уже рядом не было – он плескался в воде.
Вскоре мы пошли домой. По дороге я отметил его молчаливость и задумчивость, в которых были и досада, и тайная обида на меня, и желание, и боязнь, и еще что – то. Тогда я не особо придал этому значения.
На следующий день мне необходимо было срочно уехать на несколько дней; и когда вернулся, он, встречая меня у калитки, веселился, прыгал, дурачился, громко смеялся, дергал меня за руку, и все время пытался дотронуться.
– Пойдем на речку утром? – с надеждой спросил он, заглядывая в глаза.
– Конечно!
– Как в прошлый раз? – лукаво улыбнулся «нашей тайне».
– Обязательно!
Он обнял меня и повис на шее.
И было утро следующего дня…
Мы были там же – на нашем месте – в тихой заводи. Теперь я разрешил ему сделать мне массаж. Он, усевшись голым телом мне на спину, стал неумело, но с силой гладить спину, руки, шею. Ему это доставляло удовольствие, и я почувствовал, как он немного возбудился.
– Давай, перевернись на спину! – скомандовал он.
«Эге, рано тебе еще видеть мои чувства», – подумал я и сказал:
– Я еще так полежу.
– Ну, давай! – по – детски капризничал он.
– Потом…
Он, разочарованный, еще немного посидел на мне, а потом, обидевшись, побежал в воду. Когда во мне пробудившиеся желания погасли и я успокоился – тоже пошел купаться. Больше ничего тогда не произошло.
А вечером, когда мы сидели на пороге дома, слушая тишину и отбиваясь от комаров, он сказал:
– На следующее воскресенье у меня будет день рождения, не уезжай никуда – мне будет скучно…
– Что тебе подарить?
Его лобик наморщился слегка. Он задумался.
– А можно на желание? – спросил он, серьезно взглянув своими бирюзовыми глазами.
«Твое желание у тебя на лице написано», – подумал я и с улыбкой добавил:
– Тебе все можно…
Мне все – таки пришлось поехать в город за подарком. За каким я еще сам тогда не знал.
А в воскресенье вечером мы отметили его совершеннолетие с деревенской едой, вкусняшками из города и крепкой местной самогонкой. Он тоже выпил и сразу же запьянел. Громко и беспричинно смеялся, говорил глупости, рассказывал анекдоты, изображая взрослого. Он сидел возле меня, поэтому приходилось иногда его утихомиривать, обнимая за плечи и сдерживая.
Я подарил ему котенка. Это был маленький пушистый комочек белого цвета с узкими полосками голубеньких глаз и прозрачными ушками. Комочек открывал ротик, показывал розовый язычок и маленькие беленькие зубки.
– Какая прелесть! – обрадовался он, целуя, тиская и весь вечер не выпуская его из рук.
И этой же ночью он получил ожидаемый подарок.
Было уже далеко за полночь. Одинокий белый месяц смотрел в окно, слабо освещая душную комнату.
Мне не спалось.
Вдруг дверь тихонько скрипнула, и кто – то бесшумно вошел. Я лежал, насторожившись и ожидая чего – то. Он, стараясь не шуметь, подошел к моей кровати и тихо сказал: «Кис – кис», – сопя, громко дыша и не контролируя себя. Ему казалось, что он невидим. Его рука коснулась моего тела и замерла. Медленно и низко нагнулся к моему лицу, несколько мгновений разглядывая его. И неумело поцеловал в щеку. Я «спал», внутренне улыбаясь. Он тихонько провел пальцами по губам, по щеке. Его рука соскользнула дальше – на шею, на грудь, немного задержалась на соске, погладила живот. И с ле
гким трепетом опустилась ниже.
Что мне оставалось делать?.. Я обнял его и прижал к себе. Казалось, он ждал этого.
– Это и есть твое желание? – тихо спросил я
– Да… – чуть прошептал он.
Его гибкое тело стонало и мурлыкало. Он выгибался, закусив губу и откинув голову назад.
Утром, проснувшись, я увидел на подоконнике возле кровати большой букет полевых пахучих цветов. Здесь была и желто – белая ромашки, и красные маки, и еще какие – то фиолетовые, розовые, синие и другие цвета.
– Это тебе, – улыбаясь, говорил он.
Мы были счастливы.
И только сейчас заметили, что котенок, свернувшись пушистым клубком, лежал в моем тапке.
– Ну, где ты был, негодник? – гневно – ласково спросил он. – Мы тебя уже повсюду обыскались.
Я стал щекотать его мягкий животик, отчего он слабо отбивался всеми лапами и покусывал мою руку.
В этот же день малыш попросил у хозяйки голубую ленточку.
– Зачем она тебе? – поинтересовался я.
– Я сделаю Коте (так он назвал котенка) голубой бантик, – ответил он серьезно, разглядывая котика, и, засмеявшись, добавил, – ты – голубой, я – голубой, пусть и он будет голубым.
И завязал на шее большой голубой бант, который котенок вначале пытался стянуть лапками, но потом привык и не снимал.
Наши утренние прогулки на речку все еще продолжались. И однажды непонятно откуда взявшийся желтый лист упал возле нас.
– Скоро осень, – сказал он, – но ведь еще много времени? Правда?
– Конечно, – я прижал его к себе.
– Осторожно, – с улыбкой предостерег он, – Котю прижмешь!
Котенок спокойно лежал у него на руках, закрыв глазки и тихонько урча.
– Я так люблю его, – говорил он. – Ты мой любимый, хороший, ласковый.
Он целовал его в мокренький носик, отчего котенок щурился и мотал своей пушистой головкой.
– А меня ты любишь? – спросил я.
– И тебя тоже, – его искренние синие глаза смотрели доверчиво. – Он будет моим котенком, а я буду твоим котенком.
Мы лежали на берегу. Было хорошо. Полуденное солнце грело и нежило.
– Почему у тебя нет волос там? – спросил он, рассматривая мое тело.
– Я их сбриваю.
– Зачем? – не унимался он.
«Что ему ответить? Рассказать об отличительных приметах геев?» – подумал я и сказал:
– Мне так лучше.
Он задумался.
– Я тоже сбрею.
Я посмотрел на нижнюю часть его голого тела. Легкий золотистый пушок красиво расположился там.
– Не надо, тебе и так хорошо.
– Ну, не буду, – легко согласился он.
Затем провел рукой по моим выбритым местам и сказал:
– Немного колется.
– Нормально.
Моя рука коснулась его шелковых волосиков. Их было немного, и они были мягкие. Он прижал ее к своему телу и сказал:
– Погладь меня.
Я стал гладить – он замурлыкал и закрыл глаза от удовольствия.
– Я тебя люблю, – искренне говорил он мне.
Казалось, счастье не закончится никогда…
Но время мудрее и умнее нас – лето заканчивалось.
Небольшие, летние дожди с громами и молниями стали сменяться мелкими, нудными. Мы чувствовали, что что – то грустное скоро войдет в нашу жизнь. И от этого были ярче, сильнее чувства.
– Посмотри, радуга, – показал он пальцем вверх однажды. Где – то далеко шел дождь, и цветная полупрозрачная дуга неподвижно замерла на небе. И добавил задумчиво: – Ты скоро уедешь?
Я промолчал – не хотелось говорить о грустном.
– Я тебя люблю.
– Любишь? – переспросил я.
– Тебя и Котю.
Он обнял меня.
– Как я смогу жить без тебя? – и добавил, кокетничая. – Моно я потрусь о тебя?
Он прижимался и мурлыкал от удовольствия. Верхняя часть туловища опиралась на локти, а нижняя была приподнята. Спина прогнулась.
– Еще – еще, сильней – сильней…Я люблю, когда резко и больно…
Потом он лежал у меня под мышкой, плотно прижавшись к груди и тихонько сопел.
– Не уезжай, будь со мной.
– Скоро буду, – целовал я его.
– Я буду ждать и скучать…
И, приподнявшись на локтях, посмотрел мне в глаза и тихо, как – то изнутри, прошептал:
– Мне хорошо с тобой…
(Я надолго запомнил этот чистый взгляд, эти голубые звездные глаза. Если бы знал…)
У меня не получилось приехать в нужное время – срочные дела и моя необходимость в городе помешали.
И вот опять знакомая калитка. Но тихо… И никто не бежит навстречу. (Почему – то казалось, что он радостный выбежит навстречу, широко улыбаясь и скажет: «А мы с Котей соскучились по тебе»)
– Сам уехал, а котенка мне оставил, – равнодушно сообщила хозяйка. – Будет зимой мышей ловить, если в лес не убежит.
И добавила:
– Каждый год кого – то оставляют.
Наш пушистый котенок теперь лежал на пороге. Голубенький бант развязался, и его грязные концы волочились по земле.
– Кис–кис, – позвал я.
Он меня узнал и побежал навстречу, мяукая. Он был немного грязный, поэтому я не взял его на руки, а присев, развязал ленточку.
– Так тебе будет посвободнее.
Он терся о мои ноги, подняв хвост и урча.
– А давно уехал?..
– Третьего дня, – ответила старуха.
– Когда будет... не говорил?
– Не говорил. Может, на следующий год, – хозяйка, прищурившись, смотрела на меня. – Все время играл с ним возле калитки.
И вдруг сказала:
– Не хотите у меня купить яблочек? Хорошие, вкусные. В этом году хороший урожай. Я подешевле продам.
– Нет… зачем?
– А то взяли бы, – потухая, сказала она.
– Да нет… мне не надо.
– Ну, ладно… пойду я, а то еще работы много.
Она, не спеша, пошла к дому. Котенок побежал за ней. На пороге остановился, присел и задней лапой почесал за ухом. Затем поспешил за хозяйкой, опережая ее.
Я все еще стоял возле калитки, ожидая чего – то.
Было тихо.
Ранняя осень была еще слаба и не особенно показывала себя. Хотя воздух был уже прохладен и свеж.
Прощай, жаркое лето! Прощай, котенок!..