ЛЕНКИНЫ ИСТОРИИ. Первый раз...
Затянувшаяся зима никак не хотела сдавать позиции. Был уже конец марта, а снег почти и не таял, да и морозы стояли - дай боже. Каникулы пролетели под свист ветров и буранов, снова пришла тягомотина занятий, а в середине апреля на них обрушилась весна. Навалилась сразу, обдавая жарким, южным ветром, под которым снег исчезал на глазах. Не подмораживало даже ночью - в конце апреля свалилась тридцатиградусная жара. Все лужайки залила яркая свежая зелень травы, природа словно наверстывала упущенное. Все цвело и распускалось, буйно тянулось к солнцу. Для нее эта весна началась тоже как-то особенно. Они вдруг сразу помирились с Алешкой - это после года непримиримой ссоры - ведь не здоровались даже и смотреть то не смотрели друг на друга год целый. Вдруг он пришел вечером и, улыбнувшись смущенно, выдавил
— Пойдем, погуляем - и Лена, у которой от радости рот полз и ширился в непроизвольной, счастливой улыбке, даже сказать ничего не смогла, только кивнула торопливо и, набросив свитер, выскочила за ним. Не сговариваясь направились к своей заветной лужайке за огородами, медленно брели по траве и, так-же не сговариваясь, повернулись друг к другу. Неведомая сила швырнула их в обьятия. Они задохнулись в поцелуе - и не могли оторваться и, отпрянув, смотрели сияющими от счастья глазами. Весна и встреча обрушились на них, у Лены подкашивались ноги и все тело словно обмякло вдруг в непонятной истоме. Тягостно и томно заныло в животе, ныли груди и прикосновение Алешкиных рук, почему-то робкое и неуверенное, отозвалось в н
ей тихим шквалом незнакомого чувства. Стыдное, сладостное и тягучее разлилось в ней, лишая последних сил. Она приникла к Алешке обмякшим телом и впитывала это чувство, млея в его руках. Сама сбросила свитер, расстегнула платье и, задрав чашечки лифчика, не смогла удержать стон, когда его пальцы сжали ее груди. Сильно прижавшись лоном, почувствовала, как уперся в нее тугой стержень, торопливо расстегнула застежку на его брюках, уже сдерживая себя наслаждаясь мгновениями, медленно залезла в плавки и, обхватив такой желанный и до боли знакомый орган замерла, чувствуя как непроизвольно расползаются в стороны ноги и рука его уже торпливо скользит по ее лону. Приседая повалилась в траву – сдернула, отбросив, плавки, широко раскинулась под Алешкины нетерпеливые руки - и тянулась уже губами к торчащей прямо в лицо, напряженной до синевы головке, тоже почему-то скользкой. Корчась, как в судороге, искала что-то своим распахнувшимся лоном - и нашла Почувствовав на себе Алешку, лежащего между ее ног, что-то тыкалось в ягодицы – она, протянув руку, направила в себя это тугое, трепетное нечто и зашлась в беззвучном вопле боли, сладости и неги, когда это тугое и нежное вонзилось в нее. Оно двигалось, жило теперь в ней, толкаясь ритмичной волной сладострастия. Туго пронзающие ее волны вздымали ее все выше и выше - и струя Алешкиной спермы, ударившись в нее, зашвырнула девушку в заоблачные выси блаженства. Они еще долго лежали так - друг на друге, обнявшись, бесконечно благодарные и счастливые нисколько не жалея о случившемся.
— Пойдем, погуляем - и Лена, у которой от радости рот полз и ширился в непроизвольной, счастливой улыбке, даже сказать ничего не смогла, только кивнула торопливо и, набросив свитер, выскочила за ним. Не сговариваясь направились к своей заветной лужайке за огородами, медленно брели по траве и, так-же не сговариваясь, повернулись друг к другу. Неведомая сила швырнула их в обьятия. Они задохнулись в поцелуе - и не могли оторваться и, отпрянув, смотрели сияющими от счастья глазами. Весна и встреча обрушились на них, у Лены подкашивались ноги и все тело словно обмякло вдруг в непонятной истоме. Тягостно и томно заныло в животе, ныли груди и прикосновение Алешкиных рук, почему-то робкое и неуверенное, отозвалось в н
ей тихим шквалом незнакомого чувства. Стыдное, сладостное и тягучее разлилось в ней, лишая последних сил. Она приникла к Алешке обмякшим телом и впитывала это чувство, млея в его руках. Сама сбросила свитер, расстегнула платье и, задрав чашечки лифчика, не смогла удержать стон, когда его пальцы сжали ее груди. Сильно прижавшись лоном, почувствовала, как уперся в нее тугой стержень, торопливо расстегнула застежку на его брюках, уже сдерживая себя наслаждаясь мгновениями, медленно залезла в плавки и, обхватив такой желанный и до боли знакомый орган замерла, чувствуя как непроизвольно расползаются в стороны ноги и рука его уже торпливо скользит по ее лону. Приседая повалилась в траву – сдернула, отбросив, плавки, широко раскинулась под Алешкины нетерпеливые руки - и тянулась уже губами к торчащей прямо в лицо, напряженной до синевы головке, тоже почему-то скользкой. Корчась, как в судороге, искала что-то своим распахнувшимся лоном - и нашла Почувствовав на себе Алешку, лежащего между ее ног, что-то тыкалось в ягодицы – она, протянув руку, направила в себя это тугое, трепетное нечто и зашлась в беззвучном вопле боли, сладости и неги, когда это тугое и нежное вонзилось в нее. Оно двигалось, жило теперь в ней, толкаясь ритмичной волной сладострастия. Туго пронзающие ее волны вздымали ее все выше и выше - и струя Алешкиной спермы, ударившись в нее, зашвырнула девушку в заоблачные выси блаженства. Они еще долго лежали так - друг на друге, обнявшись, бесконечно благодарные и счастливые нисколько не жалея о случившемся.