Любовь, которую хочешь ты
Машина останавливается, Алексей заходит с моей стороны и открывает дверь. Надо же, как трепетно ухаживают за нашим величеством! Берегут нас, недобрых, лелеют! Не переживай, ты все получишь сполна — моему слову можно верить.
Когда дверь в квартиру закрывается, Леша становится передо мной на колени. За последний месяц у него появилась такая вот дурная привычка — бухаться на пол, как только мы останемся одни. Не хватало еще, чтобы он начал так же вести себя на улице. Не люблю подобные жесты, очень не люблю.
— Встань! Я не просила тебя соблюдать ритуалы для рабов!
Я говорю спокойно, но строго.
— Ирма, Вы для меня Госпожа, Вы — моя Хозяйка, — отвечает Алексей, по-прежнему стоя на коленях.
Я в ответ отпираю только что закрытый замок, распахиваю дверь:
— Ты, видимо, хочешь уйти?
— Нет, не прогоняйте меня! Я сделаю все, что Вы скажете! — Алеша тут же вскакивает, перехватывает мою руку.
Ну что с ним делать? Сейчас он ведет себя как свободный человек — спорит, неповиновение показывает; но, с другой стороны, он готов теперь пройти через все (сколько там по канонам?) девять кругов ада только за то, что ослушался моего вопроса-приказа. Эх, Леша, Леша...
— Тогда веди себя нормально.
— Как Вам будет угодно, фрау!
Нет, все же трудно с ним. Морщусь недовольно. Что самое печальное — все это он делает искренне. А, может, развлечься, поиграть по полной программе, побыть его Хозяйкой? Why, собственно, not? Разнообразие — штука полезная. Значит, так и порешим: фрау Ирма сегодня рабовладелица. Хмыкнув про себя, отправляюсь на кухню.
— Для начала я собираюсь выпить чаю с лимоном. Намек ясен? — обращаюсь я к Алексею.
— Так точно, фрау! — с готовностью отвечает парнишка. Быстро ставит чайник, готовит заварку, вопросительно смотрит: здесь подавать чай или в гостиной? Поняв немой вопрос, говорю:
— Сервировать перед телевизором. А вот с лимоном не торопись. И принеси сюда маленькое полотенце.
После того как чашки, сахар и прочее оказались на столике в гостиной, жестом подзываю к себе Алексея.
— Встань на четвереньки. Да, прямо тут. — Кладу ему на голову свернутое полотенце, а сверху ставлю тарелочку с цитрусом. — Стой и жди.
Я ухожу на несколько минут и возвращаюсь уже в форме. Высокие сапоги, короткая черная юбка, серая рубашка с непонятными погонами и, конечно же, стек. Не могла не наградить с. 3ебя хоть чем-нибудь, поэтому на груди поблескивает медалька «Ударник соц. труда». По пути улыбаюсь своему отражению в зеркале. (Ага, ударник, еще какой ударник!)
— А теперь заключительный этап сервировки. Твоя задача: проползти на четвереньках до столика, не уронив тарелки. Уронишь — пожалеешь, что родился на этот свет. Постарайся не быть слишком медлительным. Ты меня понял?
— Да, фрау! — восторженно отвечает Алексей.
— Тогда шнель!
Леша ползет медленно, поскольку конструкция на его голове не особо удобная. При неловком движении полотенце запросто может соскользнуть. Подбадриваю его первым на сегодня ударом стека:
— Ты нынче просто эстонская гончая. Идеально подходишь для охоты на раненых улиток. Пошевеливайся! — Еще пара ударов, и пацану приходится замереть и перевести дыхание, чтобы не уронить ношу.
— Я стараюсь, фрау... — отвечает он печально.
— Э-э-э... Да ты не гончая, ты прямо-таки борзая! Еще и перечишь мне?!
Улыбка в этот раз получается совсем злой. Ха! А что он хотел? Игра вошла в такое русло, что нежности от меня ждать не стоит.
— Простите меня... — доносится из-под полотенца.
— Прощение возможно только после чего? — недобро спрашиваю у него я.
— После наказания! — рапортует Леша.
Нет, но каким восторженным тоном он это произносит! Не перевелись еще мазохисты на земле питерской...
— Да, после него самого! Поэтому сейчас ты очень аккуратно ляжешь на ковер и стянешь джинсы с трусами до колен. Не снимая с головы тарелки! Если я не рассержусь на тебя, получишь всего десять стеков. Выполнять!
Алексей начинает извиваться как змей — непросто снять брюки в положении лежа, с поднятой вверх головой: малейшее неловкое движение — и тарелочка моментально шлепнется на пол.
— Живее, не заставляй меня ждать, солнышко!
Я развлекаюсь, глядя на его манипуляции. Потом подхожу вплотную и рассматриваю получившуюся картинку. Следы от первых касаний стека почти незаметны, просто розовые полосочки. Ничего, сейчас к ним прибавится красных!
Стоп! Чего-то явно не хватает. Хм... А ну-ка...
Я приказываю Алексею протянуть руки вдоль туловища. Он выполняет. Ему приходится лежать в очень неудобной позе: подбородок не имеет опоры, шея скоро начнет затекать, а уж держать удар в такой позиции... Я ему не завидую!
— Ну что же, приказы выполнил сносно, поэтому получишь только обещанные десять стеков. Но! Если лимон с твоего черепа свалится, отсчет придется начинать сначала!
Я улыбаюсь одним уголком рта — выдержать назначенное и не дернуться, не уронить блюдце он не сможет ни при каких обстоятельствах. Делаю первый из десятка взмах. Бить неудобно, вся сила приходится на самый кончик орудия, поэтому удар автоматически получается с оттяжкой. От второго удара Леша чуть-чуть вздрагивает, под полотенцем не видно его лица, но слышно, как он коротко мычит на высокой ноте. Третий. Алексей дергается сильнее, мычание становится более громким. Четвертый наношу сразу за предыдущим, так, что парнишка не успевает к нему приготовиться. Снова мычание, теперь оно звучит так: м-м-М!! Леша вздрагивает слишком сильно, и полотенце соскальзывает с его головы.
— Молодец! Ты думаешь, я собираюсь положить в чай то, что валялось на полу?
— Не думаю, фрау. Мне нарезать новый лимон?
— Само собой, пупсик. Но это не все... — отвечаю ему тоном людоеда, просидевшего месяц на вегетарианской диете. — Сперва тебе придется сжевать раскиданное. Я добрая, поэтому полотенце и фамильный фарфор есть не обязательно, а вот эти желтые кружочки — должен. Напакостил — убирай, майн либер киндер. — Это снова с улыбочкой.
— Как прикажете, фрау. Мне можно встать?
— Нельзя! — Произношу я и начинаю наблюдать, как Леша поглощает лимон. Ничего страшного в этом нет. Ковер чистый, а в означенном продукте питания масса витамина «С», кстати, способствующего заживлению ран, что весьма ценно, так как порку придется начать сначала, с цифры один. После того как примерно половина лимона оказывается съеденной, обращаюсь к Алексею:
— Не увлекайся, дорогуша. Понимаю, вкусно, но пора и честь знать. Тарелочку в исходное положение, битте, а вот полотенце отложи. Продолжим, сладкий мой.
Леша долго возится. Выполнить мое новое требование очень непросто. Не знаю, на что он надеется, потому что даже в полной неподвижности блюдце постоянно соскальзывает, а уж во время экзекуции остаться неподвижным я Алексею точно не дам — использую для этого все свое умение. Мысленно ухмыляясь, удобнее перекладываю стек в руке. Наконец, Алеша замирает с высоко поднятой головой.
— Да, кстати, ты еще должен будешь считать, — мило добавляю я и наношу удар.
— Раз, — тихо и очень спокойно отсчитывает Леша.
— Что-то мне не слышно, что ты сказал, дорогуша, — отвечаю я ему, делая новый замах стеком.
— Два! — Это больше похоже на всхлип. Тарелочка снова падает.
— Приятного аппетита, мин херц!
Я смеюсь, стоя над Лешкой и наблюдая,... как он ест остальные кусочки. От одного их вида сводит скулы. Жду, пока от лимона останется только хвостик, который со смехом шлепаю Леше на лоб.
— Знаешь, у тебя на редкость идиотский вид!
Это и вправду забавно: на ковре лежит парнишка со спущенными джинсами, а на его голове торчит такой вот нелепый рог. Но зато теперь есть надежда, что он выдержит все десять стеков, не уронив ничего на пол.
— Я рад, что смог развлечь фрау, — отвечает Алексей тихо и как-то очень искренне.
Нет, не нравится он мне, не-нра-вит-ся. Слишком много самоотдачи... Или самопожертвования... Все же влюбился, паскудник, а ведь предупреждала! Тьфу! Испортил мне настроение! Ничего, приведу я тебя в чувство, а пока извольте получить причитающееся. Опять опускаю стек на лешкину попу.
— Раз, — бесцветно произносит он.
— Два, — так же бесцветно.
Ага, в стоика решил поиграть. Знаем и такие игры. Настройки, транс, НЛП, йога и пофигизм мастерского класса. Но я тоже не в кулинарном ПТУ училась. Хитро улыбаюсь.
— Солнышко, а ведь ты очень красивый сзади, и эта боевая раскраска только добавляет тебе шарма. Знаешь, чего мне сейчас хочется? — Выговариваю все мягко, неспешно, завораживающе, напоминая чем-то Багиру перед прыжком. Провожу стеком по внутренней стороне его бедра, от коленки и выше, еще выше, нежно скользя по «пасхальным принадлежностям», играя, дотрагиваясь до самых чувствительных мест. — Опуститься сверху, лечь тебе на спину, сделав захват ногами, прижать и обездвижить. Взявшись за запястья, всем весом придавить твои руки к полу! Ты ведь помнишь, что из такой позиции вырваться оч-чень трудно. Да ты и не будешь стараться, потому, что чувствуешь: сейчас, в эту минуту, я могу скрутить тебя, как захочу!
И ты будешь абсолютно беспомощным.
Полностью в моей власти!!
Пол-нос-тью.
А после...
Зубами.
Оттяну воротник твоей рубашки!
И буду доооолго...
Убийственно медленно...
Целовать!
Слегка покусывая шею...
Целовать!
Тебя!!
Нравится? Нраааавится, мой сладкий... — этим медовым интонациям почти невозможно сопротивляться. У меня низкий тембр голоса, который я хорошо научилась использовать. Вижу, как мальчик тает, вживаясь в слова, просматривая мысленно картинки, одна другой заманчивее. Прикосновения стека добавляют в действо еще огня. Потом резко, без подготовки бью по уже поротому.
— Три! — постанывает Лешка. Ага, прочувствовал! Следующие пара полосочек мгновенно наливается малиновым — отмашку давала со всей силы, выводя из равновесия. Алексей стонет и начинает подергиваться. Транс, говоришь, был, говоришь? Смайл. Дорогой единорог, я хоть и не дева, но вас себе подчинить смогла. Ладно, микропобеда одержана, оставшиеся удары наношу скорее для проформы. Эта игра мне надоела, пора переходить к следующей. Убираю «украшение» с Лешиного лба и отхожу на пару шагов.
— Подъем! У меня по-прежнему есть желание выпить чаю! — Алеша встает, стыдливо и очень быстро натягивая одежду. Даже после причиненной боли видно, что мои манипуляции со стеком сильно на него подействовали.
— Разрешите отлучиться за кухню за новым лимоном? — спрашивает он с поклоном.
— Нет, твори предметы из воздуха! Что, не дотягиваешь до Копперфильда? Тогда зачем спрашивать?
Алексей уходит, прихватив остывший чайник. Жду его возвращения, успокаиваясь — слова почти в равной степени действуют и на меня. Невозможно отыграть Багиру, это надо прочувствовать искренне.
Когда Алеша снова рядом, я опять сижу на диване перед низким столиком, уже совершенно спокойная.
— Чем сегодня занимался? — Спрашиваю я Алексея, который, не решаясь сесть без разрешения, стоит передо мной в центре комнаты.
— Думал о Вас, — отвечает мальчик.
Мальчик, ха! Малютка под два метра росточком, да еще и постарше меня.
— Это не ответ. Что сегодня делал? — снова задаю вопрос, уже немного раздраженно.
— Мечтал о встрече с Вами, о том, что Вы ко мне прикоснетесь... — Леша глядит на меня по-собачьи преданно.
— Принеси стакан холодной воды, а потом сядь рядом.
Долго ждать не приходится. Алексей протягивает стакан, усаживается рядом со мной на пол, снова начиная разглядывать меня глазами верного спаниеля.
— Повторяю вопрос в последний раз: что ты делал сегодня перед тем, как я тебе позвонила?
— Вспоминал, как в прошлый раз Вы пороли меня, зажав мою голову между ног. И я мог дотронуться до Вас.
Холодная вода из стакана выливается ему на голову.
— Остынь, пупсик. Меня раздражают эти твои «мечтал», «думал». Документы готовы?
Леша сидит на мокром ковре, даже не пробуя передвинуться. Потом наклоняется, бережно берет обеими руками мою ладонь и целует ее.
— Хозяйка, накажите меня за то, что доставляю Вам огорчение! Документы, конечно, готовы! Я действительно все время думал о Вас. Простите, что снова это повторяю, но Вы самая... — Мальчик умолкает под моим взглядом, больше похожим сейчас на прищур снайпера.
— Прикажете принести хлыст?
— Да, принеси мой любимый, черный!
Алексей нашел меня сам. Кто только не работает в этих фирмах и фирмочках, куда мне приходилось заезжать по своим вопросам! Иногда, когда есть желание познакомиться с новыми людьми, я хулиганю — появляюсь в офисах в «охотничьем наряде»: черные кожаные брюки, темно-синяя, опять же кожаная, куртка, туфли на каблуке, ну и для завершения картины — значок Клуба на левом плече. Учитывая, что кожа снова в моде, для «ванильной» публики все выглядит вполне невинно, зато «наш человек» не промахнется. Вот и Леша... После окончания беседы в офисе, предупредительно распахнул передо мной дверь, проводил до машины и спросил:
— Позволит ли Госпожа (делая ударение) предложить ей мои услуги (легкий поклон) по... составлению договоров? Поверьте, мне бы очень хотелось быть полезным для Вас, Госпожа (снова акцентируя, взглянув на значок на плеч)
— Такие услуги (я решила тоже вступить в игру), конечно, не будут лишними. Хотя мне интересны не столько составленные по всем правилам бумаги, сколько подпись, красиво выполненный росчерк. Нравится ставить его тонким пером, яркими, например красными, чернилами.
Кажется, объяснять ничего не надо. Взгляд у молодого человека чуть-чуть растерянный, но не удивленный.
— Что, не любишь каллиграфию?
— Ошибаетесь, Госпожа, люблю...
Так началось это знакомство. Впоследствии Алексей действительно стал помогать мне с документами. Хорошо, что он тогда не начал болтать, иначе сегодня его бы рядом со мной не было. Лишние слова многое могут испортить. Вот, например, как сейчас...
Мне действительно дискомфортно от того, что Алексей постоянно говорит обо мне возвышенным слогом. Еще немного — и появится ощущение несвободы. Я уже чувствую, как мне на плечи начинает опускаться большущий и очень тяжелый камень, на котором написано «я должна!». Если человек так ко мне относится, значит, он от меня зависит, значит, я должна все время думать о том, как любое мое действие отразится на нем, должна заботиться, должна охранять и решать его проблемы.
Я улыбнулась собственным мыслям. Эх, опоздала я родиться на каких-то несколько тысячелетий; при матриархате мне бы жилось проще.
Леша приносит мой любимый хлыст. У него есть даже собственное имя — «Пики», данное за наличие на хвосте наконечника в виде фигурки из карточной игры. В кожаное «сердечко» зашит свинец, от чего при сильном ударе может получиться кровоточащая просечка. Попробовав однажды эту штуку у себя на ноге, я чуть не закричала. А ведь это был простой тест нового «девайса», легкий шлепок. Поэтому хлыст применялся редко — слишком уж сурова эта «игрушечка»...
Алексей заметно побледнел: явно не ожидал, что я решу воспользоваться «Пиками». Снова становясь на колени, протягивает мне орудие наказания. Принимаю хлыст у него из рук.
— Разденься полностью. — Что-то я совсем недобрая сегодня...
— Глаза не опускать!! — Чувствую, как на моем лице появляется нехорошая ухмылка, пока Алексей снимает с себя все, смущается, стараясь как-то прикрыть напряженное мужское естество, но не смея отвернуться. Показываю Алеше взглядом, чтобы подошел ко мне. Встаю, оказываясь от него на расстоянии дыхания. Шепчу, почти касаясь губами щеки:
— Зачем ты постоянно ведешь себя как раб? Хочешь, чтобы меня совесть замучила, если выгоню, когда надоешь?
— Что Вы! — Леша старается изо всех сил убедить меня в своей невиновности.
— Перед собой смотреть!! — командую я, и снова перехожу на вкрадчивый шепот:
— Значит, просто нравится такая роль? — Лешка кивает. Делаю шаг в сторону, приподымаю подбородок Алексея рукояткой хлыста:
— Выходит, ты на многое готов, чтобы доставить мне удовольствие? И ты знаешь, что мне понравится... — Леша опускает веки в знак того, что знает, как именно можно меня развлечь. Мне нравится причинять боль. Не унижать, не превращать в безвольную куклу. Боль — простое, чистое чувство. Кто знает — тот меня поймет.
— Тогда извольте проследовать в спальню! — говорю я моему подопечному, и мы направляемся в другую комнату. Конвоируя Алексея, осматриваю его сзади. Пока что не видно ни кровоподтеков, ни просечек, всего лишь несколько ярких полос; значит поработать с Лешкой можно вполне основательно. Оказавшись возле кровати, он догадливо ложится на живот, вытянув руки перед собой. Можно взять наручники и пристегнуть к кольцу, вкрученному в изголовье, но мне не хочется этого делать. Куда приятнее видеть человека способного контролировать себя без всяких пут. А сила воли ему понадобится, вся его сила. Присаживаюсь рядом, задумчиво провожу рукой по его спине, оставляю ладонь на пояснице.
— Ты мне не нравишься, Леша. Нет, руки-ноги-мышцы — тут все на местах. Но это твое полное согласие со всем, что бы я ни делала...
Это похоже на изматывающую головную боль, когда хочется изо всех сил сдавить виски, только бы она, наконец, прекратилась. Гадко, неуютно, как может быть в маленькой душной комнате, прострелянной июльским солнцем, где в воздухе плавает неоседающая пыль. Так чувствуешь себя, если рывком, на пределе сил, подымаешь с земли что-то очень неудобное, выскальзывающее из рук, ненадежное. Именно ненадежное! Я не понимаю Алексея, так же, как и других, тех, кто получает удовольствие от того, что их мешают с грязью. Я их ненавижу... И именно это притягивает их ко мне. Дистиллят ненависти...
Поднимаюсь, встаю справа от кровати. Ты этого хотел? Сейчас получишь. Думай, что хочешь!
Хлыст режет воздух, а спустя мгновение — кожу на спине Алексея. Ватная тишина. Но через мгновение я слышу:
— Спасибо, Хозяйка...
Мне показалось или он действительно улыбался при этом? Свист, удар — и опять:
— Спасибо, Госпожа! Еще. Пожалуйста...
Становится страшно. До озноба. Может быть, он сумасшедший? Подхожу ближе, замечая побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в матрас. За волосы поднимаю голову Алексея и внимательно рассматриваю лицо. Он тем временем смаргивает слезы и действительно улыбается. Широкой счастливой улыбкой. Это — последнее, что я хотела бы видеть сейчас. Что угодно, но только не спокойное удовольствие. Псих, идиот, не буди во мне зверя!..
Разжимаю руку, опять становлюсь в метре от кровати. Взмах, свист плетеной кожи, чмокающий щелчок от соприкосновения с телом. Еще, еще и еще раз. Алеша не успевает за моим ритмом: откидывает голову назад, давя врущийся крик.
— Хозяйкаааа!
Нет, это не просьба к остановке, как раз наоборот. Леша играет в опасные игры. Кто кого. Конечно я, как всегда и со всеми. Спина Алексея прочерчена пятью яркими линиями. Капля крови стекает по боку. Наверное, это щекотно. Щекотно?! До того ли ему сейчас?!
... Взмах, свист, удар. Две, три, четыре новых полосы. Алеша вдавливает лицо в подушку, мыча что-то нечленораздельное, то ли «а-а-а» то ли «да-а-а». А нужно просто сказать «нет» — и все моментально прекратится. Но протеста не звучит, и я продолжаю свое дело.
Но вот, наконец, — то, чего я ждала!
— Госпожа, прошу Вас... — Он не договаривает, но и так ясно, что терпеть дальше уже не в состоянии и просит хотя бы паузы.
— Стервец, не мог сказать раньше. Испачкал мне чистый пододеяльник. — Я зла и цинична. Но победителей не судят. На постельном белье расплываются несколько темно-красных пятен.
Что он сказал??? Не верю своим ушам! Повтори!
— Я подумал, что не стоит бросать начатое на полпути. Пододеяльник все равно испорчен, так что можете не переживать за него, Госпожа. Будьте добры, продолжайте!
Алеша смотрит на меня, приподнявшись на локте. Улыбка дергающаяся, но, черт возьми, он действительно улыбается. Задорно, зло, с вызовом. Обмен ненавистью состоялся...
А ведь действительно хочется продолжать.
Бить!
Не разбирая куда!
Не реагируя больше на просьбы о пощаде!
И я смогу...
Замах. Хлыст огибает плечо, кожаное сердечко впечатывается в грудь. Алексей падает на постель. Молча. Вцепившись в матрас. Напрягая мышцы до каменной твердости.
Замах.
По попе, через бедро, взахлест. Новые линии перекрещиваются с прежними...
Замах.
Через несколько бесконечно долгих минут вижу, как Леша расслабляется. Стоп! Лучше, чтобы он не терял сознания. Выпускаю из руки хлыст и делаю шаг к кровати. Ничего особо страшного, я видела спины и поузористее. Заживет. Как ты там?
Алеша медленно переворачивается на бок, смотрит мне в глаза. Вот тогда становится по-настоящему страшно. Улыбается. С ненормальной, безграничной нежностью. Прокушенные до крови губы слегка вздрагивают. Он протягивает ко мне руку, словно нищий с просьбой о подаянии. Ничего не требуя, не пытаясь прикоснуться, в ожидании. Хочется то ли плакать навзрыд, то ли ругаться самыми черными словами. Кладу свою ладонь на протянутую мне. Алексей с трудом приподнимается и целует мне руку.
— Хозяйка.
Это звучит как утверждение. Видно берут не только в рабы, но и в Господа.
— Алексей...
Сейчас я люблю его. И ненавижу...
Когда дверь в квартиру закрывается, Леша становится передо мной на колени. За последний месяц у него появилась такая вот дурная привычка — бухаться на пол, как только мы останемся одни. Не хватало еще, чтобы он начал так же вести себя на улице. Не люблю подобные жесты, очень не люблю.
— Встань! Я не просила тебя соблюдать ритуалы для рабов!
Я говорю спокойно, но строго.
— Ирма, Вы для меня Госпожа, Вы — моя Хозяйка, — отвечает Алексей, по-прежнему стоя на коленях.
Я в ответ отпираю только что закрытый замок, распахиваю дверь:
— Ты, видимо, хочешь уйти?
— Нет, не прогоняйте меня! Я сделаю все, что Вы скажете! — Алеша тут же вскакивает, перехватывает мою руку.
Ну что с ним делать? Сейчас он ведет себя как свободный человек — спорит, неповиновение показывает; но, с другой стороны, он готов теперь пройти через все (сколько там по канонам?) девять кругов ада только за то, что ослушался моего вопроса-приказа. Эх, Леша, Леша...
— Тогда веди себя нормально.
— Как Вам будет угодно, фрау!
Нет, все же трудно с ним. Морщусь недовольно. Что самое печальное — все это он делает искренне. А, может, развлечься, поиграть по полной программе, побыть его Хозяйкой? Why, собственно, not? Разнообразие — штука полезная. Значит, так и порешим: фрау Ирма сегодня рабовладелица. Хмыкнув про себя, отправляюсь на кухню.
— Для начала я собираюсь выпить чаю с лимоном. Намек ясен? — обращаюсь я к Алексею.
— Так точно, фрау! — с готовностью отвечает парнишка. Быстро ставит чайник, готовит заварку, вопросительно смотрит: здесь подавать чай или в гостиной? Поняв немой вопрос, говорю:
— Сервировать перед телевизором. А вот с лимоном не торопись. И принеси сюда маленькое полотенце.
После того как чашки, сахар и прочее оказались на столике в гостиной, жестом подзываю к себе Алексея.
— Встань на четвереньки. Да, прямо тут. — Кладу ему на голову свернутое полотенце, а сверху ставлю тарелочку с цитрусом. — Стой и жди.
Я ухожу на несколько минут и возвращаюсь уже в форме. Высокие сапоги, короткая черная юбка, серая рубашка с непонятными погонами и, конечно же, стек. Не могла не наградить с. 3ебя хоть чем-нибудь, поэтому на груди поблескивает медалька «Ударник соц. труда». По пути улыбаюсь своему отражению в зеркале. (Ага, ударник, еще какой ударник!)
— А теперь заключительный этап сервировки. Твоя задача: проползти на четвереньках до столика, не уронив тарелки. Уронишь — пожалеешь, что родился на этот свет. Постарайся не быть слишком медлительным. Ты меня понял?
— Да, фрау! — восторженно отвечает Алексей.
— Тогда шнель!
Леша ползет медленно, поскольку конструкция на его голове не особо удобная. При неловком движении полотенце запросто может соскользнуть. Подбадриваю его первым на сегодня ударом стека:
— Ты нынче просто эстонская гончая. Идеально подходишь для охоты на раненых улиток. Пошевеливайся! — Еще пара ударов, и пацану приходится замереть и перевести дыхание, чтобы не уронить ношу.
— Я стараюсь, фрау... — отвечает он печально.
— Э-э-э... Да ты не гончая, ты прямо-таки борзая! Еще и перечишь мне?!
Улыбка в этот раз получается совсем злой. Ха! А что он хотел? Игра вошла в такое русло, что нежности от меня ждать не стоит.
— Простите меня... — доносится из-под полотенца.
— Прощение возможно только после чего? — недобро спрашиваю у него я.
— После наказания! — рапортует Леша.
Нет, но каким восторженным тоном он это произносит! Не перевелись еще мазохисты на земле питерской...
— Да, после него самого! Поэтому сейчас ты очень аккуратно ляжешь на ковер и стянешь джинсы с трусами до колен. Не снимая с головы тарелки! Если я не рассержусь на тебя, получишь всего десять стеков. Выполнять!
Алексей начинает извиваться как змей — непросто снять брюки в положении лежа, с поднятой вверх головой: малейшее неловкое движение — и тарелочка моментально шлепнется на пол.
— Живее, не заставляй меня ждать, солнышко!
Я развлекаюсь, глядя на его манипуляции. Потом подхожу вплотную и рассматриваю получившуюся картинку. Следы от первых касаний стека почти незаметны, просто розовые полосочки. Ничего, сейчас к ним прибавится красных!
Стоп! Чего-то явно не хватает. Хм... А ну-ка...
Я приказываю Алексею протянуть руки вдоль туловища. Он выполняет. Ему приходится лежать в очень неудобной позе: подбородок не имеет опоры, шея скоро начнет затекать, а уж держать удар в такой позиции... Я ему не завидую!
— Ну что же, приказы выполнил сносно, поэтому получишь только обещанные десять стеков. Но! Если лимон с твоего черепа свалится, отсчет придется начинать сначала!
Я улыбаюсь одним уголком рта — выдержать назначенное и не дернуться, не уронить блюдце он не сможет ни при каких обстоятельствах. Делаю первый из десятка взмах. Бить неудобно, вся сила приходится на самый кончик орудия, поэтому удар автоматически получается с оттяжкой. От второго удара Леша чуть-чуть вздрагивает, под полотенцем не видно его лица, но слышно, как он коротко мычит на высокой ноте. Третий. Алексей дергается сильнее, мычание становится более громким. Четвертый наношу сразу за предыдущим, так, что парнишка не успевает к нему приготовиться. Снова мычание, теперь оно звучит так: м-м-М!! Леша вздрагивает слишком сильно, и полотенце соскальзывает с его головы.
— Молодец! Ты думаешь, я собираюсь положить в чай то, что валялось на полу?
— Не думаю, фрау. Мне нарезать новый лимон?
— Само собой, пупсик. Но это не все... — отвечаю ему тоном людоеда, просидевшего месяц на вегетарианской диете. — Сперва тебе придется сжевать раскиданное. Я добрая, поэтому полотенце и фамильный фарфор есть не обязательно, а вот эти желтые кружочки — должен. Напакостил — убирай, майн либер киндер. — Это снова с улыбочкой.
— Как прикажете, фрау. Мне можно встать?
— Нельзя! — Произношу я и начинаю наблюдать, как Леша поглощает лимон. Ничего страшного в этом нет. Ковер чистый, а в означенном продукте питания масса витамина «С», кстати, способствующего заживлению ран, что весьма ценно, так как порку придется начать сначала, с цифры один. После того как примерно половина лимона оказывается съеденной, обращаюсь к Алексею:
— Не увлекайся, дорогуша. Понимаю, вкусно, но пора и честь знать. Тарелочку в исходное положение, битте, а вот полотенце отложи. Продолжим, сладкий мой.
Леша долго возится. Выполнить мое новое требование очень непросто. Не знаю, на что он надеется, потому что даже в полной неподвижности блюдце постоянно соскальзывает, а уж во время экзекуции остаться неподвижным я Алексею точно не дам — использую для этого все свое умение. Мысленно ухмыляясь, удобнее перекладываю стек в руке. Наконец, Алеша замирает с высоко поднятой головой.
— Да, кстати, ты еще должен будешь считать, — мило добавляю я и наношу удар.
— Раз, — тихо и очень спокойно отсчитывает Леша.
— Что-то мне не слышно, что ты сказал, дорогуша, — отвечаю я ему, делая новый замах стеком.
— Два! — Это больше похоже на всхлип. Тарелочка снова падает.
— Приятного аппетита, мин херц!
Я смеюсь, стоя над Лешкой и наблюдая,... как он ест остальные кусочки. От одного их вида сводит скулы. Жду, пока от лимона останется только хвостик, который со смехом шлепаю Леше на лоб.
— Знаешь, у тебя на редкость идиотский вид!
Это и вправду забавно: на ковре лежит парнишка со спущенными джинсами, а на его голове торчит такой вот нелепый рог. Но зато теперь есть надежда, что он выдержит все десять стеков, не уронив ничего на пол.
— Я рад, что смог развлечь фрау, — отвечает Алексей тихо и как-то очень искренне.
Нет, не нравится он мне, не-нра-вит-ся. Слишком много самоотдачи... Или самопожертвования... Все же влюбился, паскудник, а ведь предупреждала! Тьфу! Испортил мне настроение! Ничего, приведу я тебя в чувство, а пока извольте получить причитающееся. Опять опускаю стек на лешкину попу.
— Раз, — бесцветно произносит он.
— Два, — так же бесцветно.
Ага, в стоика решил поиграть. Знаем и такие игры. Настройки, транс, НЛП, йога и пофигизм мастерского класса. Но я тоже не в кулинарном ПТУ училась. Хитро улыбаюсь.
— Солнышко, а ведь ты очень красивый сзади, и эта боевая раскраска только добавляет тебе шарма. Знаешь, чего мне сейчас хочется? — Выговариваю все мягко, неспешно, завораживающе, напоминая чем-то Багиру перед прыжком. Провожу стеком по внутренней стороне его бедра, от коленки и выше, еще выше, нежно скользя по «пасхальным принадлежностям», играя, дотрагиваясь до самых чувствительных мест. — Опуститься сверху, лечь тебе на спину, сделав захват ногами, прижать и обездвижить. Взявшись за запястья, всем весом придавить твои руки к полу! Ты ведь помнишь, что из такой позиции вырваться оч-чень трудно. Да ты и не будешь стараться, потому, что чувствуешь: сейчас, в эту минуту, я могу скрутить тебя, как захочу!
И ты будешь абсолютно беспомощным.
Полностью в моей власти!!
Пол-нос-тью.
А после...
Зубами.
Оттяну воротник твоей рубашки!
И буду доооолго...
Убийственно медленно...
Целовать!
Слегка покусывая шею...
Целовать!
Тебя!!
Нравится? Нраааавится, мой сладкий... — этим медовым интонациям почти невозможно сопротивляться. У меня низкий тембр голоса, который я хорошо научилась использовать. Вижу, как мальчик тает, вживаясь в слова, просматривая мысленно картинки, одна другой заманчивее. Прикосновения стека добавляют в действо еще огня. Потом резко, без подготовки бью по уже поротому.
— Три! — постанывает Лешка. Ага, прочувствовал! Следующие пара полосочек мгновенно наливается малиновым — отмашку давала со всей силы, выводя из равновесия. Алексей стонет и начинает подергиваться. Транс, говоришь, был, говоришь? Смайл. Дорогой единорог, я хоть и не дева, но вас себе подчинить смогла. Ладно, микропобеда одержана, оставшиеся удары наношу скорее для проформы. Эта игра мне надоела, пора переходить к следующей. Убираю «украшение» с Лешиного лба и отхожу на пару шагов.
— Подъем! У меня по-прежнему есть желание выпить чаю! — Алеша встает, стыдливо и очень быстро натягивая одежду. Даже после причиненной боли видно, что мои манипуляции со стеком сильно на него подействовали.
— Разрешите отлучиться за кухню за новым лимоном? — спрашивает он с поклоном.
— Нет, твори предметы из воздуха! Что, не дотягиваешь до Копперфильда? Тогда зачем спрашивать?
Алексей уходит, прихватив остывший чайник. Жду его возвращения, успокаиваясь — слова почти в равной степени действуют и на меня. Невозможно отыграть Багиру, это надо прочувствовать искренне.
Когда Алеша снова рядом, я опять сижу на диване перед низким столиком, уже совершенно спокойная.
— Чем сегодня занимался? — Спрашиваю я Алексея, который, не решаясь сесть без разрешения, стоит передо мной в центре комнаты.
— Думал о Вас, — отвечает мальчик.
Мальчик, ха! Малютка под два метра росточком, да еще и постарше меня.
— Это не ответ. Что сегодня делал? — снова задаю вопрос, уже немного раздраженно.
— Мечтал о встрече с Вами, о том, что Вы ко мне прикоснетесь... — Леша глядит на меня по-собачьи преданно.
— Принеси стакан холодной воды, а потом сядь рядом.
Долго ждать не приходится. Алексей протягивает стакан, усаживается рядом со мной на пол, снова начиная разглядывать меня глазами верного спаниеля.
— Повторяю вопрос в последний раз: что ты делал сегодня перед тем, как я тебе позвонила?
— Вспоминал, как в прошлый раз Вы пороли меня, зажав мою голову между ног. И я мог дотронуться до Вас.
Холодная вода из стакана выливается ему на голову.
— Остынь, пупсик. Меня раздражают эти твои «мечтал», «думал». Документы готовы?
Леша сидит на мокром ковре, даже не пробуя передвинуться. Потом наклоняется, бережно берет обеими руками мою ладонь и целует ее.
— Хозяйка, накажите меня за то, что доставляю Вам огорчение! Документы, конечно, готовы! Я действительно все время думал о Вас. Простите, что снова это повторяю, но Вы самая... — Мальчик умолкает под моим взглядом, больше похожим сейчас на прищур снайпера.
— Прикажете принести хлыст?
— Да, принеси мой любимый, черный!
Алексей нашел меня сам. Кто только не работает в этих фирмах и фирмочках, куда мне приходилось заезжать по своим вопросам! Иногда, когда есть желание познакомиться с новыми людьми, я хулиганю — появляюсь в офисах в «охотничьем наряде»: черные кожаные брюки, темно-синяя, опять же кожаная, куртка, туфли на каблуке, ну и для завершения картины — значок Клуба на левом плече. Учитывая, что кожа снова в моде, для «ванильной» публики все выглядит вполне невинно, зато «наш человек» не промахнется. Вот и Леша... После окончания беседы в офисе, предупредительно распахнул передо мной дверь, проводил до машины и спросил:
— Позволит ли Госпожа (делая ударение) предложить ей мои услуги (легкий поклон) по... составлению договоров? Поверьте, мне бы очень хотелось быть полезным для Вас, Госпожа (снова акцентируя, взглянув на значок на плеч)
— Такие услуги (я решила тоже вступить в игру), конечно, не будут лишними. Хотя мне интересны не столько составленные по всем правилам бумаги, сколько подпись, красиво выполненный росчерк. Нравится ставить его тонким пером, яркими, например красными, чернилами.
Кажется, объяснять ничего не надо. Взгляд у молодого человека чуть-чуть растерянный, но не удивленный.
— Что, не любишь каллиграфию?
— Ошибаетесь, Госпожа, люблю...
Так началось это знакомство. Впоследствии Алексей действительно стал помогать мне с документами. Хорошо, что он тогда не начал болтать, иначе сегодня его бы рядом со мной не было. Лишние слова многое могут испортить. Вот, например, как сейчас...
Мне действительно дискомфортно от того, что Алексей постоянно говорит обо мне возвышенным слогом. Еще немного — и появится ощущение несвободы. Я уже чувствую, как мне на плечи начинает опускаться большущий и очень тяжелый камень, на котором написано «я должна!». Если человек так ко мне относится, значит, он от меня зависит, значит, я должна все время думать о том, как любое мое действие отразится на нем, должна заботиться, должна охранять и решать его проблемы.
Я улыбнулась собственным мыслям. Эх, опоздала я родиться на каких-то несколько тысячелетий; при матриархате мне бы жилось проще.
Леша приносит мой любимый хлыст. У него есть даже собственное имя — «Пики», данное за наличие на хвосте наконечника в виде фигурки из карточной игры. В кожаное «сердечко» зашит свинец, от чего при сильном ударе может получиться кровоточащая просечка. Попробовав однажды эту штуку у себя на ноге, я чуть не закричала. А ведь это был простой тест нового «девайса», легкий шлепок. Поэтому хлыст применялся редко — слишком уж сурова эта «игрушечка»...
Алексей заметно побледнел: явно не ожидал, что я решу воспользоваться «Пиками». Снова становясь на колени, протягивает мне орудие наказания. Принимаю хлыст у него из рук.
— Разденься полностью. — Что-то я совсем недобрая сегодня...
— Глаза не опускать!! — Чувствую, как на моем лице появляется нехорошая ухмылка, пока Алексей снимает с себя все, смущается, стараясь как-то прикрыть напряженное мужское естество, но не смея отвернуться. Показываю Алеше взглядом, чтобы подошел ко мне. Встаю, оказываясь от него на расстоянии дыхания. Шепчу, почти касаясь губами щеки:
— Зачем ты постоянно ведешь себя как раб? Хочешь, чтобы меня совесть замучила, если выгоню, когда надоешь?
— Что Вы! — Леша старается изо всех сил убедить меня в своей невиновности.
— Перед собой смотреть!! — командую я, и снова перехожу на вкрадчивый шепот:
— Значит, просто нравится такая роль? — Лешка кивает. Делаю шаг в сторону, приподымаю подбородок Алексея рукояткой хлыста:
— Выходит, ты на многое готов, чтобы доставить мне удовольствие? И ты знаешь, что мне понравится... — Леша опускает веки в знак того, что знает, как именно можно меня развлечь. Мне нравится причинять боль. Не унижать, не превращать в безвольную куклу. Боль — простое, чистое чувство. Кто знает — тот меня поймет.
— Тогда извольте проследовать в спальню! — говорю я моему подопечному, и мы направляемся в другую комнату. Конвоируя Алексея, осматриваю его сзади. Пока что не видно ни кровоподтеков, ни просечек, всего лишь несколько ярких полос; значит поработать с Лешкой можно вполне основательно. Оказавшись возле кровати, он догадливо ложится на живот, вытянув руки перед собой. Можно взять наручники и пристегнуть к кольцу, вкрученному в изголовье, но мне не хочется этого делать. Куда приятнее видеть человека способного контролировать себя без всяких пут. А сила воли ему понадобится, вся его сила. Присаживаюсь рядом, задумчиво провожу рукой по его спине, оставляю ладонь на пояснице.
— Ты мне не нравишься, Леша. Нет, руки-ноги-мышцы — тут все на местах. Но это твое полное согласие со всем, что бы я ни делала...
Это похоже на изматывающую головную боль, когда хочется изо всех сил сдавить виски, только бы она, наконец, прекратилась. Гадко, неуютно, как может быть в маленькой душной комнате, прострелянной июльским солнцем, где в воздухе плавает неоседающая пыль. Так чувствуешь себя, если рывком, на пределе сил, подымаешь с земли что-то очень неудобное, выскальзывающее из рук, ненадежное. Именно ненадежное! Я не понимаю Алексея, так же, как и других, тех, кто получает удовольствие от того, что их мешают с грязью. Я их ненавижу... И именно это притягивает их ко мне. Дистиллят ненависти...
Поднимаюсь, встаю справа от кровати. Ты этого хотел? Сейчас получишь. Думай, что хочешь!
Хлыст режет воздух, а спустя мгновение — кожу на спине Алексея. Ватная тишина. Но через мгновение я слышу:
— Спасибо, Хозяйка...
Мне показалось или он действительно улыбался при этом? Свист, удар — и опять:
— Спасибо, Госпожа! Еще. Пожалуйста...
Становится страшно. До озноба. Может быть, он сумасшедший? Подхожу ближе, замечая побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в матрас. За волосы поднимаю голову Алексея и внимательно рассматриваю лицо. Он тем временем смаргивает слезы и действительно улыбается. Широкой счастливой улыбкой. Это — последнее, что я хотела бы видеть сейчас. Что угодно, но только не спокойное удовольствие. Псих, идиот, не буди во мне зверя!..
Разжимаю руку, опять становлюсь в метре от кровати. Взмах, свист плетеной кожи, чмокающий щелчок от соприкосновения с телом. Еще, еще и еще раз. Алеша не успевает за моим ритмом: откидывает голову назад, давя врущийся крик.
— Хозяйкаааа!
Нет, это не просьба к остановке, как раз наоборот. Леша играет в опасные игры. Кто кого. Конечно я, как всегда и со всеми. Спина Алексея прочерчена пятью яркими линиями. Капля крови стекает по боку. Наверное, это щекотно. Щекотно?! До того ли ему сейчас?!
... Взмах, свист, удар. Две, три, четыре новых полосы. Алеша вдавливает лицо в подушку, мыча что-то нечленораздельное, то ли «а-а-а» то ли «да-а-а». А нужно просто сказать «нет» — и все моментально прекратится. Но протеста не звучит, и я продолжаю свое дело.
Но вот, наконец, — то, чего я ждала!
— Госпожа, прошу Вас... — Он не договаривает, но и так ясно, что терпеть дальше уже не в состоянии и просит хотя бы паузы.
— Стервец, не мог сказать раньше. Испачкал мне чистый пододеяльник. — Я зла и цинична. Но победителей не судят. На постельном белье расплываются несколько темно-красных пятен.
Что он сказал??? Не верю своим ушам! Повтори!
— Я подумал, что не стоит бросать начатое на полпути. Пододеяльник все равно испорчен, так что можете не переживать за него, Госпожа. Будьте добры, продолжайте!
Алеша смотрит на меня, приподнявшись на локте. Улыбка дергающаяся, но, черт возьми, он действительно улыбается. Задорно, зло, с вызовом. Обмен ненавистью состоялся...
А ведь действительно хочется продолжать.
Бить!
Не разбирая куда!
Не реагируя больше на просьбы о пощаде!
И я смогу...
Замах. Хлыст огибает плечо, кожаное сердечко впечатывается в грудь. Алексей падает на постель. Молча. Вцепившись в матрас. Напрягая мышцы до каменной твердости.
Замах.
По попе, через бедро, взахлест. Новые линии перекрещиваются с прежними...
Замах.
Через несколько бесконечно долгих минут вижу, как Леша расслабляется. Стоп! Лучше, чтобы он не терял сознания. Выпускаю из руки хлыст и делаю шаг к кровати. Ничего особо страшного, я видела спины и поузористее. Заживет. Как ты там?
Алеша медленно переворачивается на бок, смотрит мне в глаза. Вот тогда становится по-настоящему страшно. Улыбается. С ненормальной, безграничной нежностью. Прокушенные до крови губы слегка вздрагивают. Он протягивает ко мне руку, словно нищий с просьбой о подаянии. Ничего не требуя, не пытаясь прикоснуться, в ожидании. Хочется то ли плакать навзрыд, то ли ругаться самыми черными словами. Кладу свою ладонь на протянутую мне. Алексей с трудом приподнимается и целует мне руку.
— Хозяйка.
Это звучит как утверждение. Видно берут не только в рабы, но и в Господа.
— Алексей...
Сейчас я люблю его. И ненавижу...