Мама — моя любовница
Зимние вечера долгие. Во дворе делать нечего. Дома тепло. В печке уютно потрескивают дрова. А мы с мамой сидим у телевизора. Она села на диван, а я на пол присел, возле ее ног. Мне нравится сидеть рядом с мамой, положив голову ей на колени. Она смотрит кино, перебирает мои волосы. Покой и уют. Вдруг вытянула ногу
— Ты чего, мам?
— Ой, тянет что-то.
Принялся растирать ей икру ноги. Размякла, судорога отпустила. Такое у нее бывает. С икры перешел повыше. Начал гладить и мять бедро.
— Здесь у меня не болит.
— Давай помну немного, лучше будет.
— Знаю я твое немного. Перестань!
Успокоить подростка, чего-то втемяшившего себе в башку не так-то просто. И я продолжил гладить мамино бедро, пробираясь все выше и выше, туда, где оно встречалось со вторым и где в поросли рыженьких кудрей скрывалась цель моих манипуляций. Вот и она, такая родная и желанная. мама сжала ноги, не пуская мою руку дальше. Ну и не надо. Раскинул полы халатика и начал целовать бедра, рукой перебирая волосы на лобке. И постепенно мамины ноги расслабились, разжались, разошлись и приоткрыли складочку половых губ.
Мама откинулась на спину, еще шире раздвинула ноги. Уж чему-чему, а таким ласкам она противостоять не могла. Сдавалась без боя на милость победителя. я вылизывал маму и она кончала. А потом отдавалась мне. разрешала делать с ней все, что угодно. Я и делал. Конечно, ебать собственную маму как-бы и нельзя, но если тебе ебать некого, а природа требует, если ей не с кем, а природа так же требует, что остается.
Вот мы и сошлись на том, что лучше уж родные люди, которые понимают друг друга, чем кто-то со стороны. Такое положение дел устраивало нас обоих. Началось это не так давно, но наша привязанность переросла в любовь не только матери к сыну и сына к матери, но и мужчины к женщине.
Впервые мама отдалась мне на майские праздники. Она пришла тогда из гостей пьяненькая, за что-то наорала на меня. А потом, когда я от обиды просто чуть не расплакался, принялась утешать. Я лежал на этом самом диване, по телевизору показывали ликование народа в больших городах, а я от обиды всхлипывал. Мама, уже переодевшись, сидела рядом, целовала мое лицо, гладила по щекам и по голове, говорила, что вот дура-мать ребенка обидела и все в таком же духе. А я старался отвернуться от ее губ, пахнущих водкой. Слюнявые, как это бывает у пьяненьких, ловили мои губы. Наконец поймав, присосались. И это был не материнский легкий поцелуй. мать просто не контролировала себя. Она целовала меня, просунув язык ко мне в рот и я с удивлением понял, что мне это нравится. Навалившись на меня и придавив своей грудью, мама толкала свой язык, обсасывала мой.
— Мам, ты меня титьками задавила.
— Ты смотри, ему мои титьки не нравятся! А сосать до полутора лет нравилось? На ко вот, соси материну грудь. Соси давай, вспоминай детство.
Она ловко выпрастала грудь из халата, приподняв чашечку лифчика, и с силой толкнула сосок мне в рот.
— Ешь, давай, сил набирайся.
— Мам, там же молока нет.
— Ну и что? А ты соси.
И я начал сосать. И это мне тоже понравилось. Взяв в руку грудь, я с наслаждением сосал сосок, а второй рукой через халат мял другую. титьку.
— Понравилось? То то же!
Мама достала и вторую грудь.
— Смотри, совсем не изменился. И маленький был такой же жадный: одну титьку сосет, а вторую держит. И мама, оторвав меня от своей груди вновь принялась целовать лоб, щеки, губы. А я не выпускал из рук ее тити, мял их, наслаждался их теплом и мягкостью. В какой-то момент мои руки поползли ниже. Прошлись по животу и наткнулись на волосы, что покрывали мамин лобок. На ней не было трусов, что не так уж и удивительно. Она дома предпочитала ходить голой, только накидывала халат. Я перебирал волосы, жадной ладонью мял лобок и в какой-то момент мама, застонав, раздвинула ноги, пропуская меня в потаенное место.
Рука попала на что-то мягкое и горячее. Мокрое тепло приняло мой палец. Мне доводилось трогать девочек, засовывать палец им в пизду, только вот у них недалеко от входа была преграда, за которую меня не пускали. У мамы такой преграды не было. Мама, почувствовав в себе палец, сжала бедра, потом расслабила их, вздохнула сильно и повалилась с меня на спину. Ее руки потянули меня за собой. Пуговицы халатика давно расстегнулись и я упал на голый мамин живот. Мама потянула с меня штаны и когда они оказались где-то у колен, ногой стянула их до конца. То есть совсем и я оказался на маме раздетым по пояс снизу.
Ее ноги плотно обхватили меня. Мамина рука нашла торчащий хуй, ухватила его и потянула к себе. Она несколько раз провела им вверх-вниз и ловко заправила куда нужно. Нет, я давно уж дрочил. И даже несколько раз спускал на девичью голенькую пизду соседки Томки. Вот только побывать внутри женщины мне не довелось ни разу. а тут я как-то сразу провалился во влажное и теплое нечто, что приняло меня, обволокло приятно и ласково. Едва хуй попал по назначению, мамина попа пришла в движение. Она подавалась мне навстречу, отодвигалась от меня.
— Дай, дай мне его! Мне так нужно!
И я давал. Удивительно, но я не кончил, едва войдя в маму, как это часто бывает у молодых. Я помогал ей, стараясь попасть в такт. Потому что когда наши ритмы не совпадали, хуй выпадал из мамы и ей приходилось снова вставлять его.
— Нет, не чувствую! Подожди, я лягу не так.
Мама повернулась на живот, подобрала под себя ноги, согнув их в коленях. Поза напоминала ту, когда надо залезть куда-то в тесноту, вроде как под диван и что-то там достать. Попа сверкала и слепила мне глаза. Не каждый день видишь голую женскую задницу, тем более мамину. Прямо посередине полушарий попы
коричневело пятнышко все в мелких складках. Вокруг него росло несколько волосинок. А вот ниже было что-то розово-синюшное, мокрое. Р
азошедшиеся губки приоткрыли дырочку входа во влагалище. На них блестела смазка и капельки жидкости висели даже на волосиках вокруг маминой пизды. Я только что не заржал, как жеребец перед кобылой. Стоя позади мамы на коленях и взяв в руку хуй, я протолкнул его в маму. Не успел убрать руку, как она подалась мне навстречу. И мы слились. Почти взгромоздившись на ее спину, вгонял в нее хуй.
— О! О-о! Ой, достал! Еби-и!...
И я старательно выполнял мамины приказы. Мама снова запричитала
— Ой, ой, хорошо! Кончаю-ю!...
Когда мама закричала, я уже содрогался в оргазме, выплескивая сперму в мамину пизду. И впервые в жизни почувствовал, как стенки влагалища трепещут, лаская ствол, что подарил им наслаждение.
мама медленно распрямила ноги. Я лежал на ее спине, уткнувшись в лопатки носом. Руки были под мамой. То ли от того, что она немного выпила, то ли от усталости, но мама подо мной уснула. Когда я это понял, слез с мамы и начал рассматривать то место, в котором только что побывал. Помогая себе руками, осторожно, что бы не разбудить маму, я исследовал и рассмотрел все, что меня интересовало. А потом принес одеяло, лег рядом, укрыл нас с мамой и уснул.
Проснулся, когда в комнате было темно.Мамы рядом не было. Она на кухне сидела у стола, подперев голову руками и о чем-то думала. Я молча подошел, встал возле нее на колени и уткнулся головой в ее живот.
— Теленочек мой! мамку непутевую забодать хочет.
— Ты путевая!
— Какая же путевая спит со своим сыном? Дура я набитая.
— Мам, ты не дура.
— Да знаю, что дура. Только вот не жалею. Мал ты еще и не понимаешь, каково это без мужика столько времени. А теперь у меня есть свой мужичок. Есть ведь? Будешь мамку любить?
— Я тебя и так люблю.
— Да я не о том. будешь мамку ебать? Не противно?
— Мам!...
Слова застряли в горле комком. На маминых ногах халатик распахнулся, показал низ живота и рыжий треугольник волос. Мама гладила меня по голве а я поцеловал ее животик, потом лобок.
— Ты что? Ктоже там целует?
— Ты вкусно пахнешь. Ну дай поцелую.
Настойчивость молодости победила и мама слегка развела ноги. Но все одно я не доставал до заветного места, что так чудесно пахло и манило меня. И тогда мама немного сдвинулась на табурете, подалась навстречу. Ее промежность раскрылась и я поцеловал распахнувшиеся губы. Было такое впечатление, что мама вдохнула и не может выдохнуть. Ее тело трепетало.
— Не надо! Ну не надо же! Отпусти!
Сама прижимала мою голову к себе, вминая лицо в пизду. Не знаю, откуда и что взялось, но я целовал эту пахучую часть маминого тела, всасывал в себя плоть половых губок. Видимо попал на клитор, о котором тогда имел весьма смутное представление. мама задергалась и из нее что-то потекло. Сильнее прижав меня лицом к себе, чуть не придушив, мама содрогалась, бедрами плотно сжимая голову сыночка. Но вот расслабилась, успокоилась.
— Довел мамку до оргазма, паршивец! А у самого стоит. Стоит?
А как не стоит. Еще как стоит.
— Ладно, пошли, успокоим его.
Мама пошла в свою спальню, а я как на веревочке, за ней. В спальне она сняла халат, бросила его на спинку кровати и легла. Широко раздвинув ноги ждала, пока я торопливо стягивал с себя трусы. А потом приняла на себя мой вес. Помогла попасть в дырочку.
— Не спеши. Успеешь. Женщины не любят торопыжек.
И мама начала обучать меня искусству любви. В последующей жизни я не раз с благодарностью вспоминал мамины уроки, когда женщины в слезах радости извивались подо мной.
Так и уснули, обнявшись. Под утро у меня вновь встал. Мама лежала на боку, спиной ко мне, подогнув колени. И я не удержался. Нашарив в темноте вход, медленно вошел. Мама во сне приподняла ногу, а когда я вставил в пизду торчащее орудие, опустила ее и в такт моим движениям задвигала задом. И опятьмы кончили почти вместе. Вообще поражаюсь как мы с самого первого раза сумели так приноровиться, что кончали вместе. Редко когда у нас не совпадало. И тогда, если я поторопился, помогал маме руками и языком. И мама, разрядившись раньше меня, продолжала, после небольшой передышки, помощь сыну.
И вот теперь я раздвинул мамины ноги, развел рукой губки и присосался к пизде. Мама сама, положив руку на лобок, двумя пальцами держала разведенные губы, что бы мой язык беспрепятственно мог ласкать ее. Она начала подбривать пизду, оставляя волосы только на лобке. Я помогал ей. мать смеялась
— Сам еще не бреется, а мамку бреет.
Стоя на четвереньках и подставляя мне свою попу, терпеливо сносила эту процедуру. Обычно эти процедуры заканчивались тем, что мама так и не встав с четверенек, принимала меня. У молодого стоит часто и мама наслаждалась. Иной раз даже ей было многовато и тогда меня принимал ее ротик либо титечки. Меж них так хорошо было скользить. Сжав их руками проталкиваться и упираться в подбородок или в мамин ротик, что радостно встречал гостя. Вот только в попу маме не понравилось. Попробовали пару раз, потом решили, что есть другие дырочки. Вообще-то это было ради эксперимента. Ну отрицательный опыт - тоже опыт.
Вылизывая пизду, стягивал с себя одежду. А одежды той - трусы да майка. Мать стонала, вот -вот кончит. Мне нравились такие моменты, когда она кончала от моих ласк. Кончит, повернется на живот и только постанывает от моих движений, когда я яростно ебу ее. Вот и сейчас мать заохала, запричитала и выпустила мне в рот немного своей жидкости. Немного полежав, повернулась на живот, подобрала под себя ноги. Встал позади нее, покрепче уперся в пол и вошел.
Просто рухнул на маму без сил. Полежал. Мама пошевелилась
— Совсем придавил. Слазь. Залил всю, пойду помоюсь.
А я лег на диван, заложил руки за голову и размышлял: как хорошо, что у меня есть такая мама!
— Ты чего, мам?
— Ой, тянет что-то.
Принялся растирать ей икру ноги. Размякла, судорога отпустила. Такое у нее бывает. С икры перешел повыше. Начал гладить и мять бедро.
— Здесь у меня не болит.
— Давай помну немного, лучше будет.
— Знаю я твое немного. Перестань!
Успокоить подростка, чего-то втемяшившего себе в башку не так-то просто. И я продолжил гладить мамино бедро, пробираясь все выше и выше, туда, где оно встречалось со вторым и где в поросли рыженьких кудрей скрывалась цель моих манипуляций. Вот и она, такая родная и желанная. мама сжала ноги, не пуская мою руку дальше. Ну и не надо. Раскинул полы халатика и начал целовать бедра, рукой перебирая волосы на лобке. И постепенно мамины ноги расслабились, разжались, разошлись и приоткрыли складочку половых губ.
Мама откинулась на спину, еще шире раздвинула ноги. Уж чему-чему, а таким ласкам она противостоять не могла. Сдавалась без боя на милость победителя. я вылизывал маму и она кончала. А потом отдавалась мне. разрешала делать с ней все, что угодно. Я и делал. Конечно, ебать собственную маму как-бы и нельзя, но если тебе ебать некого, а природа требует, если ей не с кем, а природа так же требует, что остается.
Вот мы и сошлись на том, что лучше уж родные люди, которые понимают друг друга, чем кто-то со стороны. Такое положение дел устраивало нас обоих. Началось это не так давно, но наша привязанность переросла в любовь не только матери к сыну и сына к матери, но и мужчины к женщине.
Впервые мама отдалась мне на майские праздники. Она пришла тогда из гостей пьяненькая, за что-то наорала на меня. А потом, когда я от обиды просто чуть не расплакался, принялась утешать. Я лежал на этом самом диване, по телевизору показывали ликование народа в больших городах, а я от обиды всхлипывал. Мама, уже переодевшись, сидела рядом, целовала мое лицо, гладила по щекам и по голове, говорила, что вот дура-мать ребенка обидела и все в таком же духе. А я старался отвернуться от ее губ, пахнущих водкой. Слюнявые, как это бывает у пьяненьких, ловили мои губы. Наконец поймав, присосались. И это был не материнский легкий поцелуй. мать просто не контролировала себя. Она целовала меня, просунув язык ко мне в рот и я с удивлением понял, что мне это нравится. Навалившись на меня и придавив своей грудью, мама толкала свой язык, обсасывала мой.
— Мам, ты меня титьками задавила.
— Ты смотри, ему мои титьки не нравятся! А сосать до полутора лет нравилось? На ко вот, соси материну грудь. Соси давай, вспоминай детство.
Она ловко выпрастала грудь из халата, приподняв чашечку лифчика, и с силой толкнула сосок мне в рот.
— Ешь, давай, сил набирайся.
— Мам, там же молока нет.
— Ну и что? А ты соси.
И я начал сосать. И это мне тоже понравилось. Взяв в руку грудь, я с наслаждением сосал сосок, а второй рукой через халат мял другую. титьку.
— Понравилось? То то же!
Мама достала и вторую грудь.
— Смотри, совсем не изменился. И маленький был такой же жадный: одну титьку сосет, а вторую держит. И мама, оторвав меня от своей груди вновь принялась целовать лоб, щеки, губы. А я не выпускал из рук ее тити, мял их, наслаждался их теплом и мягкостью. В какой-то момент мои руки поползли ниже. Прошлись по животу и наткнулись на волосы, что покрывали мамин лобок. На ней не было трусов, что не так уж и удивительно. Она дома предпочитала ходить голой, только накидывала халат. Я перебирал волосы, жадной ладонью мял лобок и в какой-то момент мама, застонав, раздвинула ноги, пропуская меня в потаенное место.
Рука попала на что-то мягкое и горячее. Мокрое тепло приняло мой палец. Мне доводилось трогать девочек, засовывать палец им в пизду, только вот у них недалеко от входа была преграда, за которую меня не пускали. У мамы такой преграды не было. Мама, почувствовав в себе палец, сжала бедра, потом расслабила их, вздохнула сильно и повалилась с меня на спину. Ее руки потянули меня за собой. Пуговицы халатика давно расстегнулись и я упал на голый мамин живот. Мама потянула с меня штаны и когда они оказались где-то у колен, ногой стянула их до конца. То есть совсем и я оказался на маме раздетым по пояс снизу.
Ее ноги плотно обхватили меня. Мамина рука нашла торчащий хуй, ухватила его и потянула к себе. Она несколько раз провела им вверх-вниз и ловко заправила куда нужно. Нет, я давно уж дрочил. И даже несколько раз спускал на девичью голенькую пизду соседки Томки. Вот только побывать внутри женщины мне не довелось ни разу. а тут я как-то сразу провалился во влажное и теплое нечто, что приняло меня, обволокло приятно и ласково. Едва хуй попал по назначению, мамина попа пришла в движение. Она подавалась мне навстречу, отодвигалась от меня.
— Дай, дай мне его! Мне так нужно!
И я давал. Удивительно, но я не кончил, едва войдя в маму, как это часто бывает у молодых. Я помогал ей, стараясь попасть в такт. Потому что когда наши ритмы не совпадали, хуй выпадал из мамы и ей приходилось снова вставлять его.
— Нет, не чувствую! Подожди, я лягу не так.
Мама повернулась на живот, подобрала под себя ноги, согнув их в коленях. Поза напоминала ту, когда надо залезть куда-то в тесноту, вроде как под диван и что-то там достать. Попа сверкала и слепила мне глаза. Не каждый день видишь голую женскую задницу, тем более мамину. Прямо посередине полушарий попы
коричневело пятнышко все в мелких складках. Вокруг него росло несколько волосинок. А вот ниже было что-то розово-синюшное, мокрое. Р
азошедшиеся губки приоткрыли дырочку входа во влагалище. На них блестела смазка и капельки жидкости висели даже на волосиках вокруг маминой пизды. Я только что не заржал, как жеребец перед кобылой. Стоя позади мамы на коленях и взяв в руку хуй, я протолкнул его в маму. Не успел убрать руку, как она подалась мне навстречу. И мы слились. Почти взгромоздившись на ее спину, вгонял в нее хуй.
— О! О-о! Ой, достал! Еби-и!...
И я старательно выполнял мамины приказы. Мама снова запричитала
— Ой, ой, хорошо! Кончаю-ю!...
Когда мама закричала, я уже содрогался в оргазме, выплескивая сперму в мамину пизду. И впервые в жизни почувствовал, как стенки влагалища трепещут, лаская ствол, что подарил им наслаждение.
мама медленно распрямила ноги. Я лежал на ее спине, уткнувшись в лопатки носом. Руки были под мамой. То ли от того, что она немного выпила, то ли от усталости, но мама подо мной уснула. Когда я это понял, слез с мамы и начал рассматривать то место, в котором только что побывал. Помогая себе руками, осторожно, что бы не разбудить маму, я исследовал и рассмотрел все, что меня интересовало. А потом принес одеяло, лег рядом, укрыл нас с мамой и уснул.
Проснулся, когда в комнате было темно.Мамы рядом не было. Она на кухне сидела у стола, подперев голову руками и о чем-то думала. Я молча подошел, встал возле нее на колени и уткнулся головой в ее живот.
— Теленочек мой! мамку непутевую забодать хочет.
— Ты путевая!
— Какая же путевая спит со своим сыном? Дура я набитая.
— Мам, ты не дура.
— Да знаю, что дура. Только вот не жалею. Мал ты еще и не понимаешь, каково это без мужика столько времени. А теперь у меня есть свой мужичок. Есть ведь? Будешь мамку любить?
— Я тебя и так люблю.
— Да я не о том. будешь мамку ебать? Не противно?
— Мам!...
Слова застряли в горле комком. На маминых ногах халатик распахнулся, показал низ живота и рыжий треугольник волос. Мама гладила меня по голве а я поцеловал ее животик, потом лобок.
— Ты что? Ктоже там целует?
— Ты вкусно пахнешь. Ну дай поцелую.
Настойчивость молодости победила и мама слегка развела ноги. Но все одно я не доставал до заветного места, что так чудесно пахло и манило меня. И тогда мама немного сдвинулась на табурете, подалась навстречу. Ее промежность раскрылась и я поцеловал распахнувшиеся губы. Было такое впечатление, что мама вдохнула и не может выдохнуть. Ее тело трепетало.
— Не надо! Ну не надо же! Отпусти!
Сама прижимала мою голову к себе, вминая лицо в пизду. Не знаю, откуда и что взялось, но я целовал эту пахучую часть маминого тела, всасывал в себя плоть половых губок. Видимо попал на клитор, о котором тогда имел весьма смутное представление. мама задергалась и из нее что-то потекло. Сильнее прижав меня лицом к себе, чуть не придушив, мама содрогалась, бедрами плотно сжимая голову сыночка. Но вот расслабилась, успокоилась.
— Довел мамку до оргазма, паршивец! А у самого стоит. Стоит?
А как не стоит. Еще как стоит.
— Ладно, пошли, успокоим его.
Мама пошла в свою спальню, а я как на веревочке, за ней. В спальне она сняла халат, бросила его на спинку кровати и легла. Широко раздвинув ноги ждала, пока я торопливо стягивал с себя трусы. А потом приняла на себя мой вес. Помогла попасть в дырочку.
— Не спеши. Успеешь. Женщины не любят торопыжек.
И мама начала обучать меня искусству любви. В последующей жизни я не раз с благодарностью вспоминал мамины уроки, когда женщины в слезах радости извивались подо мной.
Так и уснули, обнявшись. Под утро у меня вновь встал. Мама лежала на боку, спиной ко мне, подогнув колени. И я не удержался. Нашарив в темноте вход, медленно вошел. Мама во сне приподняла ногу, а когда я вставил в пизду торчащее орудие, опустила ее и в такт моим движениям задвигала задом. И опятьмы кончили почти вместе. Вообще поражаюсь как мы с самого первого раза сумели так приноровиться, что кончали вместе. Редко когда у нас не совпадало. И тогда, если я поторопился, помогал маме руками и языком. И мама, разрядившись раньше меня, продолжала, после небольшой передышки, помощь сыну.
И вот теперь я раздвинул мамины ноги, развел рукой губки и присосался к пизде. Мама сама, положив руку на лобок, двумя пальцами держала разведенные губы, что бы мой язык беспрепятственно мог ласкать ее. Она начала подбривать пизду, оставляя волосы только на лобке. Я помогал ей. мать смеялась
— Сам еще не бреется, а мамку бреет.
Стоя на четвереньках и подставляя мне свою попу, терпеливо сносила эту процедуру. Обычно эти процедуры заканчивались тем, что мама так и не встав с четверенек, принимала меня. У молодого стоит часто и мама наслаждалась. Иной раз даже ей было многовато и тогда меня принимал ее ротик либо титечки. Меж них так хорошо было скользить. Сжав их руками проталкиваться и упираться в подбородок или в мамин ротик, что радостно встречал гостя. Вот только в попу маме не понравилось. Попробовали пару раз, потом решили, что есть другие дырочки. Вообще-то это было ради эксперимента. Ну отрицательный опыт - тоже опыт.
Вылизывая пизду, стягивал с себя одежду. А одежды той - трусы да майка. Мать стонала, вот -вот кончит. Мне нравились такие моменты, когда она кончала от моих ласк. Кончит, повернется на живот и только постанывает от моих движений, когда я яростно ебу ее. Вот и сейчас мать заохала, запричитала и выпустила мне в рот немного своей жидкости. Немного полежав, повернулась на живот, подобрала под себя ноги. Встал позади нее, покрепче уперся в пол и вошел.
Просто рухнул на маму без сил. Полежал. Мама пошевелилась
— Совсем придавил. Слазь. Залил всю, пойду помоюсь.
А я лег на диван, заложил руки за голову и размышлял: как хорошо, что у меня есть такая мама!