Миротворец
«Миротворец!» - это прозвище я лично закрепила за своим племянником, Ленькой, еще в те годы, когда он только заканчивал школу.
Ленька слыл романтиком! Но не крайним, а вполне себе здравомыслящим и рассудительным. Я всегда радовалась его успехам на пути взросления, а брат постоянно мне о них докладывал: как выступал на школьных утренниках, как пошел в школу, какие грамоты получал и в чем участвовал. Неоднократный победитель и призер олимпиад по-английскому языку, он был увлечен географией и историей, черпая свои знания, прежде всего, из книг и справочных пособий, чем вызывал уважение учителей, и был на хорошем счету у администрации школы. При этом Леня – совсем не ботан! Самый обычный мальчик и юноша, который, впрочем, несколько чурался шумных компаний, но не терялся в них, если уж выпадало время побыть в среди сверстников.
Жаль, что видится мне с племянником доводилось не часто. Брат давно перебрался в большой город, а я так и осталась в нашей провинции, где прошло наше детство. Правда, мы постоянно были на связи, тем более, в наш-то век это и проблем не доставляет...
И вот представьте себе, как в предвыпускном классе, на вопрос, кем хочет стать Леня, этот юноша под завистливый гул отвечает:
— Миротворцем!
— Кем-кем? – не поверила даже я своим ушам.
— Миротворцем, тетя Аня! Хочу, чтобы мир был спокойней и веру в людей вернул...
Помню насупленный взгляд брата и полное непонимание в глазах его жены, Инны.
— Юность у него в одном месте играет, - говорила она. – У него же аттестат – с отличием, на медаль идет! Какие такие миротворцы?
А я слушаю ее и думаю, глядя на Леньку: упрямый, упорный, ну а что? К тому же, парнишка явно поработал над собой! Физически и морально... На турник ходил, бегал по утрам, явно готовясь не к поступлению в ВУЗ.
— Сперва в армии отслужить надо, - пояснял он. – Я уже все узнал! А знания по английскому никуда не денутся!
— Ох ты каков, миротворец! – улыбнулась я ему тогда, и так за ним и повелось.
«Миротворец»!
Шутки-шутками, но все чаще Леня интересуется военным делом, да историю с географией подтягивает: узнает нравы и обычаи других народов, пытается в среде сверстников «законтачиться», причем из других регионов, используя знания английского.
В армию с готовностью пошел, хотя в момент прощания и приуныл чуть: непривычно и боязно было с режимом вольной жизни расставаться.
— Ну, сам же хотел, миротворец! – напомнила я.
Помню, как с благодарственным торжеством блеснул его глаза.
— Спасибо, тетя Аня!
А брат стоит за его спиной, и пальцем у виска крутит, мол, молодец, сестренка, нашла, чем утешить!
Сложности армейской жизни Леня переносил стойко и мужественно. Уже и дембель был не за горами, когда как-то брат позвонил:
— Аня, тут к тебе на побывку старший сержант приедет! Примешь?
Ну какие тут вопросы? Аж целого ст.сержанта!!!
Оказалось, что их часть на каких-то учениях стояла близ нашего города, а Лене буквально на сутки увольнительную дали. Сам ли напросился, с учетом того, что в городе родственница жила, не спрашивала, но, конечно, отказать не могла.
Правда, пока добрался, так и половину тех суток пролетела. А назад, чтобы к сроку успеть, на дизеле к 8 утра, на вокзал... Вот и все время побывки!
Стою на вокзале, жду... Вся в белом, как невеста, и довольная, точно и вправду невеста на выданье. Это ж сколько времени прошло-то? С призыва с ним не виделась? Узнаю ли?
Узнала... Родная кровь и чутье подсказали!
К тому же, не так много военных на нашем вокзале сходит!
Высокий, окрепший... А взгляд все тот же, юношеский и задорный, полный грез и романтики!
— Ну здравствуй, миротворец!
— Здравствуйте, тетя Аня... - и румянец на щеках.
Приехали домой, накрыла стол: лето, на овощах и фруктах сэкономили – свои. Душистых хлеб, свежие колбасы...Мое радушие!
Спиртное Леня не пил, да я и не предлагала...
Одолжила у соседки какие-то шмотки его сына, не все же в форме военно-полевой по квартире шастать... В пору оказались!
Много говорил про службу, говорил, что многое переосмыслил...
— И что? – удивилась я. – Уже и не тянет на службу?
— Ну что Вы, тетя Аня, буду пробовать... Я же слово дал!
— Кому? – удивляясь, смеюсь я.
— Да всем! В классе, еще во время учебы, родителям, Вам...
— Ох, герой... - смеюсь я.
Отвык Ленька от домашнего уюта и домашнего стола. Только и хавал, что аж за ушами трещало!
Беседовали с ним до вечерних сумерек, и я уже на часы стала посматривать: утром же подъем!
— За это Вы не волнуйтесь, тетя Аня. У меня уже внутренний режим выработан! Знаю, во сколько подъем, и пусть за час лег спать, все равно глаза открою! Так что не просплю...
— Ну ты даешь! – киваю ему. Сама-то поспать не прочь...
Постелила ему в малой комнате, сама в большой устроилась.
Перед сном пошла в душевую. Ванной у меня нет, да и маленькая у нас ванная комнатка. Перестроила ее под душевую кабину.
Пока вода паром душевую нагревает, одежду скинула, себя в зеркало разглядываю.
Юношеский задор Лени и меня, кажется, омолодил, хотя какая я невеста? Годы-гады... Коль в большом бы городе жила, возможно, иначе бы все вышло, а здесь, в провинциальной тиши, кому нужны модели? Талия съехала, бедра, если присмотреться, уже и оттенок намечающегося целлюлита приобрели... Грудь? Ну разве за счет того, что дитя некогда ею не кормила, так еще в соку.
А впрочем, перед кем мне в нашем городишке-то позировать? Правда, намекали мне местные про связь и отношения, но...
Простая я, наверное, и не приемлю тайн и лжи. Это когда к тебе чужой мужчина в гости приходит, о любви шепчет, да ладонями под юбку лезет, а потом теми же губами и руками жену целует и гладит, в любви клянется.
Зачем мне такое? Да и город наш, повторюсь, маленький, коль кто прознает, так только в монастырь дорога, грехи замаливать!
Да и потребности мне в плотских утехах много не надо. Привыкла...
Стану порой под душик, струйку направлю промеж «пещерки», а коль уж совсем припрет, так напор сильнее сделаю!
И надобность в том мужике отпадает...
А коль по хозяйству помощь, так с соседями дружить надо уметь!
Есть на работе мужичок один, все помочь мне по дому рвется или подвести с работы, по случаю: он у нас на комбинате водителем работает.
Знаю, что хочет, чтобы я ему лаской ответила, да только какой с него толк?
Я его породу кобелиную по глазам вижу-чую! Оттягает в кабине, да потом я ему еще типа и должна буду! А коль сама счет предъявлю, так еще и пригрозит, что всем расскажет, какая я распутная...
Ай, ну их...
Задумалась, пригорюнилась, и тут слышу, за дверью призакрытой не то шаги, не то дыхание.
Это у меня свет в ванной горит, а за дверью – темно. Меня видно, а что там – нет.
Я чуть шаг вперед сделала, дверь ладонь тронула...
Нет никого... Показалось!
Прикрыть бы ее, так интерес верх взял.
Так и оставила, а сама створки душевой открыла и тут же закрыла.
И сама у двери притаилась, чтобы видно не было.
Стою и жду...
Как дура!
Почему как дура? Да потому что дура и есть!
Голая с попой!
Ну что за вид, если со стороны смотреть?
Уже и промерзать стала...
А из душевой парок виден...
Не выдержала, пошла навстречу теплу, утонув в паре и упругой влаге...
Капли воды кабинку заволокли, но стою и чувствую, как если бы кто-то за мной наблюдает с другой стороны.
Сперва даже испугалась, вдруг посторонний кто в квартиру пробрался?
А может, показалось все?
Чуть потянула дверку на себя, выпуская пар, выглядываю...
Нет никого...
Разве что дверь в ванну чуть шире приоткрыта...
Или показалось?
Ладно, думаю, и вновь в душевую, глубже отступаю.
А дверь кабинки притворила чуток, да выжидаю...
Душевая вода глаза заливает, но терпение у меня, что у снайпера: не моргну, не дрогну.
Вижу, чуть приоткрылась дверь у входа...
Леньчик, осторожно так, заглядывает...
Я аж чуть не присела там же...
Неужто мой племяш таким непотребством занимается, как за теткой голой в душе подсматривать?
А с другой стороны, ловлю себя на мысли, что по верному направлению парень развивается! Парень же, будущий мужчина... Возраст, гормоны и все такое... Тянет же!
За годы службы, только пацанье в душевых и видел. Как это еще не огеелся?
И при этой мысли чуть в ладошку не заржала.
И тут у самой ручка не удержалась, да и отворила дверь кабинки.
Ленька всполошился, да и за входную дверь хотел было отпрянуть, да только все равно мне на глаза попался.
— Ну-ка стой, ать-два! – кричу ему, но с усмешкой, чтобы не напугать. – Шаг назад!
А сама думаю, как бы полотенце-то достать, чтобы прикрыться...
Входит виновный старший сержант, на меня смотреть не пытается, стыдится!
— Ты чего это? – донимаю его, прикрываясь створкой душевой. – Баб что ли голых не видел?
Молчит, Леня, краснеет.
— Ай-яй-яй... Не стыдно-то тебе?
Передо мной не почти состоявшийся мужчина, а раскрасневшийся юнец.
Или это пар душевой делает его таким румяным и розовощеким?
— Простите, тетя Аня... - блеет он. – Вы только родителям не говорите...
— Подай халат там...- киваю я на вешалку.
Леня смущенно, опустив глаза, скользит по полу босыми пятками, снимает халат и протягивает его мне.
При этом я вижу, как борются в нем искушение посмотреть на меня хоть глазком.
И мне становится его почти жаль...
Уже не нашкодившего ребенка, а парня, на пути мужского становления...
Сколько там, в армии, женского-то внимания?
Я даже толком не знала, целовался ли он до призыва...
И вот потянуло его на... пусть родственницу, но женщину!
Пусть и у родственника, но возобладало в нем мужское, бередившее чувства.
А еще возраст, когда гормоны шалят, лишая покоя...
Кто виноват, что так вышло?
Но чую, если посмотрит на меня, так и врежу по раскрасневшейся щеке!
Зачем? Затем...
И тут же ловлю себя на мысли, что...
. . . ничего ему не сделаю!
Не из жалости, а просто потому, что и мне нечего стыдится...
Ну посмотрел на меня в интимной обстановке, и...???
Разве у меня что-то не так с телом?
Ведь по возрасту я ему в матери не сойду, у самой с братом разница почти в 7 лет...
— Лень, ну, посмотри на меня... - почти по-матерински прошу я. – ты чего это, а?
Взгляд его немного пугливый, но уже доверчивый.
Я так и не прикрываюсь халатом, глядя ему в глаза.
— Заходи в кабину, я уже все...
И чуть поколебавшись, добавляю:
— И пусть это будет наш секрет...
Ленька кивает и снимает с себя шмотки, все еще испытывая неловкость и смущение.
Мне бы выйти, утеревшись, а я стаю, да зыркаю на него...
И понимаю, отчего он подсматривал за мной – природное брало свое!
И вот он уже в одних трусах, жмется в кабинку, из которой я не могу выйти, ожидая, когда он войдет...
— Я не буду смотреть... - улыбаюсь ему я и закрываю глаза.
Бессовестная! Даю ему повод посмотреть на себя и буквально ощущаю, как взгляд его ощупывает меня.
Так и есть...
Приоткрыв глаза, вижу, куда он смотрит...
Бесстыжий!
Только взгляд такой... невинный, что ли?
Он вдруг осознает, что я наблюдаю за ним, и спешно отводит глаза.
— Ну...Вы... это... Тетя Аня... выхо... дите...
И он поворачивается ко мне спиной, приспуская трусы.
Я заглядываю ему ниже пояса, и не могу сдержать полустона.
Его член наверняка еще стоял некоторое время назад, а сейчас он всеми силами пытался подать ему сигнал «вольно».
Его спина напряжена, он затылком ощущает на мне свое внимание.
Я касаюсь его плеча и, несмотря на теплую воду, его кожа кажется мне холодной. Как и стриженный затылок...
— Расслабься... Успокойся... - шепчу я, смачивая его водой.
Но проходит некоторое время, прежде чем ему удается взять контроль над собой и довериться мне.
А ведь он мне не верит и даже, возможно, испытывает тревогу.
Ведь, с другой стороны, я его тетя, близкий по крови человек, к тому же, старше его...
И чего ожидать от такой тетки?
При этом я сама чувствую, как отвердели мои соски и грудь налилась внутренним теплом.
Тепло и влажно становится между ног, хотя я чувствую, что это не от водяных струй.
Мне хочется прижаться к нему, но я боюсь его спугнуть...
— Скажи, ты ведь... делаешь это? – неловко начинаю я, огибая его за пояс ладонью.
Ленька сглотнул, стыдясь ответа.
Я утешаю его.
— Это ведь естественно, Лень... Ну... Так как?
— Да... - чуть слышно говорит он.
Наверное то, что мы не смотрим друг на друга, немного расслабляет его.
— Иногда я.. .
— Что? – допытываюсь я.
— Ну... я... онанирую...
— У-у-у...
Я чувствую, как в нем снова растет напряжение.
Мое тело согрето водой и внутренним жаром, но голова сохраняет холод и ясность мыслей. Но лишь до тех пор, пока я не касаюсь его мужского органа!
Тут меня саму вдруг охватывает удивление и томление.
Сколько времени прошло с того момента, как я не трогала мужской член?
А у Лени он уже сформированный, мужской!
Да чего удивляться, ведь ему почти 20, в таком возрасте сверстники Лени уже своих детей воспитывают...
— Тебе... помочь? – шепчу я ему на ухо...
Каким бы не был ответ, я уже приняла решение. И пусть Леня кивает мне, мямля некое «у-гу», я уже провожу разогретой ладонью по его члену взад-вперед, и тот быстро набирает форму, наливаясь кровью и желанием!
Я чувствую его дыхание и вижу, как движется в такт этому его спина, как если бы пихал в кого этот свой член.
Мне никогда не доводилось делать этого мужчинам, но я вижу, как хорошо Лене, и понимаю, что все делаю верно.
— Нормально? – все же уточняю я. – Или быстрее... Как ты любишь?
Леня сглатывает и кивает.
— Нормально...
Мне вдруг становиться смешно от нелепости происходящего, но я сдерживаю смех, иначе собьюсь с ритма да и Леня не так меня может понять.
Но ведь, Господи, зачем я делаю это?
Взрослая тетка совращающая парубка!
Позор мне, никакой святой водой не отмыться...
Но его член манит меня, как магнит, и я не могу отпустить его.
Разве что на секунду, чтобы нащупать под самим членом шедевр его мужской силы, представленный затянутыми в кожаный чехол яичками.
Они кажутся мне тяжелыми, когда я перекатываю их между пальчиками, и чувствую, как судороги желания сводят ноги Лени.
Он постанывает, и я вновь перехватываю его ствол.
Головка за эти мгновения еще больше налилась, набухла, обнажаясь...
— Тетя Аня-а-а-а... - блаженно, но с неким испугом шепчет Леня.
Наверное, ему самому не верится в происходящее, а я на миг вдруг представляю...
О, нет!
. . . Я никогда себе не позволяла этого с другими и знать не знаю, как это нужно делать...
Но я представляю, как опускаюсь перед ним на корточки и хватаю губами эту самую головку, ощущая ее упругость и неведомый вкус, перемешанный с водой.
Но я-то точно знаю, что не стану делать этого, сколь бы не был силен соблазн, и сколь бы не велики были его желания! Даже если он начнет меня просить об этом, как сейчас, когда шепчет «тетя Аня», я не поведусь на большее...
Я чувствую, как его зад, к которому я прижата лобком, затрепетал, точно в ожидании порки, а потом эта же судорога сводит поясницу, и достигает плеч и затылка.
Член уже не скользит в моей руке, а рвется из нее, и я не могу им управлять.
Ленька стонет, уперев ладони в стену, и только когда я чувствую, как собственную ладонь обдает чем-то более густым, чем вода, я понимаю причину его такого состояния.
Он кончает бурно и с протяжным стоном.
На меня наваливается какая-то материнская жалость к нему: бедный мальчик, сколько же ему приходится терпеть...
Но в то же время я ощущаю гордость за себя: повелся-то он на меня, а значит, моя привлекательность еще в цене.
Леня глотает воду, стекающую по лицу, а я все еще мну в ладони его член, который пусть и ослаб, излив первую волну напряжения, но все еще готов услужить службу.
— Тебе уже легче? – спрашиваю я.
Ленька кивает и поворачивается ко мне лицом.
Его глаза залиты...не водой, нет... слезами!
— Тетя Аня... Тетя Аня... Вы... вы...
Я стремлюсь его утешить, прижимая к себе.
Распаренный лоб горяч, а близость тела передается мне импульсом тепла и... желания...
Сперва я гоню от себя эту мысль, как крайнюю, но...
Я чувствую, как его губы тянутся к моей груди, и то, что я хотела сотворить с головкой его члена, он проделывает с моим соском.
У меня аж виснет челюсть!
Мной вновь овладевают разнополярные чувства: успокоить его, попросить остановиться и не переступать табу родственных запретов или... подождать, что будет дальше...
И я сама (!) приподняв в ладонях свои груди, подставляю их ему.
— Целуй... И... лижи...
Какой же он старательный и покладистый, желая угодить мне!
Ну скажите, добилась бы я такого с кем-то еще, кто приходя ко мне на часок на вечерок, старался бы поскорее удовлетворить свою похоть, а потом, не застегнув даже ширинку, мчался бы к своей ненаглядной женушке?
Он напорист, и я оказываюсь прижата к стене, а Леня уже вовсю целует и лижет мне шею.
Силюсь сказать ему, чтобы он остановился, а глотаю слова обратно вместе со струями воды.
Чтобы не захлебнуться, снимаю головку душа, чем на миг отвлекаю Леню...
Упругие струи бью мне прямо между ног...
Так уже привычно для меня в момент нахлынувшей тяги.
Я направляю их себе между ног, наблюдая за тем, как Леня смотрит на это.
А ну и пусть... пусть смотрит!
И пусть видит, как мне хорошо!
Ему хорошо удовлетворять себя, так почему мне должно быть зазорно от того, что делаю я?
Половые мышцы сводит ставшая привычной истома, а Леня вновь тянется губами к моим соскам, вылизывая и целуя каждый.
Я случайно выпускаю душ из рук, и вода фонтаном хлещет по нам снизу-вверх.
Мне становится смешно, а Лене – неожиданно.
Я наклоняюсь, чтобы поднять душ, и тут же замираю, наблюдая за отвердевающим членом и болтающимися в мошонке молодыми яичками.
Еще мгновение промедления, и я возьму его головку в рот...
Но какой-то здравый смысл пересиливает меня, и я встаю во весь рост, отмечая такой разочарованный взгляд Лени.
Я отключаю воду, но в кабинке тепло от водяного пара и наших тел.
И вроде бы при моих-то далеко не модельных габаритах нам должно быть здесь тесно, но мое тело точно восковое, и принимает такие изгибы, которые им придают руки Лени.
И вот он уже позади меня, как до этого была я, я его член упирается мне в ягодицы.
И промеж их...
Леня волнуется, и шепчет мое имя...
— Тетя Аня... Я... Я...
У него крепкие руки, усиленные желанием.
Прижимаясь к моей спине, он жмет и тискает мои груди, мой живот...
Немного больно, но я терплю, ведь понимаю, что это от нетерпения и недостатка опыта.
Бедный мальчик, как же тебя обделили в этой армии!
Сколько бы уже девчонок мог перетрахать за это время, а был вынужден дрочить в кулачок, точно школьник, вспоминая томительные моменты прежней жизни...
Леня вымахал выше меня, и его член трется о мою «кисюлю», силясь проникнуть внутрь, в чем я же ему охотно и помогаю...
О, струя воды из-под душа, это лишь детская забава по сравнению с проникновением настоящей силы, заряженной в мужской член.
Я не скрываю стона, пусть Леня знает, что угодил мне...
Леня выше меня, и мне приходится приподняться чуть на цыпочки, чтобы нам обоим было удобно.
Вверх-вниз, вверх-вниз...
Ноги немного скользят по полу, да и голову кружит...
Леня тискает мою грудь и шепчет мое имя...
Я представляю, как его член входит в меня, но не полностью, ведь я не опускаюсь на пяточки, а продолжаю балансировать на кончиках пальчиков...
На самой его головке, и лишь немногим чуть ниже...
Он уперся лбом мне в затылок, и я чувствую его дыхание.
А снизу мою внутреннюю полость поджимает его поршень!
Я уже совсем позабыла про стыд и моральные предрассудки, про брата и маму Лени, которая бы поседела, узнав о том, что здесь происходило.
Но не могла я ему отказать в близости...
Потому что сама хотела ее!
И готова была наслаждаться ею столько, насколько бы вытерпел Леня.
А когда он с какой-то тревогой вдруг обратился ко мне, я ответила одними губами, сохраняя спокойствие:
— Кончай... не бойся...
— Тетя Аня... Я... Тетя Аня... - я слышала позади себя почти юношеское всхлипывание, но обернулась к нему лишь тогда, когда ощутила, как маслянистая жидкость обильно текла у меня по ногам.
А часть ее еще и вытекала из меня.
Еще влажной ладонью я утерла его слезы, и попросила оставить меня одну.
Не стоило ему смотреть на то, как я выполняю гигиеническую процедуру...
К вопросу о том, был ли Леня девственником, он сам мне ответил тем же вечером, когда мы пили чай.
— Ну, да... Почти...
— Почти?
— Была одна девушка, с которой у меня могло бы получиться, но я... не смог...
Я сдержала смешок, но на полном серьезе спросила:
— А может быть, девушка была не той?
Леня потупил взгляд и едва слышно ответил:
— Наверное...
. . .Мы спали в своих постелях, если можно было назвать это сном.
Я отключилась на какое-то время лишь после того, как потеребила расшалившийся клитор. Надо же, как завел меня мой же племяш! Не зря он миротворец, принесший в мое тело гармонию...
Но утром я первая открыла глаза.
Вообще я сплю в малой комнате, поскольку она изолирована от утреннего солнца. В большой комнате поток солнечных лучей бил в глаза уже после 4 утра.
Я лишь на миг заглянула в комнату к Лене, чтобы проведать его, но задержалась на пороге, зачарованная его видом.
В комнате было тепло, и Леня спал, отбросив одеяло.
Но если его лицо хранило сонное спокойствие, то член бурлил неподдельными эмоциями: начиналась естественная утренняя эрекция!
Я присела на край кровати, упираясь взглядом в накаченные яйца, хранящие мужскую силу и детородный капитал. Им еще предстояло отработать на радость родителям, подарив свету новую жизнь, а им – внуков. Я же просто могла ублажать свои желания, насколько у Лени хватило бы выносливости и сил.
Совсем неожиданно для себя я дотронулась до одного из его яичек и чуточку сдавила его пальчиками, наблюдая за реакцией Лени.
Он тут же дернулся и даже ойкнул, и я тут же отпустила его, чтобы он не о чем не догадался, даже если бы открыл глаза.
А ведь Леонид, сейчас мне хотелось называть его уже так, действительно проснулся.
И увидав перед собой меня, сперва смотрел на меня недоуменно, а потом заулыбался.
— Тетя Аня... Вы... Сколько времени?
Было начало шестого, но я ответила так:
— Достаточно, чтобы успеть...
Я прикусила свой же язычок, но вдруг бесстыдно выпалила:
— Чтобы успеть потрахаться перед утренним кофе!
Забавно, мои слова ничуть не напугали его, и он даже с какой-то готовностью протянул мне руки, а я с такой же готовностью, полностью скинув халатик, пересела на него, заняв позицию сверху.
А главное, его член с таким проворством и умением заскочил в меня, что я даже его направить сама не успела! Вот что значит полученный накануне опыт!
Только глаза оставались все такими же наивными и чуть-чуть пугливыми.
— Тетя Аня... Я... Я Вас люблю...
Я прижала палец к его губам, чтобы он не наговорил еще больших глупостей.
Знаем мы цену таким словам и эмоциям, под которыми они сказаны.
Еще не раз скажет подобное иным девчонкам, только в здравом рассудке!
Он хорошо и глубоко проник в меня, для чего мне понадобилось сделать совсем не много оседающих движений, но словно боясь меня потерять, Леонид еще и с силой прихватил меня за пояс, прижимая к себе.
Теперь я уже лежала на нем, прижатая и притиснутая, пока он рефлекторно всаживал в меня свой член.
Как же он боялся, видно, что я изменю свое принятое решение, и начну заливать что-то о нормах морали и протовоестественности инцеста. Вот и тискал меня, не позволяя даже приподняться, чтобы сменить позу или хотя бы перевести дыхание.
Мой бедный мальчик!
Мой взрослеющий мужчина!
Как многое он пережил за эти несколько часов, в то время как я для него осталась все той же тетей Аней, чье имя не сходило с его губ.
Не то я навалилась на него всей своей массой, не то он не позволял мне приподняться, но в какой-то момент мы сцепились в такой тугой комок тел, что между нами, наверное, нельзя было просунуть и платочка, чтобы обтереть с нас нахлынувший пот.
И самое поразительное, что я действительно его хотела, не чувствуя ничего постыдного в своем поступке.
Его член глубоко проник в меня и держал такой ритм, отвечать на которой я уже не поспевала.
Вот что значит молодость и страсть!
Не помню, как мне удалось дистанцироваться, но лишь на секунду, прежде чем Леонид, прихватив мои груди, всунул между них свое лицо.
— Целуй их... Целуй... - Настаивала я, желая от него последовательных действий. – А теперь – лижи соски... Только соски... Молодец!
Какой же он был послушный!
И возможно, именно это придавало ему новый импульс, когда в одно из мгновений, застонав, он поднял полные слез глаза на меня.
— Т-етя Ан-ня... Не могу-у-у... Тече-е-ет...
— Кончай, кончай, не бойся...
Я прижала его голову к своей груди, словно желая утешить, и, чувствуя, как меня подбивают его потуги снизу, сама же вставила ему в губы свою грудь, дабы притушить звук его стонов...
Он ослаб, и я, быстро приняв душ, прилегла с ним рядом еще на несколько чудных мгновений...
. . . А к 8-00 мы уже были на вокзале, ожидая дизеля.
Он по форме, при погонах.
Я в том же белом платье...
Задорно светит солнце, мне вольно на душе...
Леонид чувствовал какое-то смущение, отводил взгляд, но я по нему видела, насколько он изменился всего за одну дарованную нам ночь.
Объявили посадку на дизель, и Леонид подтянул рюкзак.
— Давай, миротворец, минутная готовность! – пошутила я.
Я чувствовала себя уверенно и гордо рядом с ним. Не только потому, что была старше...
Этот молодой мужчина дал мне то, чего уже стало не хватать в последние годы – веры в себя и в свою значимость!
— Тетя Аня, спасибо Вам за прием, и... за все остальное тоже...
Последние слова он говорит с затуханием в голосе, словно боясь сболтнуть военную тайну.
Я потрепала его по щеке, и только тогда он посмотрел мне в глаза.
— Тетя Аня, а можно... Я на следующей побывке к вам снова приеду?
Я почувствовала, как к груди моей прилило.
Что, интересно, творилось в его брюках в ожидании ответа?
Но как я могла бы отказать ему, и не только после прошедшей ночи.
— Конечно, приезжай...
Он вновь опускает глаза и просит:
— Только Вы... только Вы моим ничего не говорите, ладно?
Мне становится смешно от его наивности, но я сдерживаю улыбку.
— Ты уж сам не взболтни лишнего, герой!
Мы обнимаемся, и со стороны кажется, что это прощаются родственники...
Но я узнаю знакомый хват ладоней за спиной, и даже ощущаю его дыхание на шее, которое передается к груди.
— Спасибо, тетя Аня...
Леонид вскакивает на подножку уже уходящего состава, а я еще долго всматриваюсь вслед уходящему поезду.
Ленька слыл романтиком! Но не крайним, а вполне себе здравомыслящим и рассудительным. Я всегда радовалась его успехам на пути взросления, а брат постоянно мне о них докладывал: как выступал на школьных утренниках, как пошел в школу, какие грамоты получал и в чем участвовал. Неоднократный победитель и призер олимпиад по-английскому языку, он был увлечен географией и историей, черпая свои знания, прежде всего, из книг и справочных пособий, чем вызывал уважение учителей, и был на хорошем счету у администрации школы. При этом Леня – совсем не ботан! Самый обычный мальчик и юноша, который, впрочем, несколько чурался шумных компаний, но не терялся в них, если уж выпадало время побыть в среди сверстников.
Жаль, что видится мне с племянником доводилось не часто. Брат давно перебрался в большой город, а я так и осталась в нашей провинции, где прошло наше детство. Правда, мы постоянно были на связи, тем более, в наш-то век это и проблем не доставляет...
И вот представьте себе, как в предвыпускном классе, на вопрос, кем хочет стать Леня, этот юноша под завистливый гул отвечает:
— Миротворцем!
— Кем-кем? – не поверила даже я своим ушам.
— Миротворцем, тетя Аня! Хочу, чтобы мир был спокойней и веру в людей вернул...
Помню насупленный взгляд брата и полное непонимание в глазах его жены, Инны.
— Юность у него в одном месте играет, - говорила она. – У него же аттестат – с отличием, на медаль идет! Какие такие миротворцы?
А я слушаю ее и думаю, глядя на Леньку: упрямый, упорный, ну а что? К тому же, парнишка явно поработал над собой! Физически и морально... На турник ходил, бегал по утрам, явно готовясь не к поступлению в ВУЗ.
— Сперва в армии отслужить надо, - пояснял он. – Я уже все узнал! А знания по английскому никуда не денутся!
— Ох ты каков, миротворец! – улыбнулась я ему тогда, и так за ним и повелось.
«Миротворец»!
Шутки-шутками, но все чаще Леня интересуется военным делом, да историю с географией подтягивает: узнает нравы и обычаи других народов, пытается в среде сверстников «законтачиться», причем из других регионов, используя знания английского.
В армию с готовностью пошел, хотя в момент прощания и приуныл чуть: непривычно и боязно было с режимом вольной жизни расставаться.
— Ну, сам же хотел, миротворец! – напомнила я.
Помню, как с благодарственным торжеством блеснул его глаза.
— Спасибо, тетя Аня!
А брат стоит за его спиной, и пальцем у виска крутит, мол, молодец, сестренка, нашла, чем утешить!
Сложности армейской жизни Леня переносил стойко и мужественно. Уже и дембель был не за горами, когда как-то брат позвонил:
— Аня, тут к тебе на побывку старший сержант приедет! Примешь?
Ну какие тут вопросы? Аж целого ст.сержанта!!!
Оказалось, что их часть на каких-то учениях стояла близ нашего города, а Лене буквально на сутки увольнительную дали. Сам ли напросился, с учетом того, что в городе родственница жила, не спрашивала, но, конечно, отказать не могла.
Правда, пока добрался, так и половину тех суток пролетела. А назад, чтобы к сроку успеть, на дизеле к 8 утра, на вокзал... Вот и все время побывки!
Стою на вокзале, жду... Вся в белом, как невеста, и довольная, точно и вправду невеста на выданье. Это ж сколько времени прошло-то? С призыва с ним не виделась? Узнаю ли?
Узнала... Родная кровь и чутье подсказали!
К тому же, не так много военных на нашем вокзале сходит!
Высокий, окрепший... А взгляд все тот же, юношеский и задорный, полный грез и романтики!
— Ну здравствуй, миротворец!
— Здравствуйте, тетя Аня... - и румянец на щеках.
Приехали домой, накрыла стол: лето, на овощах и фруктах сэкономили – свои. Душистых хлеб, свежие колбасы...Мое радушие!
Спиртное Леня не пил, да я и не предлагала...
Одолжила у соседки какие-то шмотки его сына, не все же в форме военно-полевой по квартире шастать... В пору оказались!
Много говорил про службу, говорил, что многое переосмыслил...
— И что? – удивилась я. – Уже и не тянет на службу?
— Ну что Вы, тетя Аня, буду пробовать... Я же слово дал!
— Кому? – удивляясь, смеюсь я.
— Да всем! В классе, еще во время учебы, родителям, Вам...
— Ох, герой... - смеюсь я.
Отвык Ленька от домашнего уюта и домашнего стола. Только и хавал, что аж за ушами трещало!
Беседовали с ним до вечерних сумерек, и я уже на часы стала посматривать: утром же подъем!
— За это Вы не волнуйтесь, тетя Аня. У меня уже внутренний режим выработан! Знаю, во сколько подъем, и пусть за час лег спать, все равно глаза открою! Так что не просплю...
— Ну ты даешь! – киваю ему. Сама-то поспать не прочь...
Постелила ему в малой комнате, сама в большой устроилась.
Перед сном пошла в душевую. Ванной у меня нет, да и маленькая у нас ванная комнатка. Перестроила ее под душевую кабину.
Пока вода паром душевую нагревает, одежду скинула, себя в зеркало разглядываю.
Юношеский задор Лени и меня, кажется, омолодил, хотя какая я невеста? Годы-гады... Коль в большом бы городе жила, возможно, иначе бы все вышло, а здесь, в провинциальной тиши, кому нужны модели? Талия съехала, бедра, если присмотреться, уже и оттенок намечающегося целлюлита приобрели... Грудь? Ну разве за счет того, что дитя некогда ею не кормила, так еще в соку.
А впрочем, перед кем мне в нашем городишке-то позировать? Правда, намекали мне местные про связь и отношения, но...
Простая я, наверное, и не приемлю тайн и лжи. Это когда к тебе чужой мужчина в гости приходит, о любви шепчет, да ладонями под юбку лезет, а потом теми же губами и руками жену целует и гладит, в любви клянется.
Зачем мне такое? Да и город наш, повторюсь, маленький, коль кто прознает, так только в монастырь дорога, грехи замаливать!
Да и потребности мне в плотских утехах много не надо. Привыкла...
Стану порой под душик, струйку направлю промеж «пещерки», а коль уж совсем припрет, так напор сильнее сделаю!
И надобность в том мужике отпадает...
А коль по хозяйству помощь, так с соседями дружить надо уметь!
Есть на работе мужичок один, все помочь мне по дому рвется или подвести с работы, по случаю: он у нас на комбинате водителем работает.
Знаю, что хочет, чтобы я ему лаской ответила, да только какой с него толк?
Я его породу кобелиную по глазам вижу-чую! Оттягает в кабине, да потом я ему еще типа и должна буду! А коль сама счет предъявлю, так еще и пригрозит, что всем расскажет, какая я распутная...
Ай, ну их...
Задумалась, пригорюнилась, и тут слышу, за дверью призакрытой не то шаги, не то дыхание.
Это у меня свет в ванной горит, а за дверью – темно. Меня видно, а что там – нет.
Я чуть шаг вперед сделала, дверь ладонь тронула...
Нет никого... Показалось!
Прикрыть бы ее, так интерес верх взял.
Так и оставила, а сама створки душевой открыла и тут же закрыла.
И сама у двери притаилась, чтобы видно не было.
Стою и жду...
Как дура!
Почему как дура? Да потому что дура и есть!
Голая с попой!
Ну что за вид, если со стороны смотреть?
Уже и промерзать стала...
А из душевой парок виден...
Не выдержала, пошла навстречу теплу, утонув в паре и упругой влаге...
Капли воды кабинку заволокли, но стою и чувствую, как если бы кто-то за мной наблюдает с другой стороны.
Сперва даже испугалась, вдруг посторонний кто в квартиру пробрался?
А может, показалось все?
Чуть потянула дверку на себя, выпуская пар, выглядываю...
Нет никого...
Разве что дверь в ванну чуть шире приоткрыта...
Или показалось?
Ладно, думаю, и вновь в душевую, глубже отступаю.
А дверь кабинки притворила чуток, да выжидаю...
Душевая вода глаза заливает, но терпение у меня, что у снайпера: не моргну, не дрогну.
Вижу, чуть приоткрылась дверь у входа...
Леньчик, осторожно так, заглядывает...
Я аж чуть не присела там же...
Неужто мой племяш таким непотребством занимается, как за теткой голой в душе подсматривать?
А с другой стороны, ловлю себя на мысли, что по верному направлению парень развивается! Парень же, будущий мужчина... Возраст, гормоны и все такое... Тянет же!
За годы службы, только пацанье в душевых и видел. Как это еще не огеелся?
И при этой мысли чуть в ладошку не заржала.
И тут у самой ручка не удержалась, да и отворила дверь кабинки.
Ленька всполошился, да и за входную дверь хотел было отпрянуть, да только все равно мне на глаза попался.
— Ну-ка стой, ать-два! – кричу ему, но с усмешкой, чтобы не напугать. – Шаг назад!
А сама думаю, как бы полотенце-то достать, чтобы прикрыться...
Входит виновный старший сержант, на меня смотреть не пытается, стыдится!
— Ты чего это? – донимаю его, прикрываясь створкой душевой. – Баб что ли голых не видел?
Молчит, Леня, краснеет.
— Ай-яй-яй... Не стыдно-то тебе?
Передо мной не почти состоявшийся мужчина, а раскрасневшийся юнец.
Или это пар душевой делает его таким румяным и розовощеким?
— Простите, тетя Аня... - блеет он. – Вы только родителям не говорите...
— Подай халат там...- киваю я на вешалку.
Леня смущенно, опустив глаза, скользит по полу босыми пятками, снимает халат и протягивает его мне.
При этом я вижу, как борются в нем искушение посмотреть на меня хоть глазком.
И мне становится его почти жаль...
Уже не нашкодившего ребенка, а парня, на пути мужского становления...
Сколько там, в армии, женского-то внимания?
Я даже толком не знала, целовался ли он до призыва...
И вот потянуло его на... пусть родственницу, но женщину!
Пусть и у родственника, но возобладало в нем мужское, бередившее чувства.
А еще возраст, когда гормоны шалят, лишая покоя...
Кто виноват, что так вышло?
Но чую, если посмотрит на меня, так и врежу по раскрасневшейся щеке!
Зачем? Затем...
И тут же ловлю себя на мысли, что...
. . . ничего ему не сделаю!
Не из жалости, а просто потому, что и мне нечего стыдится...
Ну посмотрел на меня в интимной обстановке, и...???
Разве у меня что-то не так с телом?
Ведь по возрасту я ему в матери не сойду, у самой с братом разница почти в 7 лет...
— Лень, ну, посмотри на меня... - почти по-матерински прошу я. – ты чего это, а?
Взгляд его немного пугливый, но уже доверчивый.
Я так и не прикрываюсь халатом, глядя ему в глаза.
— Заходи в кабину, я уже все...
И чуть поколебавшись, добавляю:
— И пусть это будет наш секрет...
Ленька кивает и снимает с себя шмотки, все еще испытывая неловкость и смущение.
Мне бы выйти, утеревшись, а я стаю, да зыркаю на него...
И понимаю, отчего он подсматривал за мной – природное брало свое!
И вот он уже в одних трусах, жмется в кабинку, из которой я не могу выйти, ожидая, когда он войдет...
— Я не буду смотреть... - улыбаюсь ему я и закрываю глаза.
Бессовестная! Даю ему повод посмотреть на себя и буквально ощущаю, как взгляд его ощупывает меня.
Так и есть...
Приоткрыв глаза, вижу, куда он смотрит...
Бесстыжий!
Только взгляд такой... невинный, что ли?
Он вдруг осознает, что я наблюдаю за ним, и спешно отводит глаза.
— Ну...Вы... это... Тетя Аня... выхо... дите...
И он поворачивается ко мне спиной, приспуская трусы.
Я заглядываю ему ниже пояса, и не могу сдержать полустона.
Его член наверняка еще стоял некоторое время назад, а сейчас он всеми силами пытался подать ему сигнал «вольно».
Его спина напряжена, он затылком ощущает на мне свое внимание.
Я касаюсь его плеча и, несмотря на теплую воду, его кожа кажется мне холодной. Как и стриженный затылок...
— Расслабься... Успокойся... - шепчу я, смачивая его водой.
Но проходит некоторое время, прежде чем ему удается взять контроль над собой и довериться мне.
А ведь он мне не верит и даже, возможно, испытывает тревогу.
Ведь, с другой стороны, я его тетя, близкий по крови человек, к тому же, старше его...
И чего ожидать от такой тетки?
При этом я сама чувствую, как отвердели мои соски и грудь налилась внутренним теплом.
Тепло и влажно становится между ног, хотя я чувствую, что это не от водяных струй.
Мне хочется прижаться к нему, но я боюсь его спугнуть...
— Скажи, ты ведь... делаешь это? – неловко начинаю я, огибая его за пояс ладонью.
Ленька сглотнул, стыдясь ответа.
Я утешаю его.
— Это ведь естественно, Лень... Ну... Так как?
— Да... - чуть слышно говорит он.
Наверное то, что мы не смотрим друг на друга, немного расслабляет его.
— Иногда я.. .
— Что? – допытываюсь я.
— Ну... я... онанирую...
— У-у-у...
Я чувствую, как в нем снова растет напряжение.
Мое тело согрето водой и внутренним жаром, но голова сохраняет холод и ясность мыслей. Но лишь до тех пор, пока я не касаюсь его мужского органа!
Тут меня саму вдруг охватывает удивление и томление.
Сколько времени прошло с того момента, как я не трогала мужской член?
А у Лени он уже сформированный, мужской!
Да чего удивляться, ведь ему почти 20, в таком возрасте сверстники Лени уже своих детей воспитывают...
— Тебе... помочь? – шепчу я ему на ухо...
Каким бы не был ответ, я уже приняла решение. И пусть Леня кивает мне, мямля некое «у-гу», я уже провожу разогретой ладонью по его члену взад-вперед, и тот быстро набирает форму, наливаясь кровью и желанием!
Я чувствую его дыхание и вижу, как движется в такт этому его спина, как если бы пихал в кого этот свой член.
Мне никогда не доводилось делать этого мужчинам, но я вижу, как хорошо Лене, и понимаю, что все делаю верно.
— Нормально? – все же уточняю я. – Или быстрее... Как ты любишь?
Леня сглатывает и кивает.
— Нормально...
Мне вдруг становиться смешно от нелепости происходящего, но я сдерживаю смех, иначе собьюсь с ритма да и Леня не так меня может понять.
Но ведь, Господи, зачем я делаю это?
Взрослая тетка совращающая парубка!
Позор мне, никакой святой водой не отмыться...
Но его член манит меня, как магнит, и я не могу отпустить его.
Разве что на секунду, чтобы нащупать под самим членом шедевр его мужской силы, представленный затянутыми в кожаный чехол яичками.
Они кажутся мне тяжелыми, когда я перекатываю их между пальчиками, и чувствую, как судороги желания сводят ноги Лени.
Он постанывает, и я вновь перехватываю его ствол.
Головка за эти мгновения еще больше налилась, набухла, обнажаясь...
— Тетя Аня-а-а-а... - блаженно, но с неким испугом шепчет Леня.
Наверное, ему самому не верится в происходящее, а я на миг вдруг представляю...
О, нет!
. . . Я никогда себе не позволяла этого с другими и знать не знаю, как это нужно делать...
Но я представляю, как опускаюсь перед ним на корточки и хватаю губами эту самую головку, ощущая ее упругость и неведомый вкус, перемешанный с водой.
Но я-то точно знаю, что не стану делать этого, сколь бы не был силен соблазн, и сколь бы не велики были его желания! Даже если он начнет меня просить об этом, как сейчас, когда шепчет «тетя Аня», я не поведусь на большее...
Я чувствую, как его зад, к которому я прижата лобком, затрепетал, точно в ожидании порки, а потом эта же судорога сводит поясницу, и достигает плеч и затылка.
Член уже не скользит в моей руке, а рвется из нее, и я не могу им управлять.
Ленька стонет, уперев ладони в стену, и только когда я чувствую, как собственную ладонь обдает чем-то более густым, чем вода, я понимаю причину его такого состояния.
Он кончает бурно и с протяжным стоном.
На меня наваливается какая-то материнская жалость к нему: бедный мальчик, сколько же ему приходится терпеть...
Но в то же время я ощущаю гордость за себя: повелся-то он на меня, а значит, моя привлекательность еще в цене.
Леня глотает воду, стекающую по лицу, а я все еще мну в ладони его член, который пусть и ослаб, излив первую волну напряжения, но все еще готов услужить службу.
— Тебе уже легче? – спрашиваю я.
Ленька кивает и поворачивается ко мне лицом.
Его глаза залиты...не водой, нет... слезами!
— Тетя Аня... Тетя Аня... Вы... вы...
Я стремлюсь его утешить, прижимая к себе.
Распаренный лоб горяч, а близость тела передается мне импульсом тепла и... желания...
Сперва я гоню от себя эту мысль, как крайнюю, но...
Я чувствую, как его губы тянутся к моей груди, и то, что я хотела сотворить с головкой его члена, он проделывает с моим соском.
У меня аж виснет челюсть!
Мной вновь овладевают разнополярные чувства: успокоить его, попросить остановиться и не переступать табу родственных запретов или... подождать, что будет дальше...
И я сама (!) приподняв в ладонях свои груди, подставляю их ему.
— Целуй... И... лижи...
Какой же он старательный и покладистый, желая угодить мне!
Ну скажите, добилась бы я такого с кем-то еще, кто приходя ко мне на часок на вечерок, старался бы поскорее удовлетворить свою похоть, а потом, не застегнув даже ширинку, мчался бы к своей ненаглядной женушке?
Он напорист, и я оказываюсь прижата к стене, а Леня уже вовсю целует и лижет мне шею.
Силюсь сказать ему, чтобы он остановился, а глотаю слова обратно вместе со струями воды.
Чтобы не захлебнуться, снимаю головку душа, чем на миг отвлекаю Леню...
Упругие струи бью мне прямо между ног...
Так уже привычно для меня в момент нахлынувшей тяги.
Я направляю их себе между ног, наблюдая за тем, как Леня смотрит на это.
А ну и пусть... пусть смотрит!
И пусть видит, как мне хорошо!
Ему хорошо удовлетворять себя, так почему мне должно быть зазорно от того, что делаю я?
Половые мышцы сводит ставшая привычной истома, а Леня вновь тянется губами к моим соскам, вылизывая и целуя каждый.
Я случайно выпускаю душ из рук, и вода фонтаном хлещет по нам снизу-вверх.
Мне становится смешно, а Лене – неожиданно.
Я наклоняюсь, чтобы поднять душ, и тут же замираю, наблюдая за отвердевающим членом и болтающимися в мошонке молодыми яичками.
Еще мгновение промедления, и я возьму его головку в рот...
Но какой-то здравый смысл пересиливает меня, и я встаю во весь рост, отмечая такой разочарованный взгляд Лени.
Я отключаю воду, но в кабинке тепло от водяного пара и наших тел.
И вроде бы при моих-то далеко не модельных габаритах нам должно быть здесь тесно, но мое тело точно восковое, и принимает такие изгибы, которые им придают руки Лени.
И вот он уже позади меня, как до этого была я, я его член упирается мне в ягодицы.
И промеж их...
Леня волнуется, и шепчет мое имя...
— Тетя Аня... Я... Я...
У него крепкие руки, усиленные желанием.
Прижимаясь к моей спине, он жмет и тискает мои груди, мой живот...
Немного больно, но я терплю, ведь понимаю, что это от нетерпения и недостатка опыта.
Бедный мальчик, как же тебя обделили в этой армии!
Сколько бы уже девчонок мог перетрахать за это время, а был вынужден дрочить в кулачок, точно школьник, вспоминая томительные моменты прежней жизни...
Леня вымахал выше меня, и его член трется о мою «кисюлю», силясь проникнуть внутрь, в чем я же ему охотно и помогаю...
О, струя воды из-под душа, это лишь детская забава по сравнению с проникновением настоящей силы, заряженной в мужской член.
Я не скрываю стона, пусть Леня знает, что угодил мне...
Леня выше меня, и мне приходится приподняться чуть на цыпочки, чтобы нам обоим было удобно.
Вверх-вниз, вверх-вниз...
Ноги немного скользят по полу, да и голову кружит...
Леня тискает мою грудь и шепчет мое имя...
Я представляю, как его член входит в меня, но не полностью, ведь я не опускаюсь на пяточки, а продолжаю балансировать на кончиках пальчиков...
На самой его головке, и лишь немногим чуть ниже...
Он уперся лбом мне в затылок, и я чувствую его дыхание.
А снизу мою внутреннюю полость поджимает его поршень!
Я уже совсем позабыла про стыд и моральные предрассудки, про брата и маму Лени, которая бы поседела, узнав о том, что здесь происходило.
Но не могла я ему отказать в близости...
Потому что сама хотела ее!
И готова была наслаждаться ею столько, насколько бы вытерпел Леня.
А когда он с какой-то тревогой вдруг обратился ко мне, я ответила одними губами, сохраняя спокойствие:
— Кончай... не бойся...
— Тетя Аня... Я... Тетя Аня... - я слышала позади себя почти юношеское всхлипывание, но обернулась к нему лишь тогда, когда ощутила, как маслянистая жидкость обильно текла у меня по ногам.
А часть ее еще и вытекала из меня.
Еще влажной ладонью я утерла его слезы, и попросила оставить меня одну.
Не стоило ему смотреть на то, как я выполняю гигиеническую процедуру...
К вопросу о том, был ли Леня девственником, он сам мне ответил тем же вечером, когда мы пили чай.
— Ну, да... Почти...
— Почти?
— Была одна девушка, с которой у меня могло бы получиться, но я... не смог...
Я сдержала смешок, но на полном серьезе спросила:
— А может быть, девушка была не той?
Леня потупил взгляд и едва слышно ответил:
— Наверное...
. . .Мы спали в своих постелях, если можно было назвать это сном.
Я отключилась на какое-то время лишь после того, как потеребила расшалившийся клитор. Надо же, как завел меня мой же племяш! Не зря он миротворец, принесший в мое тело гармонию...
Но утром я первая открыла глаза.
Вообще я сплю в малой комнате, поскольку она изолирована от утреннего солнца. В большой комнате поток солнечных лучей бил в глаза уже после 4 утра.
Я лишь на миг заглянула в комнату к Лене, чтобы проведать его, но задержалась на пороге, зачарованная его видом.
В комнате было тепло, и Леня спал, отбросив одеяло.
Но если его лицо хранило сонное спокойствие, то член бурлил неподдельными эмоциями: начиналась естественная утренняя эрекция!
Я присела на край кровати, упираясь взглядом в накаченные яйца, хранящие мужскую силу и детородный капитал. Им еще предстояло отработать на радость родителям, подарив свету новую жизнь, а им – внуков. Я же просто могла ублажать свои желания, насколько у Лени хватило бы выносливости и сил.
Совсем неожиданно для себя я дотронулась до одного из его яичек и чуточку сдавила его пальчиками, наблюдая за реакцией Лени.
Он тут же дернулся и даже ойкнул, и я тут же отпустила его, чтобы он не о чем не догадался, даже если бы открыл глаза.
А ведь Леонид, сейчас мне хотелось называть его уже так, действительно проснулся.
И увидав перед собой меня, сперва смотрел на меня недоуменно, а потом заулыбался.
— Тетя Аня... Вы... Сколько времени?
Было начало шестого, но я ответила так:
— Достаточно, чтобы успеть...
Я прикусила свой же язычок, но вдруг бесстыдно выпалила:
— Чтобы успеть потрахаться перед утренним кофе!
Забавно, мои слова ничуть не напугали его, и он даже с какой-то готовностью протянул мне руки, а я с такой же готовностью, полностью скинув халатик, пересела на него, заняв позицию сверху.
А главное, его член с таким проворством и умением заскочил в меня, что я даже его направить сама не успела! Вот что значит полученный накануне опыт!
Только глаза оставались все такими же наивными и чуть-чуть пугливыми.
— Тетя Аня... Я... Я Вас люблю...
Я прижала палец к его губам, чтобы он не наговорил еще больших глупостей.
Знаем мы цену таким словам и эмоциям, под которыми они сказаны.
Еще не раз скажет подобное иным девчонкам, только в здравом рассудке!
Он хорошо и глубоко проник в меня, для чего мне понадобилось сделать совсем не много оседающих движений, но словно боясь меня потерять, Леонид еще и с силой прихватил меня за пояс, прижимая к себе.
Теперь я уже лежала на нем, прижатая и притиснутая, пока он рефлекторно всаживал в меня свой член.
Как же он боялся, видно, что я изменю свое принятое решение, и начну заливать что-то о нормах морали и протовоестественности инцеста. Вот и тискал меня, не позволяя даже приподняться, чтобы сменить позу или хотя бы перевести дыхание.
Мой бедный мальчик!
Мой взрослеющий мужчина!
Как многое он пережил за эти несколько часов, в то время как я для него осталась все той же тетей Аней, чье имя не сходило с его губ.
Не то я навалилась на него всей своей массой, не то он не позволял мне приподняться, но в какой-то момент мы сцепились в такой тугой комок тел, что между нами, наверное, нельзя было просунуть и платочка, чтобы обтереть с нас нахлынувший пот.
И самое поразительное, что я действительно его хотела, не чувствуя ничего постыдного в своем поступке.
Его член глубоко проник в меня и держал такой ритм, отвечать на которой я уже не поспевала.
Вот что значит молодость и страсть!
Не помню, как мне удалось дистанцироваться, но лишь на секунду, прежде чем Леонид, прихватив мои груди, всунул между них свое лицо.
— Целуй их... Целуй... - Настаивала я, желая от него последовательных действий. – А теперь – лижи соски... Только соски... Молодец!
Какой же он был послушный!
И возможно, именно это придавало ему новый импульс, когда в одно из мгновений, застонав, он поднял полные слез глаза на меня.
— Т-етя Ан-ня... Не могу-у-у... Тече-е-ет...
— Кончай, кончай, не бойся...
Я прижала его голову к своей груди, словно желая утешить, и, чувствуя, как меня подбивают его потуги снизу, сама же вставила ему в губы свою грудь, дабы притушить звук его стонов...
Он ослаб, и я, быстро приняв душ, прилегла с ним рядом еще на несколько чудных мгновений...
. . . А к 8-00 мы уже были на вокзале, ожидая дизеля.
Он по форме, при погонах.
Я в том же белом платье...
Задорно светит солнце, мне вольно на душе...
Леонид чувствовал какое-то смущение, отводил взгляд, но я по нему видела, насколько он изменился всего за одну дарованную нам ночь.
Объявили посадку на дизель, и Леонид подтянул рюкзак.
— Давай, миротворец, минутная готовность! – пошутила я.
Я чувствовала себя уверенно и гордо рядом с ним. Не только потому, что была старше...
Этот молодой мужчина дал мне то, чего уже стало не хватать в последние годы – веры в себя и в свою значимость!
— Тетя Аня, спасибо Вам за прием, и... за все остальное тоже...
Последние слова он говорит с затуханием в голосе, словно боясь сболтнуть военную тайну.
Я потрепала его по щеке, и только тогда он посмотрел мне в глаза.
— Тетя Аня, а можно... Я на следующей побывке к вам снова приеду?
Я почувствовала, как к груди моей прилило.
Что, интересно, творилось в его брюках в ожидании ответа?
Но как я могла бы отказать ему, и не только после прошедшей ночи.
— Конечно, приезжай...
Он вновь опускает глаза и просит:
— Только Вы... только Вы моим ничего не говорите, ладно?
Мне становится смешно от его наивности, но я сдерживаю улыбку.
— Ты уж сам не взболтни лишнего, герой!
Мы обнимаемся, и со стороны кажется, что это прощаются родственники...
Но я узнаю знакомый хват ладоней за спиной, и даже ощущаю его дыхание на шее, которое передается к груди.
— Спасибо, тетя Аня...
Леонид вскакивает на подножку уже уходящего состава, а я еще долго всматриваюсь вслед уходящему поезду.