Монашка и сатанист
Паулина, сколько себя помнила, была монахиней женского монастыря при аббатстве Сен-Луан. Она была набожной, скромной, но без ложного отречения от всего мирского. Прекрасно зная о делах мирян, она их не принимала, живя своей жизнью затворницы, не зная других радостей жизни, кроме молитвы и неспешного монастырского труда. Пожалуй, она даже не знала, насколько она привлекательна для противоположного пола: нежная блондинка с бархатистой чистой кожей, с упругой девичьей грудью 2-го размера, длинными ножками с маленькими ступнями и подтянутой округлой попкой, какую не всегда может заиметь иная, проводя ежедневные тренировки в тренажерном зале. Ее лицо — с пухлыми щечками, маленьким ротиком с полными губами и чистыми голубыми глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами, — было достойно обложки любого глянцевого журнала... Но все это до поры скрывалось за толстыми стенами, а также под бесформенной одеждой и барбеттом...
И вот в один из прекрасных летних дней она, выглянув во двор, с изумлением увидела, как в тихонько открывшуюся калитку, осторожно, и в то же время как-то нахально, проскальзывает широкоплечая фигура. Паулина ахнула и истово закрестилась... Мужчина? В святая святых женского монастыря? Да еще такой... Он был страшен! Конечно, не как сам дьявол, но где-то близко: девушка знала, кто такие сатанисты, и этот был именно таким. Мощные ляжки, обтянутые черными джинсами; черная же футболка с пылающим черепом рельефно обтягивала мускулистый торс, открывая накаченные руки; бычья шея... Лицо было красиво, без сомнения, но слишком походило на лик нечистого — широкие скулы сходились к острому подбородку, правильность которого подчеркивалась аккуратной бородкой... Темные глаза, крылья точеных бровей, благородный нос с горбинкой... И несколько ужасных татуировок... Лик пришельца был ужасен и в то же время необычайно привлекателен какой-то низменной силой и первобытной мощью.
Монахиня забежала к себе в келью и принялась молиться, убежденная, что ее искушает сам дьявол. Но через какое-то время, когда она почти убедила себя в том, что гигант просто привиделся, вдруг пришла ясная мысль: а что, если это ей не померещилось, и сатанист на самом деле сейчас бродит где-то по монастырю, заглядывая в пустые кельи — основная часть монахинь отправилась в паломничество в Ватикан. А в ее крыле так и вовсе сейчас обитала только она одна... Надо было срочно предупредить настоятельницу!
Паулина подхватилась и почти бегом отправилась на второй этаж, где находились покои старшей сестры. Настоятельница была видной женщиной и про нее даже ходили крамольные слушки, что, мол, она не брезгует плотскими удовольствиями... Но за руку ее никто не ловил, а среди послушниц она считалась строгой, но справедливой, поэтому девушка почти не боялась, что на нее наложат епитимью: конечно, было строго запрещено беспокоить настоятельницу в эти часы, когда та молилась в своих покоях, но ведь это экстренный, из ряда вон выходящий случай.
Девушка поднялась по каменным ступеням и увидела приоткрытую дверь. Тут смелость ее покинула — а если все же этот ужасный мужчина ей привиделся? И она совершенно напрасно отвлечет старшую сестру от молитвы?!
И Паулина решила сначала потихоньку заглянуть в покои. Если настоятельница истово молится, то она тихонько спустится и сделает вид, что ничего такого она не видела. Монахиня вытянула шею и ступила на ступеньку, с которой открывался вид на помещение через полуоткрытую дверь...
И тут она застыла, открыв рот и не в силах поверить в происходящее! Это было нелепо, необъяснимо, невозможно!... В покоях настоятельницы находился тот самый сатанист! Но не это заставило монахиню впасть в состояние ступора. Мускулистый мужчина стоял к ней лицом, широко расставив ноги, а его штаны были спущены, обнажая огромный эрегированный фаллос! Но и это еще не было самым ужасным! Шокированная Паулина почему-то с особенной четкостью отмечала все детали: за мужчиной на коленях стояла настоятельница. Ее тело было прекрасно видно между расставленных мускулистых ног... Она была почти голой — за исключением барбетта с особой извращенностью закрывающего всю голову кроме лица, но оставляющим открытыми груди, колыхающимися в такт движениям женщины. Что такое римминг, Паулина не знала... И не могла представить, что в данный момент шустрый язычок настоятельницы ублажал анус сатаниста, то лаская нежными движениями, то немного проникая внутрь, но девушка отчетливо видела, как старшая сестра иногда прогибается, закидывая голову назад, подается вперед, и тогда можно было любоваться ее нежным горлом и точеным подбородком, а также (О!!! Ужас!!!) ее нижней губкой, нежно прихватывающей огромные блестящие яйца. Где в это время был ее носик, можно было только гадать! Но в любом положении, как с отвращением убедилась девушка, ухоженные пальцы настоятельницы любовно оглаживали восставший во всем неприкрытом великолепии увитый венами член!
Что пережила Паулина, которая почему-то не могла заставить себя оторваться от этого непристойного зрелища, неизвестно. Как получилось, что она с криком не набросилась на сатаниста и сладко постанывающую настоятельницу? Неужели вид огромного фаллоса в цепких пальчиках, скользящих по толстому стволу, заставил ноги прирасти к ступеням?
А потом ее глаза встретились с насмешливым взглядом мужчины. Он самодовольно улыбнулся и заговорщицки подмигнул! Это было последней каплей! Паулина сорвалась с места и сбежала по лестнице, а потом, не разбирая дороги, ринулась к себе в келью. Что происходит? Как может женщина быть такой, чтобы делать... Что?! Что настоятельница производила с этим ужасным мужчиной? Как она может прикасаться к этому отвратительному члену?
Паулина забилась в угол на своей лежанке, потряхиваемая в остром неприятии сцены, которую она подглядела. Вот только почему ее мысли вместо обращения к молитве, раз за разом обращались к видению неприкрытого ничем члена, гордо восстававшего в нежной руке?
Сколько времени прошло в тоскливом и каком-то непонятном томлении, монахиня не знала, но через довольно большой промежуток времени скрипнула дверь, и на пороге появился ухмыляющийся самец, тот самый сатанист!
— Уходите, мсье, вам здесь не место! — попыталась твердо указать на дверь незваному посетителю Паулина, но, увы, тот не обратил никакого внимания на ее слова, в ответ только ухмыльнувшись.
Он пересек келью и опустился на жалобно скрипнувшую под его весом лежанку. Потом с любопытством оглядел убранство жилища, потрогал постель, задумчиво сказав:
— Просторно у тебя... И вроде довольно мягко... И лежанка такая широкая...
Девушка ощущала себя слабой и беззащитной дюймовочкой рядом с массивным сатанистом. Но, тем не менее, она не собиралась показывать, как она его боится и трепещет, зная, какой у него огромный... О! О чем она думает? Нет, так нельзя! Паулина постаралась собрать раздраенные чувства в кулак и, собравшись, спокойно и умиротворенно посмотрела на мужчину. Вот так! Пусть знает, что одно его присутствие не выбьет из колеи, пусть видит, что вера ее сильна. А когда он убедится в этом, то просто уйдет, бормоча извинения... Вот если бы только так не билось сердечко, словно у испуганной птички, попавшей в руки мальчишке-сорванцу... И если бы этот ужасный мужчина не сказал бы так спокойно, словно рассуждал о погоде:
— Ну, что же, ты посвящена богу, но на этом широком ложе я посвящу тебя сатане...
Эта фраза ввергла монахиню в такую панику, что она, забыв себя, попыталась броситься вон из кельи, чтобы бежать от этого страшного существа, не разбирая дороги. Но не тут-то было! Лапищи без труда поймали ее, но не спешили отбрасывать обратно... Паулина вдруг с ужасом поняла, что ее ощупывают через одежду! Сатанист явно наслаждался ее стройным телом, уделяя особое внимание упругим юным грудкам, сдавливая их до болезненных ощущений. Но не это было самым страшным, а то, что грубые и недостойные домогательства вдруг показались неожиданно приятными! Девушка задрожала от отвращения к себе и поспешно прогнала греховные мысли, попеременно вцепляясь в мужские руки в попытке отодрать их от своего тела и колотя кулачками в широкую грудь. Неожиданно ее отпустили, и она рухнула обратно на лежанку, по-прежнему отгороженная от спасительного выхода мощной фигурой, непринужденно расположившейся на краю постели.
— Разве тебя не учили принципу непротивления злу насилием? — безмятежно улыбнулся сатанист, ощупывая ее фигурку под натянувшейся рясой.
Этот взгляд обладал почти физическим воздействием, лаская тело ничуть не слабее, чем грубые руки до этого. Паулина нервно сглотнула, чувствуя себя мышкой в лапах у голодной кошки, но, одернув одежду, гордо приподняла подбородок и сказала:
— Месье, вы ведете себя недостойно! Вы не должны прикасаться к монахиням, мы даже незнакомы, чтобы общаться, ибо господь сказал...
По мере маленькой проповеди, Паулина с восторгом чувствовала, как ее бастионы отстраиваются заново, а греховное томление, коснувшееся мельком ее тела, отступает. Ее даже не смутило, что сатанист вдруг перебил возвышенную речь:
— Кстати, а как тебя зовут?
— Паулина... — захлопала глазками монахиня, от того что в ее благочестивые речи вдруг вклинился мужской голос.
— А я — Фержи. Вот мы и познакомились. Ты говорила вначале, что если мы не знакомы, то я не должен прикасаться к тебе. Вот и познакомились! Теперь я могу тебя трогать...
И мужчина положил лапищу ей на бедро! Паулина ощутила жар, исходящий от мужской ладони, и завибрировала всем телом, ощущая, как рушится уверенность в собственной неприступности и чистоте.
— Я совсем не это имела в виду! — воскликнула она, боясь пошевелиться в опаске, что мужские пальцы примутся гладить ее бедро. — Я хотела сказать, что...
— Ладно, достаточно игр! — рыкнул Фержи и резко придвинулся, вперив безжалостный взгляд в невинные глаза.
Паулина замерла, загипнотизированная темной бездной в карих глазах, и не посмела сопротивляться, когда рука мужчины поползла вверх, подбираясь к лобку, а заодно сминая ткань и обнажая стройную ножку почти до колена... Его пальцы грубо сжимали внутреннюю поверхность бедра уже совсем близко к промежности, а монахиня все не могла воспротивиться, чувствуя себя беспомощной, отданной на растерзание варвару. Выхода не было, она была полностью в его власти! Даже закричи она, никто ее не услышит — сейчас она была единственной обитательницей западного крыла монастыря...
— Что вы хотите со мной сделать? — всхлипнула монахиня, понимая, что сатанист может делать с ней все, чего ему пожелается.
— Я тебе уже сказал — буду тебя посвящать... Тщательно и вдумчиво. А сколько для этого потребуется времени — зависит от тебя — будешь послушной, все пройдет легче и безболезненней для тебя... — а потом добавил буднично: — Раздевайся...
И сам стянул футболку. Завороженный взгляд Паулины автоматически прилип к его торсу, мускулистому, с выпирающими грудными пластинами и с рельефными кубиками на животе, и лишь через несколько тягучих мгновений она, устыдившись своего интереса к мужскому телу, поспешно отвела глаза.
Ее мысли заметались в головке: «Как он собирается посвящать меня? У него же ничего не получиться — вера моя крепка и нерушима, он ничего с ней не сможет поделать! Я удержусь от любого посягательства на свои принципы, а остальное неважно!... А?... Что он сказал? Раздевайся?». Паулина едва не открыла рот из изумления — как мужчина может просить практически незнакомую девушку раздеться? Уверенность вновь поколебалась мыслями о немыслимости такого деяния — предстать обнаженной перед мужчиной, что может быть хуже?..
Как оказалось чуть позже — может...
Но сначала монахиня, ощущая, как румянец унижения и смущения заливает щечки, села на колени и стянула рясу через голову, покорно представ перед требовательным взглядом голой, только барбетт по-прежнему укрывал голову. И вот тут-то она поняла, насколько это непросто — обнажиться перед мужчиной. Девушка, конечно, прикрылась ладонями, но взгляд, шарящий по ее телу, словно обладал физическим воздействием, и она задрожала от унижения и какого-то непонятного томления. Фержи рассматривал стройное тело совершенно по-хозяйски, как будто покупатель — вещь, выставленную на витрину, придирчиво выискивая недостатки, чтобы, в конце концов, стать полноправным обладателем... Но это было еще не все! Взгляд Паулины вдруг зацепился за нечто огромное, толстое, увитое венами... Неужели это?... Неужели сатанист полностью разделся?... И теперь с какой-то насмешкой демонстрирует свое восставшее, чудовищное в своей величине, а заодно отвратительности, орудие?... Паулина еще помнила, как скользили пальчики настоятельницы по этому стволу, но тогда это казалось нереальным и находилось далеко, на расстоянии нескольких шагов... А теперь этот ужасающий половой орган — тут! Его можно коснуться, всего лишь вытянув руку. У девушки перехватило горло в спазме, то ли от того, что зрелище было противоестественным и отвратительным, то ли от того, что ей вдруг ни с того ни сего захотелось именно этого — вытянуть руку и коснуться пальчиками этого воплощения мощи и неприкрытой силы...
«Нет, это невозможно!» — сказала она себе, отвергая всякое удовольствие от созерцания члена, а потом едва не застонала от пронзившей ее догадки — посвящение будет состоять в том, что ее изнасилуют! Она зажмурилась от ужаса и страха перед такой перспективой, но потом вспомнила, как настоятельница их учила: в случае изнасилования нельзя позволять себе расслабиться и получить удовольствие, необходимо сохранять «несломленность жертвы», и тогда духовно она не будет считаться опороченной! Ну, это легко! Он не сможет заставить ее насладиться своими грязными приставаниями и своим порочным орудием! Этого не произойдет никогда! Если господь хочет испытать ее таким образом, что ж, ей придется пройти через все это!
Испытание не заставило себя ждать: Фержи привстал и со словами: «Бербетт тоже надо снять» принялся стаскивать головной убор... Легкие светлые волосы рассыпались по белым плечам, но Паулина почти не обратила на это внимания — огромный член вдруг оказался в такой близости, что, еще пару сантиметров, и он коснется кончика груди! И снова возникло иррациональное желание податься чуть вперед, и самой коснуться багровой раздутой головки сосками, в которых возникли какие-то непонятные тянущие ощущения! К облегчению монахини, пораженной собственными порочными желаниями, мужчина быстро отстранился, едва барбетт улетел в угол. «Это просто шок, — убедила себя она, вжимаясь лопатками в стену. — Люди в стрессовой совершают безумные поступки, или, например, могут бегать со сломанной ногой. Со мной происходит примерно то же самое!».
Но дальнейшие события, понесшиеся вскачь, повергли монахиню в совершенную прострацию. Для начала Фержи несколько секунд беспрепятственно рассматривал ее прелести, пока она, наконец, не спохватилась и не прикрылась руками, поднятыми ранее в безнадежной попытке не дать сорвать с себя барбетт. Но потом мужчина сказал:
— Ну, что ж, посмотрим для начала, насколько ты готова к посвящению.
И девушка задохнулась от ужаса, потому что он придвинулся и принялся по-хозяйски ощупывать ее тело! Мужские руки, казалось, были повсюду — потрогали плоский живот, прошлись по бедру и, наконец, сдавили ягодицу так, что Паулина взвизгнула от боли. Все было, как в дурном сне, — мужчина, похожий на дьявола, она, абсолютно голая и беззащитная, да еще ко всему прочему движение лапищ по шелковистой коже кажется не отвратительным, как было бы должно, а странно приятным... Монахиня с отчаянием забилась в мерзких объятиях, но мужчина был гораздо сильнее... Стало только хуже, потому что мужские пальцы добрались до груди, чтобы стиснуть упругую плоть, а потом и вовсе бесцеремонно стиснуть розовый почему-то затвердевший сосок. Девушка могла только бессильно хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, настолько ей безжалостно и болезненно выкрутили соски — сатанист, легко отстранив ее слабые руки, уже добрался и до второй груди...
И монахиня прекратила сопротивление, чувствуя себя попавшей в объятия медведя... Не в ее слабых силах сопротивляться этому гиганту... Все равно, если ей придется отдать ему тело, душу он не получит, и она останется чиста, как и до его появления!
Фержи обрадовало прекращение попыток освободиться. Он довольно ухнул, и Паулина тут же почувствовала себя игрушкой в руках жесткого ребенка — ее вертели, словно куклу, ощупывая все тело грубыми лапами, а ей оставалось только бессильно всхлипывать, когда железные пальцы оставляли отметины на ее белоснежной коже.
Было страшно и неудобно от собственной наготы... Но страшно больше — монахиня поняла, что не в силах сопротивляться, и лучшим выходом будет подчиниться судьбе, покорившись насильнику, тем более от нее уже ничего не зависит: ее тело полностью в его власти, он может распоряжаться им по своему усмотрению! Так и было...
Сатанист, наигравшись прелестями монахини, поставил ее перед собой, оглядывая обнаженную девушку бесцеремонным взглядом. Паулина этого не видела, т. к. низко опустила голову, стыдясь своей наготы и чувствуя полную беспомощность, она даже уже не посмела прикрыться ладонями, отчетливо понимая, что ей не позволят хоть как-то соблюсти остатки приличий. Но она чувствовала этот взгляд, словно обладающий физическим воздействием. Вот он пробежался по стройным ножкам... Потом скользнул по упругой груди, заставив напрячься кончики грудей, уже прилично истерзанных грубыми пальцами... А затем уперся вниз живота, где почему-то набухали нижние губки... Он видит их! Он их рассматривает!... С вожделением, недостойным человека, обладающего разумом!... Паулина попыталась все же прикрыть срам, но тут же раздался властный окрик:
— Руки убери за спину! И так и держи, пока я не передумаю!
Девушка послушно спрятала руки за спину, ощущая себя марионеткой, которую дергают за ниточки.
— А теперь все же проверим твою готовность...
Сатанист поднялся, нависнув над хрупкой стройной фигуркой всей массой мощного тела, и Паулина в страхе зажмурилась, а потом и закусила губку, потому что Фержи совершенно бесцеремонно и как-то совсем по-хозяйски просунул ладонь между бедер и провел пальцами вдоль щелки. Смущение и ощущение полного позора овладели девушкой, но к этому примешалось странное чувство волнения, заставившее ее протяжно вздохнуть. При всем при этом монахиня даже не помышляла о сопротивлении, понимая, что так или иначе этот ужасный мужчина все равно будет проделывать с ее телом, все, что ему заблагорассудится. Поэтому Паулина покорно застыла с чуть разведенными коленями и заложенными за спину руками...
— Еще недостаточно, — проворчал загадочно сатанист, а потом пожал плечами: — Ну что ж, будем доводить до кондиции.
Его рука обвила тонкую талию, крепко прижав к собственному бедру, и девушка испуганно затрепетала, почувствовав, как к ее шелковистой коже прикасается горячий, подрагивающий, словно в нетерпении, греховный стержень... Но это показалось ей почти пристойным по сравнению с тем, что произошло дальше.
Фержи чуть наклонился и вдруг ввел пару пальцев в ее влагалище. Паулина жалобно вскрикнула, ощущая недостойную греховность того, что он с ней сделал. Но потом мужчина пару раз двинул рукой, и она почувствовала, как ходят внутри чужие пальцы, обнимаемые трепещущими складками...
Ее тело бессильно обмякло на сгибе локтя, когда сатанист вдруг стал с неистовым ожесточением трахать услужливо предоставленное влагалище. Это было грубо, непристойно и отвратительно! Пальцы сновали с такой быстротой, словно были иглой швейной машинки, и девушка, закинув лицо к потолку могла только всхлипывать от беспомощности и иногда вскрикивать, когда было особенно больно от напора жестокого насильника. Впрочем (и девушка боялась признаться в этом себе) неумолимые пальцы приносили не только боль и чувство опозоренности, но и пока слабое удовольствие. В это невозможно было поверить, но трясясь всем телом под бешеным напором сатаниста, застывшая в недостойной позе, она ощутила странное наслаждение от грубого противоестественного акта... Она и не поверила, сломленная и покорная чужой темной воле...
— Ну, что ж, уже лучше, — констатировал Фержи, довольно ухмыльнувшись и доставая пальцы из узкой трепетно пульсировавшей щелки.
Паулина на краткий миг почувствовала разочарование, когда пальцы ее покинули. Она стояла на трясущихся ногах, все еще вздрагивая и всхлипывая от того, что с ней только что проделали... При этом она не позволила себе расцепить руки за спиной, покорно предоставляя мужчине любоваться своим стройным телом.
— Но недостаточно... — опять непонятно пробурчал Фержи, вальяжно располагаясь на ложе и неторопливо водя сжатыми пальцами по члену.
Паулина поспешно отвела взгляд, испуганная собственной реакцией на зрелище неприкрытой мощи. Она судорожно облизала губы и беспрекословно выполнила следующее распоряжение сатаниста: легла на пол и широко развела бедра перед ним. Несмотря на непристойность и позор, девушка надеялась, что произошедшее только что не повторится. Лучше уж так — с широко раздвинутыми ногами и неприглядной демонстрацией нежной щелки, чем снова с двумя снующими внутри пальцами! К тому же можно смотреть в потолок, чтобы не видеть этот ужасный мужской инструмент, внушающий странный непонятный трепет.
Но не все оказалось так просто...
— Проведи пальчиком вдоль щелки, — приказал сатанист.
Паулина охнула, зажмуриваясь от очередного позора. Как ни унизительно было лежать, предельно раскрытой перед расположившимся напротив мужчиной, но проделывать то, что он приказывал, было совсем невозможно.
— Что я сказал? Или ты хочешь, чтобы я это проделал?
Монахиня испуганно пискнула и поспешно положила ладонь на нежные половые губки, отозвавшиеся напряженной пульсацией. Странно, но они были чуть увлажнены, и поэтому пальчики почти без усилий скользнули вдоль щелки. Из груди вырвался полувстон, непонятно чем вызванный — то ли беспросветным отчаянием, что приходится проделывать такие неприглядные вещи перед мужчиной, то ли определенной долей странного удовольствия. Девушка закусила губку, пытаясь прогнать унизительные ощущения, но сатанист был неумолим:
— Быстрее!
Распростертая на полу монахиня вздрогнула и покорно задвигала рукой, снова ощутив себя марионеткой. И неизвестно, что было хуже — мужские пальцы или собственная ладонь, потому что тонкие пальцы сами находили наиболее чувствительные участки и, двигаясь против воли, автоматически их ублажали...
Неизвестно, что было бы с девушкой, она могла даже позорно застонать, но к счастью Фержи время от времени распоряжался, чтобы она раскрыла свое влагалище перед ним, показывая «свою готовность». Паулина послушно бралась кончиками пальцев за губки и разводила их, едва не корчась на полу от унижения... Однако это помогало на краткие мгновения отвлечься от мучительного наслаждения, производимого ею с собственным телом. Впрочем, потом все оказалось еще хуже — ей приказали иногда вводить внутрь пару пальчиков и иметь себя. В сочетании с нежными ласками влажных складочек это привело монахиню в такое состояние, что она уже готова была умолять сатаниста прекратить сладкую непристойную пытку. К ее облегчению, когда уже пальцы легко проникали во влажное влагалище, Фержи вдруг встал, сказав «Ну, пожалуй, хватит», и приказал сесть на колени.
Паулина послушно выполнила распоряжение, с ужасом обнаружив перед носиком нетерпеливо подрагивающий член, на навершии которого показалась прозрачная капелька. Она застыла в шоке — этот богопротивный орган так близко к лицу? Еще немного, и он прикоснется к ее лицу! Такой отвратительный в своей непристойности... Но и такой сильный и красивый в своей чудовищности... Монахиня едва не застонала от презрения к себе... К себе, позволившей опуститься до каких-то положительных эмоций по отношению к сатанисту и его причиндалам. Нет! Она не позволит себе недостойного поведения!
Монахиня, стоя на коленях в обнаженном виде перед нависшим насильником, подняла на него смиренный взгляд в надежде, что ее покорность и умиротворение остановят его, и ровно спросила:
— Что вы хотите, мсье? Вам лучше остановиться, чтобы не впасть в неоплатный грех.
Сатанист усмехнулся, любуясь восхитительным видом — нежным лицом с непорочными глазами, а рядом — огромный восставший член:
— Отвечаю на первый вопрос... — он сделал паузу, а потом добавил резко: — Соси!
Монахиня даже сначала не поняла, что от нее требуется! Что? Взять в рот этот отросток дьявола? Как он смеет даже думать о таких непристойных вещах?
— Не буду! — помотала головой, глядя широко раскрытыми от ужаса глазами на покачивающуюся перед носиком багровую чудовищную головку. Ее нежные беспорочные губы и... член? Нет, никогда!
Но ее согласия никто не спрашивал! Мужчина намотал светлые волосы на кулак и буквально вжал лицом в свою промежность. Запищавшая девушка ощутила подбородком налитые мощью яйца, а ее носик уперся в увитый венами член, ощущая, как бьется какая-то жилка. Но насильнику этого было мало, и он принялся возить ее лицом по гениталиям, хрипло дыша и глумливо приговаривая:
— А кто говорил, что посвящение — это легко? Придется потрудиться...
Униженная обращением, с пылающими от стыда щечками Монахиня задохнулась и стала ловить ртом воздух... И этим тут же воспользовался насильник, протолкнув багровую головку между нежными губами.
— Не вздумай задействовать зубки, — угрожающе выдохнул сатанист, и из глаз девушки брызнули слезы отчаяния и бессилья... Все! Она уже с членом в ротике, ставшим от этого таким грязным и нечестивым, а мужчина проталкивает его все дальше, едва не забивая в самое горло. От отчаяния монахиня попыталась вытолкнуть осквернивший ее орган языком, но добилась обратного — Фержи рыкнул, словно своими неосторожными действиями она доставила ему удовольствие...
— Ну, что, будешь сосать или предоставишь все мне? — он грубо схватил ее за волосы и поднял несчастное лицо, вперившись в голубые чистые глаза тяжелым взглядом. — Не хочешь сама, значит? Ну, сама напросилась... Дашь знать, когда созреешь...
Сатаниста не остановил молящий взгляд, брови, сложенные домиком, он обратил внимание только на то, как нежно и трепетно обнимают пухлые губы его ствол, а потом с оттягом забил член в узкое горлышко. Золотоволосая головка девушки мотнулась от сильного удара, но ей даже не позволили перевести дух — мужчина принялся засаживать член с размаху...
Паулине казалось, что она попала под отбойный молоток, настолько грубо ее трахали в горлышко. Она чувствовала себя бесправной рабыней, которой пользуются, чтобы удовлетворить низменные инстинкты. «Я — вещь, станок для мужских нужд», — думала монахиня с ужасом... Но главным образом ужас вызывало собственное тело, отозвавшееся на жестокое отношение странной истомой... Ее язычок любовно касался увитого венами ствола при каждом новом проникновении. Хуже того, она вдруг почувствовала, как сначала раз, потом другой, что-то потекло из нее и капнуло между широко расставленных колен.
Монахиня ужаснулась собственным неподобающим чувствам, но не понимала, как остановить все это... Как дать знать трахающему ее в рот мужчине, что она уже готова сама сосать ему? Как это сделать, если рот широко раскрыт, а горячая толстая головка — в горле? Когда пальчики беспомощно цепляются за мускулистые бедра то ли в попытке оттолкнуть насильника, то ли, наоборот, подтолкнуть его к еще более активным действиям.
Паулина жалостливо замычала и сомкнула пухлые губы на ходящем во рту стволе, с отчаянием жертвы показывая, что она согласна на все условия... Мужчина еще пару раз жестко проник в узкое горло, а потом остановился, видя, что девушка отчаянно пытается доставить ему удовольствие. И когда он остановился, она со всем прилежанием принялась пылко отсасывать...
Увы, стало только хуже... Это было невозможно представить еще полчаса назад, но сейчас монахиня сосала мужской член, причем старалась делать это с выдумкой и разнообразием, только бы не возобновилось жестокое изнасилование... А может, ее чуть припухшие губки и язычок так стараются, не потому что нет выбора, а потому, что это доставляет извращенное удовольствие? «Почему это происходит со мной?» — задавала Паулина себе вопрос, с отчаянием сопротивляясь желанию заглотить половой орган поглубже, туда, куда он проникал вначале...
Наконец, ее остановили, жестко схватив за волосы и приподняв лицо. Фержи некоторое время рассматривал прекрасное лицо в обрамлении золотистых волос, все измазюканное слюной и смазкой. Его взгляд отметил припухшие чувственные губки, чуть затуманенные голубые глаза...
— Я смотрю, тебе понравилось?
Его вопрос звучал скорее как утверждение, и монахиня расплакалась от унижения: неужели он понял, в каком она состоянии? Неужели он понял, что получил еще больше власти над ней, хотя это и кажется невозможным!
Сломленная морально девушка покорно залезла на ложе, когда прозвучал такой приказ, а потом все так же послушно выполнила и другие последовавшие распоряжения: улечься лицом на тонкую подушку и прогнуться в спине. Она чувствовала себя бесправной рабыней, но ничего не могла с собой поделать — ее текущая дырочка нетерпеливо пульсировала в предвосхищении унизительного акта с сатанистом...
И лишь когда мокрая щелка почувствовала горячее твердое навершие, прошедшееся по нежным складкам, монахиня предприняла последнюю попытку остановить ту непристойность, что собирался сотворить с ней мужчина.
— Пожалуйста, — жалко залепетала она, вздрагивая от движений и пошлепываний по промежности, сгорая одновременно от нетерпения и позора, — не делайте этого... Вы не можете этого сделать...
В ответ она получила жесткий шлепок, айкнула, но не посмела возразить, зажмуриваясь от унижения и понимая, что вздрогнувшая упругая плоть только усилила нечестивое желание, пронзительно отдавшись между ног сладкой судорогой.
— Не могу этого сделать? — судя по голосу сатанист глумливо ухмылялся. — Да ты сейчас сама попросишь об очередном этапе посвящения.
Он опять смачно приложился ладонью к попке. Паулина снова айкнула, а потом ей пришлось закусить губку, потому что шлепки посыпались на ее многострадальную попку. Она уже взвизгивала каждый раз, продолжая между ударами кусать губы — это было невозможным, но экзекуция не только не убила порочное желание, но наоборот разожгла такую страсть, что монахиня, едва не сгорая от унижения, пропищала:
— Пожалуйста, возьмите меня!
При она этом отчаянно надеялась, что Фержи воспримет ее слова, не как мольбу о близости, а как просьбу прекратить боль.
— Ну, вот видишь, как это легко — попросить мужчину трахнуть тебя?... А теперь раскрой свою дырку.
Паулина едва не застонала от унижения — она уже повела себя, как грязная шлюха, предложив взять себя. Но теперь она представила, какое представляет зрелище: стоящая раком с высоко вздернутой попочкой, горящей от порки, услужливо предоставляя свои дырочки на неприкрытое обозрение, а теперь еще и приглашающе раскрывая пальчиками влагалище перед членом — увы, она без промедления выполнила то, что ей приказали...
Монахиня надеялась на отрезвляющую боль, когда ее лишат девственности, но...
Прежде всего, она получила еще один удар по многострадальной заднице, но мужская рука не покинула упруго вздрогнувшую плоть, а так жестко ее сжала, что девушка взвизгнула, но потом почувствовала, как в испуганно сжавшийся анус проникает большой палец сатаниста, а затем ее тело вздергивают за попку так, что ее колени едва не оторвались от простыни. Боль в безжалостно пронзенном анусе и сжатой железной пятерней плоти была сильнее, чем разрыв девственной плевы. Паулина скулила, понимая, что ворвавшийся член, туго забитый в ее дырочку, сейчас ее порвет, но через мгновение с ужасом поняла, что, во-первых, ее уже размашисто трахают; а во-вторых, она, несмотря на грубое обращение, наслаждается этим процессом!
И, ощущая, как палец крючком в ее попке с каждым ударом приподнимает ее навстречу... как огромный член таранит ее узкое влагалище, едва не разрывая его... как щечка и напрягшиеся соски елозят по постели... и как, наконец, пальчики продолжают услужливо раскрывать губки перед насилующим членом, монахиня заплакала, понимая, что ее мир разлетелся в дребезги, и она отныне — лишь станок для ублажения мужской похоти. Станок, предоставленный в полное распоряжение мужчине, и, увы, очень довольный этим обстоятельством...
Ее какое-то время с остервенением драли, и девушка уже не могла сдерживать сладкие стоны, стараясь сама насадиться на огромный член, распоряжавшийся ее мыслями и чувствами. Но потом Фержи остановился и прохрипел:
— Для третьего этапа нам надо в душ. Покажешь мне, где он находится. А я хочу посмотреть, как ты желаешь проделать путь к нему...
С чувством невыносимой потери Паулина почувствовала, как ее дырочки покидают... Она покраснела, немного протрезвев от дикой похоти, владевшей ею, когда мужской половой орган был внутри.
— Это дальше по коридору, там наша купальня, — задыхаясь, пролепетала монахиня, стараясь не встречаться взглядом с Фержи, только что обладавшим телом и всеми помыслами, чтобы он не заметил похоти в ее голубых глазах... Но как же его слова «как ты желаешь проделать путь к нему»?..
«Нет! Это происходит не со мной! Это не я!» — закричала про себя девушка, останавливаясь перед дверями, упираясь в косяк ладонями, прогибаясь и приглашающе раскачивая бедрами. И самое ужасное, что из ее горла вырвался благодарный стон, когда мужской орган вновь одним ударом ворвался в тесную щелку, едва не достав до сердца...
Следующая остановка была уже в коридоре. Паулина прислонялась к стене лопатками, чуть смущенно наклонила золотволосую головку. Постаравшись укрыть заалевшее лицо за волной волос, но при этом широко расставила колени и приглашающе раскрыла влагалище пальчиками. А потом покорно ожидала, пока сатанист неторопливо приблизится, с усмешкой оглядит ее уничтожающе непристойную позу и, наконец, присев, резко задвинет мощное орудие во влажную глубину... Да так, что пальчики оторвались от пола, а сама девушка восторженно вскрикнула...
Так они и оказались в купальне — размеренно ступающий мужчина и женщина, благодарно постанывающая на глубоко загнанном в нее члене и любовно обнимающая его бедра стройными ножками.
Купальня представляла собой каменный зал, где по стенам и с потолка лилась горячая вода из подземного источника, исчезая в сливах на полу, и Паулина сразу оказалась прижатой спиной к шершавой поверхности. Сверху ее заливала вода, она подставляла грудки с неимоверно твердыми столбиками сосков потокам горячей влаги и нетерпеливо елозила на мужском органе в ожидании бурной трепки.
— Ты готова к третьему этапу посвящения? — хрипло спросил сатанист, неторопливо поддавая бедрами, отчего каждый раз девушка ахала и закатывала глаза. — Чтобы стать настоящей ведьмой?
— Да, готова... — простонала она, понимая, что пала так низко, что готова продать душу, лишь бы обладание ее телом продолжалось и продолжалось.
— Вымой меня, — приказал Фержи, снимая стройное тело с члена и ставя его на пол, залитый водой сантиметров на пять, и монахиня, быстро сориентировавшись, села на колени, с восторгом наблюдая за подрагивавшим перед носиком огромным органом, и принялась обмывать его от собственной крови. Процесс так захватил ее, что после ополаскивания она нетерпеливо вобрала головку в рот и принялась сосать, вычищая все складочки языком.
— Выеби свою ведьму в рот! — попросила Паулина, задыхаясь от страсти и желая услужить мужчине, как только может.
Фержи не заставил себя упрашивать и принялся засаживать член ей прямо в горло... И она, ощущая, что едва не проглатывает толстую головку, с восторгом поняла: перед соблазном никак не возможно устоять, и запустила пальчики во влагалище...
Насытившись грубой обработкой ротика своей партнерши, Фержи положил ее на пол в струящуюся воду, приказав поднять ногу, и она беспрекословно подчинилась.
— Я хочу тебя в зад, — выдохнул мужчина, пристраиваясь сзади.
— Ты меня порвешь! — простонала девушка, но ощутила гибельный восторг — она хотела этого, хотела, чтобы ее трахали и в третью дырочку, которую она уже была готова бестрепетно предоставить для ублажения мужчины. Ее пальчики с трудом обхватили толстый член и приставили к анусу...
Было больно, но Паулина, хрипя от боли и наслаждения, сама вводила член в девственную попку, высоко задрав одну ножку и уронив голову в воду. Неимоверно растянутое колечко невыносимо горело и пульсировало, беспощадно растянутое огромным органом, но, в конце концов, женское тело было насажено на кол. Оно вздрагивало от боли, из горла рвались клокочущие звуки, губка была прокушена до крови, но через какое-то время девушка почувствовала, что ее все же взяли в попку. Она чувствовала себя эскимо на палочке, пока мужчина не начал осторожно двигаться внутри... Его руки были не столь нежны. Фержи грубо тискал нежные девичьи груди, едва не отрывая соски или так же грубо сжимал промежность, иногда жестко трахая пальцами по-прежнему мокрое влагалище... И это стало приносить удовольствие, особенно возбуждающе действовало осознание, как трутся член и пальцы через тонкую перегородку внутри...
И Паулина не выдержала. Первый в жизни оргазм был настолько ярок, что ее тело забилось на члене и даже мимолетная мысль, что теперь уж точно ее порвут, не остановила сладких конвульсий. Она кончала долго и протяжно, крича и бессвязно благодаря мужчину за то, что он показал ей, кто он такая... как она подвержена плотским ощущениям... А потом глубоко в попке разорвалась бомба — сатанист кончил ей прямо в задний проход, выжигая горячей спермой и заставляя снова и снова сокращаться: попку — на толстом стволе, а мышцы влагалища — на собственных пальчиках...
Когда монахиня пришла в себя, сатаниста уже не было. Она лежала в теплой воде на боку, чувствуя, как из попки до сих пор вытекает сперма. Все тело болело, растянутые дырочки саднило так, словно по ним прошлись наждачной бумагой.
Девушка с трудом поднялась, подмылась и поковыляла в свою келью. «Как я могла опуститься до такого? Как же я низко пала! Отдалась сатанисту, обслуживая его со всем прилежанием всеми дырочками, и сама наслаждалась при этом!». Она ругала себя, но понимала при этом, что повторись все сначала, снова стала бы не рассуждающей сучкой для мужского ублажения... Самое ужасное, несмотря на ломоту и боль, ей снова хотелось испытать ощущения, которые совсем недавно приносили неимоверно растянутые влагалище и попка... Да и губы (о, ужас!) уже соскучились по мужскому члену.
Войдя в келью, монахиня застонала и, взяв со стола большое черное распятие, прижала его груди и забилась в уголок на постели. Молитва не шла, постоянно вытесняемая видениями того, как ее трахали во все щели... Розовый язычок облизнул верх распятия раз... другой... И через какое-то время девушка осознала, что посасывает массивный крест, словно мужской член.
Она вздохнула: видимо это ее предназначение... Ее бедра широко раздвинулись, и Паулина, снова вздохнув со страстным всхлипом, ввела длинную перекладину во влагалище, принявшись ожесточенно себя трахать и вспоминать все перипетии своего грехопадения в мельчайших деталях...
Эпилог. Стройная блондинка с ярко накрашенными чувственными губами, с вызывающими тенями и удлиненными густыми ресницами процокала высокими каблучками по мостовой и толкнула ржавую калитку. Поморщившись от скрипа, она миновала дорожку с выбивавшейся из стыков зеленой травой и на пару мгновений остановилась перед внушительной дверью, над которой висело перевернутое распятие. Изящная фигурка в короткой миниюбке, с ножками в сетчатых чулках, в рискованно расстегнутой на упругой груди полупрозрачной блузке замерла, и мало кто мог узнать в яркой чувственной женщине бывшую монахиню Сен-Луанского монастыря. Особенно не соответствовал прошлой жизни порочные голубые глаза... Паулина чуть усмехнулась полными губами, услышав из-за двери приглушенные женские стоны, а потом толкнула дверь.
Перед ней предстал черный алтарь внутри пентаграммы из горящих свечей. На алтаре была распята молодая хорошенькая женщина. Ее руки были привязаны к кольцам над головой, а попка елозила по округлому краю жертвенника. Между ее полных грудей тыла нарисована пятиконечная звезда одним лучом вниз, стройные длинные ноги раздвинуты до предела и закреплены по сторонам, и между ними пристроился Фержи...
— Пожалуйста, не мучь меня больше! — причитала распятая женщина. — Я хочу так же, как и раньше, чтобы ты поимел меня жестко и грубо!
— Ты плохо служила нашему господину и наказана, — буркнул в ответ сатанист и, прищурившись, внимательно оглядел вошедшую Паулину. Узнавание коснулось его глаз, и он усмехнулся: — Добро пожаловать в наш круг!
Девушка чуть улыбнулась и подошла поближе. Повинуясь одному движению мужских бровей, она расстегнула блузку и подставила грудь под лапищу Фержи. Тот ее помял немного и больно ущипнул за сосок:
— Все так же хороша, — кивнул он, не обращая внимания на продолжающиеся бессвязные мольбы распростертой перед ним женщины, елозящей попкой по камню в надежде ощутить мужской член поглубже. Потом сатанист запустил руку под коротенькую юбочку, констатировав: — И все так же готова... Но придется подождать, пока я закончу воспитание... Хотя... Можешь развлечь меня, пока я не двигаюсь в ней...
Паулина кивнула и, встав на колени сзади мужчины, сначала прижалась щечкой, а потом запечатлела поцелуй на мускулистой заднице. Оставив отпечатки губ на каждой из ягодиц, девушка раздвинула их, и острый язычок коснулся ануса в попытке проникнуть внутрь. Девушка теперь отлично знала, что такое римминг, и как доставить удовольствие своему господину его посредством...
PS. Дорогой читатель, если ты добрался до конца истории, не сочти за труд — поставь оценку моему рассказу.
И вот в один из прекрасных летних дней она, выглянув во двор, с изумлением увидела, как в тихонько открывшуюся калитку, осторожно, и в то же время как-то нахально, проскальзывает широкоплечая фигура. Паулина ахнула и истово закрестилась... Мужчина? В святая святых женского монастыря? Да еще такой... Он был страшен! Конечно, не как сам дьявол, но где-то близко: девушка знала, кто такие сатанисты, и этот был именно таким. Мощные ляжки, обтянутые черными джинсами; черная же футболка с пылающим черепом рельефно обтягивала мускулистый торс, открывая накаченные руки; бычья шея... Лицо было красиво, без сомнения, но слишком походило на лик нечистого — широкие скулы сходились к острому подбородку, правильность которого подчеркивалась аккуратной бородкой... Темные глаза, крылья точеных бровей, благородный нос с горбинкой... И несколько ужасных татуировок... Лик пришельца был ужасен и в то же время необычайно привлекателен какой-то низменной силой и первобытной мощью.
Монахиня забежала к себе в келью и принялась молиться, убежденная, что ее искушает сам дьявол. Но через какое-то время, когда она почти убедила себя в том, что гигант просто привиделся, вдруг пришла ясная мысль: а что, если это ей не померещилось, и сатанист на самом деле сейчас бродит где-то по монастырю, заглядывая в пустые кельи — основная часть монахинь отправилась в паломничество в Ватикан. А в ее крыле так и вовсе сейчас обитала только она одна... Надо было срочно предупредить настоятельницу!
Паулина подхватилась и почти бегом отправилась на второй этаж, где находились покои старшей сестры. Настоятельница была видной женщиной и про нее даже ходили крамольные слушки, что, мол, она не брезгует плотскими удовольствиями... Но за руку ее никто не ловил, а среди послушниц она считалась строгой, но справедливой, поэтому девушка почти не боялась, что на нее наложат епитимью: конечно, было строго запрещено беспокоить настоятельницу в эти часы, когда та молилась в своих покоях, но ведь это экстренный, из ряда вон выходящий случай.
Девушка поднялась по каменным ступеням и увидела приоткрытую дверь. Тут смелость ее покинула — а если все же этот ужасный мужчина ей привиделся? И она совершенно напрасно отвлечет старшую сестру от молитвы?!
И Паулина решила сначала потихоньку заглянуть в покои. Если настоятельница истово молится, то она тихонько спустится и сделает вид, что ничего такого она не видела. Монахиня вытянула шею и ступила на ступеньку, с которой открывался вид на помещение через полуоткрытую дверь...
И тут она застыла, открыв рот и не в силах поверить в происходящее! Это было нелепо, необъяснимо, невозможно!... В покоях настоятельницы находился тот самый сатанист! Но не это заставило монахиню впасть в состояние ступора. Мускулистый мужчина стоял к ней лицом, широко расставив ноги, а его штаны были спущены, обнажая огромный эрегированный фаллос! Но и это еще не было самым ужасным! Шокированная Паулина почему-то с особенной четкостью отмечала все детали: за мужчиной на коленях стояла настоятельница. Ее тело было прекрасно видно между расставленных мускулистых ног... Она была почти голой — за исключением барбетта с особой извращенностью закрывающего всю голову кроме лица, но оставляющим открытыми груди, колыхающимися в такт движениям женщины. Что такое римминг, Паулина не знала... И не могла представить, что в данный момент шустрый язычок настоятельницы ублажал анус сатаниста, то лаская нежными движениями, то немного проникая внутрь, но девушка отчетливо видела, как старшая сестра иногда прогибается, закидывая голову назад, подается вперед, и тогда можно было любоваться ее нежным горлом и точеным подбородком, а также (О!!! Ужас!!!) ее нижней губкой, нежно прихватывающей огромные блестящие яйца. Где в это время был ее носик, можно было только гадать! Но в любом положении, как с отвращением убедилась девушка, ухоженные пальцы настоятельницы любовно оглаживали восставший во всем неприкрытом великолепии увитый венами член!
Что пережила Паулина, которая почему-то не могла заставить себя оторваться от этого непристойного зрелища, неизвестно. Как получилось, что она с криком не набросилась на сатаниста и сладко постанывающую настоятельницу? Неужели вид огромного фаллоса в цепких пальчиках, скользящих по толстому стволу, заставил ноги прирасти к ступеням?
А потом ее глаза встретились с насмешливым взглядом мужчины. Он самодовольно улыбнулся и заговорщицки подмигнул! Это было последней каплей! Паулина сорвалась с места и сбежала по лестнице, а потом, не разбирая дороги, ринулась к себе в келью. Что происходит? Как может женщина быть такой, чтобы делать... Что?! Что настоятельница производила с этим ужасным мужчиной? Как она может прикасаться к этому отвратительному члену?
Паулина забилась в угол на своей лежанке, потряхиваемая в остром неприятии сцены, которую она подглядела. Вот только почему ее мысли вместо обращения к молитве, раз за разом обращались к видению неприкрытого ничем члена, гордо восстававшего в нежной руке?
Сколько времени прошло в тоскливом и каком-то непонятном томлении, монахиня не знала, но через довольно большой промежуток времени скрипнула дверь, и на пороге появился ухмыляющийся самец, тот самый сатанист!
— Уходите, мсье, вам здесь не место! — попыталась твердо указать на дверь незваному посетителю Паулина, но, увы, тот не обратил никакого внимания на ее слова, в ответ только ухмыльнувшись.
Он пересек келью и опустился на жалобно скрипнувшую под его весом лежанку. Потом с любопытством оглядел убранство жилища, потрогал постель, задумчиво сказав:
— Просторно у тебя... И вроде довольно мягко... И лежанка такая широкая...
Девушка ощущала себя слабой и беззащитной дюймовочкой рядом с массивным сатанистом. Но, тем не менее, она не собиралась показывать, как она его боится и трепещет, зная, какой у него огромный... О! О чем она думает? Нет, так нельзя! Паулина постаралась собрать раздраенные чувства в кулак и, собравшись, спокойно и умиротворенно посмотрела на мужчину. Вот так! Пусть знает, что одно его присутствие не выбьет из колеи, пусть видит, что вера ее сильна. А когда он убедится в этом, то просто уйдет, бормоча извинения... Вот если бы только так не билось сердечко, словно у испуганной птички, попавшей в руки мальчишке-сорванцу... И если бы этот ужасный мужчина не сказал бы так спокойно, словно рассуждал о погоде:
— Ну, что же, ты посвящена богу, но на этом широком ложе я посвящу тебя сатане...
Эта фраза ввергла монахиню в такую панику, что она, забыв себя, попыталась броситься вон из кельи, чтобы бежать от этого страшного существа, не разбирая дороги. Но не тут-то было! Лапищи без труда поймали ее, но не спешили отбрасывать обратно... Паулина вдруг с ужасом поняла, что ее ощупывают через одежду! Сатанист явно наслаждался ее стройным телом, уделяя особое внимание упругим юным грудкам, сдавливая их до болезненных ощущений. Но не это было самым страшным, а то, что грубые и недостойные домогательства вдруг показались неожиданно приятными! Девушка задрожала от отвращения к себе и поспешно прогнала греховные мысли, попеременно вцепляясь в мужские руки в попытке отодрать их от своего тела и колотя кулачками в широкую грудь. Неожиданно ее отпустили, и она рухнула обратно на лежанку, по-прежнему отгороженная от спасительного выхода мощной фигурой, непринужденно расположившейся на краю постели.
— Разве тебя не учили принципу непротивления злу насилием? — безмятежно улыбнулся сатанист, ощупывая ее фигурку под натянувшейся рясой.
Этот взгляд обладал почти физическим воздействием, лаская тело ничуть не слабее, чем грубые руки до этого. Паулина нервно сглотнула, чувствуя себя мышкой в лапах у голодной кошки, но, одернув одежду, гордо приподняла подбородок и сказала:
— Месье, вы ведете себя недостойно! Вы не должны прикасаться к монахиням, мы даже незнакомы, чтобы общаться, ибо господь сказал...
По мере маленькой проповеди, Паулина с восторгом чувствовала, как ее бастионы отстраиваются заново, а греховное томление, коснувшееся мельком ее тела, отступает. Ее даже не смутило, что сатанист вдруг перебил возвышенную речь:
— Кстати, а как тебя зовут?
— Паулина... — захлопала глазками монахиня, от того что в ее благочестивые речи вдруг вклинился мужской голос.
— А я — Фержи. Вот мы и познакомились. Ты говорила вначале, что если мы не знакомы, то я не должен прикасаться к тебе. Вот и познакомились! Теперь я могу тебя трогать...
И мужчина положил лапищу ей на бедро! Паулина ощутила жар, исходящий от мужской ладони, и завибрировала всем телом, ощущая, как рушится уверенность в собственной неприступности и чистоте.
— Я совсем не это имела в виду! — воскликнула она, боясь пошевелиться в опаске, что мужские пальцы примутся гладить ее бедро. — Я хотела сказать, что...
— Ладно, достаточно игр! — рыкнул Фержи и резко придвинулся, вперив безжалостный взгляд в невинные глаза.
Паулина замерла, загипнотизированная темной бездной в карих глазах, и не посмела сопротивляться, когда рука мужчины поползла вверх, подбираясь к лобку, а заодно сминая ткань и обнажая стройную ножку почти до колена... Его пальцы грубо сжимали внутреннюю поверхность бедра уже совсем близко к промежности, а монахиня все не могла воспротивиться, чувствуя себя беспомощной, отданной на растерзание варвару. Выхода не было, она была полностью в его власти! Даже закричи она, никто ее не услышит — сейчас она была единственной обитательницей западного крыла монастыря...
— Что вы хотите со мной сделать? — всхлипнула монахиня, понимая, что сатанист может делать с ней все, чего ему пожелается.
— Я тебе уже сказал — буду тебя посвящать... Тщательно и вдумчиво. А сколько для этого потребуется времени — зависит от тебя — будешь послушной, все пройдет легче и безболезненней для тебя... — а потом добавил буднично: — Раздевайся...
И сам стянул футболку. Завороженный взгляд Паулины автоматически прилип к его торсу, мускулистому, с выпирающими грудными пластинами и с рельефными кубиками на животе, и лишь через несколько тягучих мгновений она, устыдившись своего интереса к мужскому телу, поспешно отвела глаза.
Ее мысли заметались в головке: «Как он собирается посвящать меня? У него же ничего не получиться — вера моя крепка и нерушима, он ничего с ней не сможет поделать! Я удержусь от любого посягательства на свои принципы, а остальное неважно!... А?... Что он сказал? Раздевайся?». Паулина едва не открыла рот из изумления — как мужчина может просить практически незнакомую девушку раздеться? Уверенность вновь поколебалась мыслями о немыслимости такого деяния — предстать обнаженной перед мужчиной, что может быть хуже?..
Как оказалось чуть позже — может...
Но сначала монахиня, ощущая, как румянец унижения и смущения заливает щечки, села на колени и стянула рясу через голову, покорно представ перед требовательным взглядом голой, только барбетт по-прежнему укрывал голову. И вот тут-то она поняла, насколько это непросто — обнажиться перед мужчиной. Девушка, конечно, прикрылась ладонями, но взгляд, шарящий по ее телу, словно обладал физическим воздействием, и она задрожала от унижения и какого-то непонятного томления. Фержи рассматривал стройное тело совершенно по-хозяйски, как будто покупатель — вещь, выставленную на витрину, придирчиво выискивая недостатки, чтобы, в конце концов, стать полноправным обладателем... Но это было еще не все! Взгляд Паулины вдруг зацепился за нечто огромное, толстое, увитое венами... Неужели это?... Неужели сатанист полностью разделся?... И теперь с какой-то насмешкой демонстрирует свое восставшее, чудовищное в своей величине, а заодно отвратительности, орудие?... Паулина еще помнила, как скользили пальчики настоятельницы по этому стволу, но тогда это казалось нереальным и находилось далеко, на расстоянии нескольких шагов... А теперь этот ужасающий половой орган — тут! Его можно коснуться, всего лишь вытянув руку. У девушки перехватило горло в спазме, то ли от того, что зрелище было противоестественным и отвратительным, то ли от того, что ей вдруг ни с того ни сего захотелось именно этого — вытянуть руку и коснуться пальчиками этого воплощения мощи и неприкрытой силы...
«Нет, это невозможно!» — сказала она себе, отвергая всякое удовольствие от созерцания члена, а потом едва не застонала от пронзившей ее догадки — посвящение будет состоять в том, что ее изнасилуют! Она зажмурилась от ужаса и страха перед такой перспективой, но потом вспомнила, как настоятельница их учила: в случае изнасилования нельзя позволять себе расслабиться и получить удовольствие, необходимо сохранять «несломленность жертвы», и тогда духовно она не будет считаться опороченной! Ну, это легко! Он не сможет заставить ее насладиться своими грязными приставаниями и своим порочным орудием! Этого не произойдет никогда! Если господь хочет испытать ее таким образом, что ж, ей придется пройти через все это!
Испытание не заставило себя ждать: Фержи привстал и со словами: «Бербетт тоже надо снять» принялся стаскивать головной убор... Легкие светлые волосы рассыпались по белым плечам, но Паулина почти не обратила на это внимания — огромный член вдруг оказался в такой близости, что, еще пару сантиметров, и он коснется кончика груди! И снова возникло иррациональное желание податься чуть вперед, и самой коснуться багровой раздутой головки сосками, в которых возникли какие-то непонятные тянущие ощущения! К облегчению монахини, пораженной собственными порочными желаниями, мужчина быстро отстранился, едва барбетт улетел в угол. «Это просто шок, — убедила себя она, вжимаясь лопатками в стену. — Люди в стрессовой совершают безумные поступки, или, например, могут бегать со сломанной ногой. Со мной происходит примерно то же самое!».
Но дальнейшие события, понесшиеся вскачь, повергли монахиню в совершенную прострацию. Для начала Фержи несколько секунд беспрепятственно рассматривал ее прелести, пока она, наконец, не спохватилась и не прикрылась руками, поднятыми ранее в безнадежной попытке не дать сорвать с себя барбетт. Но потом мужчина сказал:
— Ну, что ж, посмотрим для начала, насколько ты готова к посвящению.
И девушка задохнулась от ужаса, потому что он придвинулся и принялся по-хозяйски ощупывать ее тело! Мужские руки, казалось, были повсюду — потрогали плоский живот, прошлись по бедру и, наконец, сдавили ягодицу так, что Паулина взвизгнула от боли. Все было, как в дурном сне, — мужчина, похожий на дьявола, она, абсолютно голая и беззащитная, да еще ко всему прочему движение лапищ по шелковистой коже кажется не отвратительным, как было бы должно, а странно приятным... Монахиня с отчаянием забилась в мерзких объятиях, но мужчина был гораздо сильнее... Стало только хуже, потому что мужские пальцы добрались до груди, чтобы стиснуть упругую плоть, а потом и вовсе бесцеремонно стиснуть розовый почему-то затвердевший сосок. Девушка могла только бессильно хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, настолько ей безжалостно и болезненно выкрутили соски — сатанист, легко отстранив ее слабые руки, уже добрался и до второй груди...
И монахиня прекратила сопротивление, чувствуя себя попавшей в объятия медведя... Не в ее слабых силах сопротивляться этому гиганту... Все равно, если ей придется отдать ему тело, душу он не получит, и она останется чиста, как и до его появления!
Фержи обрадовало прекращение попыток освободиться. Он довольно ухнул, и Паулина тут же почувствовала себя игрушкой в руках жесткого ребенка — ее вертели, словно куклу, ощупывая все тело грубыми лапами, а ей оставалось только бессильно всхлипывать, когда железные пальцы оставляли отметины на ее белоснежной коже.
Было страшно и неудобно от собственной наготы... Но страшно больше — монахиня поняла, что не в силах сопротивляться, и лучшим выходом будет подчиниться судьбе, покорившись насильнику, тем более от нее уже ничего не зависит: ее тело полностью в его власти, он может распоряжаться им по своему усмотрению! Так и было...
Сатанист, наигравшись прелестями монахини, поставил ее перед собой, оглядывая обнаженную девушку бесцеремонным взглядом. Паулина этого не видела, т. к. низко опустила голову, стыдясь своей наготы и чувствуя полную беспомощность, она даже уже не посмела прикрыться ладонями, отчетливо понимая, что ей не позволят хоть как-то соблюсти остатки приличий. Но она чувствовала этот взгляд, словно обладающий физическим воздействием. Вот он пробежался по стройным ножкам... Потом скользнул по упругой груди, заставив напрячься кончики грудей, уже прилично истерзанных грубыми пальцами... А затем уперся вниз живота, где почему-то набухали нижние губки... Он видит их! Он их рассматривает!... С вожделением, недостойным человека, обладающего разумом!... Паулина попыталась все же прикрыть срам, но тут же раздался властный окрик:
— Руки убери за спину! И так и держи, пока я не передумаю!
Девушка послушно спрятала руки за спину, ощущая себя марионеткой, которую дергают за ниточки.
— А теперь все же проверим твою готовность...
Сатанист поднялся, нависнув над хрупкой стройной фигуркой всей массой мощного тела, и Паулина в страхе зажмурилась, а потом и закусила губку, потому что Фержи совершенно бесцеремонно и как-то совсем по-хозяйски просунул ладонь между бедер и провел пальцами вдоль щелки. Смущение и ощущение полного позора овладели девушкой, но к этому примешалось странное чувство волнения, заставившее ее протяжно вздохнуть. При всем при этом монахиня даже не помышляла о сопротивлении, понимая, что так или иначе этот ужасный мужчина все равно будет проделывать с ее телом, все, что ему заблагорассудится. Поэтому Паулина покорно застыла с чуть разведенными коленями и заложенными за спину руками...
— Еще недостаточно, — проворчал загадочно сатанист, а потом пожал плечами: — Ну что ж, будем доводить до кондиции.
Его рука обвила тонкую талию, крепко прижав к собственному бедру, и девушка испуганно затрепетала, почувствовав, как к ее шелковистой коже прикасается горячий, подрагивающий, словно в нетерпении, греховный стержень... Но это показалось ей почти пристойным по сравнению с тем, что произошло дальше.
Фержи чуть наклонился и вдруг ввел пару пальцев в ее влагалище. Паулина жалобно вскрикнула, ощущая недостойную греховность того, что он с ней сделал. Но потом мужчина пару раз двинул рукой, и она почувствовала, как ходят внутри чужие пальцы, обнимаемые трепещущими складками...
Ее тело бессильно обмякло на сгибе локтя, когда сатанист вдруг стал с неистовым ожесточением трахать услужливо предоставленное влагалище. Это было грубо, непристойно и отвратительно! Пальцы сновали с такой быстротой, словно были иглой швейной машинки, и девушка, закинув лицо к потолку могла только всхлипывать от беспомощности и иногда вскрикивать, когда было особенно больно от напора жестокого насильника. Впрочем (и девушка боялась признаться в этом себе) неумолимые пальцы приносили не только боль и чувство опозоренности, но и пока слабое удовольствие. В это невозможно было поверить, но трясясь всем телом под бешеным напором сатаниста, застывшая в недостойной позе, она ощутила странное наслаждение от грубого противоестественного акта... Она и не поверила, сломленная и покорная чужой темной воле...
— Ну, что ж, уже лучше, — констатировал Фержи, довольно ухмыльнувшись и доставая пальцы из узкой трепетно пульсировавшей щелки.
Паулина на краткий миг почувствовала разочарование, когда пальцы ее покинули. Она стояла на трясущихся ногах, все еще вздрагивая и всхлипывая от того, что с ней только что проделали... При этом она не позволила себе расцепить руки за спиной, покорно предоставляя мужчине любоваться своим стройным телом.
— Но недостаточно... — опять непонятно пробурчал Фержи, вальяжно располагаясь на ложе и неторопливо водя сжатыми пальцами по члену.
Паулина поспешно отвела взгляд, испуганная собственной реакцией на зрелище неприкрытой мощи. Она судорожно облизала губы и беспрекословно выполнила следующее распоряжение сатаниста: легла на пол и широко развела бедра перед ним. Несмотря на непристойность и позор, девушка надеялась, что произошедшее только что не повторится. Лучше уж так — с широко раздвинутыми ногами и неприглядной демонстрацией нежной щелки, чем снова с двумя снующими внутри пальцами! К тому же можно смотреть в потолок, чтобы не видеть этот ужасный мужской инструмент, внушающий странный непонятный трепет.
Но не все оказалось так просто...
— Проведи пальчиком вдоль щелки, — приказал сатанист.
Паулина охнула, зажмуриваясь от очередного позора. Как ни унизительно было лежать, предельно раскрытой перед расположившимся напротив мужчиной, но проделывать то, что он приказывал, было совсем невозможно.
— Что я сказал? Или ты хочешь, чтобы я это проделал?
Монахиня испуганно пискнула и поспешно положила ладонь на нежные половые губки, отозвавшиеся напряженной пульсацией. Странно, но они были чуть увлажнены, и поэтому пальчики почти без усилий скользнули вдоль щелки. Из груди вырвался полувстон, непонятно чем вызванный — то ли беспросветным отчаянием, что приходится проделывать такие неприглядные вещи перед мужчиной, то ли определенной долей странного удовольствия. Девушка закусила губку, пытаясь прогнать унизительные ощущения, но сатанист был неумолим:
— Быстрее!
Распростертая на полу монахиня вздрогнула и покорно задвигала рукой, снова ощутив себя марионеткой. И неизвестно, что было хуже — мужские пальцы или собственная ладонь, потому что тонкие пальцы сами находили наиболее чувствительные участки и, двигаясь против воли, автоматически их ублажали...
Неизвестно, что было бы с девушкой, она могла даже позорно застонать, но к счастью Фержи время от времени распоряжался, чтобы она раскрыла свое влагалище перед ним, показывая «свою готовность». Паулина послушно бралась кончиками пальцев за губки и разводила их, едва не корчась на полу от унижения... Однако это помогало на краткие мгновения отвлечься от мучительного наслаждения, производимого ею с собственным телом. Впрочем, потом все оказалось еще хуже — ей приказали иногда вводить внутрь пару пальчиков и иметь себя. В сочетании с нежными ласками влажных складочек это привело монахиню в такое состояние, что она уже готова была умолять сатаниста прекратить сладкую непристойную пытку. К ее облегчению, когда уже пальцы легко проникали во влажное влагалище, Фержи вдруг встал, сказав «Ну, пожалуй, хватит», и приказал сесть на колени.
Паулина послушно выполнила распоряжение, с ужасом обнаружив перед носиком нетерпеливо подрагивающий член, на навершии которого показалась прозрачная капелька. Она застыла в шоке — этот богопротивный орган так близко к лицу? Еще немного, и он прикоснется к ее лицу! Такой отвратительный в своей непристойности... Но и такой сильный и красивый в своей чудовищности... Монахиня едва не застонала от презрения к себе... К себе, позволившей опуститься до каких-то положительных эмоций по отношению к сатанисту и его причиндалам. Нет! Она не позволит себе недостойного поведения!
Монахиня, стоя на коленях в обнаженном виде перед нависшим насильником, подняла на него смиренный взгляд в надежде, что ее покорность и умиротворение остановят его, и ровно спросила:
— Что вы хотите, мсье? Вам лучше остановиться, чтобы не впасть в неоплатный грех.
Сатанист усмехнулся, любуясь восхитительным видом — нежным лицом с непорочными глазами, а рядом — огромный восставший член:
— Отвечаю на первый вопрос... — он сделал паузу, а потом добавил резко: — Соси!
Монахиня даже сначала не поняла, что от нее требуется! Что? Взять в рот этот отросток дьявола? Как он смеет даже думать о таких непристойных вещах?
— Не буду! — помотала головой, глядя широко раскрытыми от ужаса глазами на покачивающуюся перед носиком багровую чудовищную головку. Ее нежные беспорочные губы и... член? Нет, никогда!
Но ее согласия никто не спрашивал! Мужчина намотал светлые волосы на кулак и буквально вжал лицом в свою промежность. Запищавшая девушка ощутила подбородком налитые мощью яйца, а ее носик уперся в увитый венами член, ощущая, как бьется какая-то жилка. Но насильнику этого было мало, и он принялся возить ее лицом по гениталиям, хрипло дыша и глумливо приговаривая:
— А кто говорил, что посвящение — это легко? Придется потрудиться...
Униженная обращением, с пылающими от стыда щечками Монахиня задохнулась и стала ловить ртом воздух... И этим тут же воспользовался насильник, протолкнув багровую головку между нежными губами.
— Не вздумай задействовать зубки, — угрожающе выдохнул сатанист, и из глаз девушки брызнули слезы отчаяния и бессилья... Все! Она уже с членом в ротике, ставшим от этого таким грязным и нечестивым, а мужчина проталкивает его все дальше, едва не забивая в самое горло. От отчаяния монахиня попыталась вытолкнуть осквернивший ее орган языком, но добилась обратного — Фержи рыкнул, словно своими неосторожными действиями она доставила ему удовольствие...
— Ну, что, будешь сосать или предоставишь все мне? — он грубо схватил ее за волосы и поднял несчастное лицо, вперившись в голубые чистые глаза тяжелым взглядом. — Не хочешь сама, значит? Ну, сама напросилась... Дашь знать, когда созреешь...
Сатаниста не остановил молящий взгляд, брови, сложенные домиком, он обратил внимание только на то, как нежно и трепетно обнимают пухлые губы его ствол, а потом с оттягом забил член в узкое горлышко. Золотоволосая головка девушки мотнулась от сильного удара, но ей даже не позволили перевести дух — мужчина принялся засаживать член с размаху...
Паулине казалось, что она попала под отбойный молоток, настолько грубо ее трахали в горлышко. Она чувствовала себя бесправной рабыней, которой пользуются, чтобы удовлетворить низменные инстинкты. «Я — вещь, станок для мужских нужд», — думала монахиня с ужасом... Но главным образом ужас вызывало собственное тело, отозвавшееся на жестокое отношение странной истомой... Ее язычок любовно касался увитого венами ствола при каждом новом проникновении. Хуже того, она вдруг почувствовала, как сначала раз, потом другой, что-то потекло из нее и капнуло между широко расставленных колен.
Монахиня ужаснулась собственным неподобающим чувствам, но не понимала, как остановить все это... Как дать знать трахающему ее в рот мужчине, что она уже готова сама сосать ему? Как это сделать, если рот широко раскрыт, а горячая толстая головка — в горле? Когда пальчики беспомощно цепляются за мускулистые бедра то ли в попытке оттолкнуть насильника, то ли, наоборот, подтолкнуть его к еще более активным действиям.
Паулина жалостливо замычала и сомкнула пухлые губы на ходящем во рту стволе, с отчаянием жертвы показывая, что она согласна на все условия... Мужчина еще пару раз жестко проник в узкое горло, а потом остановился, видя, что девушка отчаянно пытается доставить ему удовольствие. И когда он остановился, она со всем прилежанием принялась пылко отсасывать...
Увы, стало только хуже... Это было невозможно представить еще полчаса назад, но сейчас монахиня сосала мужской член, причем старалась делать это с выдумкой и разнообразием, только бы не возобновилось жестокое изнасилование... А может, ее чуть припухшие губки и язычок так стараются, не потому что нет выбора, а потому, что это доставляет извращенное удовольствие? «Почему это происходит со мной?» — задавала Паулина себе вопрос, с отчаянием сопротивляясь желанию заглотить половой орган поглубже, туда, куда он проникал вначале...
Наконец, ее остановили, жестко схватив за волосы и приподняв лицо. Фержи некоторое время рассматривал прекрасное лицо в обрамлении золотистых волос, все измазюканное слюной и смазкой. Его взгляд отметил припухшие чувственные губки, чуть затуманенные голубые глаза...
— Я смотрю, тебе понравилось?
Его вопрос звучал скорее как утверждение, и монахиня расплакалась от унижения: неужели он понял, в каком она состоянии? Неужели он понял, что получил еще больше власти над ней, хотя это и кажется невозможным!
Сломленная морально девушка покорно залезла на ложе, когда прозвучал такой приказ, а потом все так же послушно выполнила и другие последовавшие распоряжения: улечься лицом на тонкую подушку и прогнуться в спине. Она чувствовала себя бесправной рабыней, но ничего не могла с собой поделать — ее текущая дырочка нетерпеливо пульсировала в предвосхищении унизительного акта с сатанистом...
И лишь когда мокрая щелка почувствовала горячее твердое навершие, прошедшееся по нежным складкам, монахиня предприняла последнюю попытку остановить ту непристойность, что собирался сотворить с ней мужчина.
— Пожалуйста, — жалко залепетала она, вздрагивая от движений и пошлепываний по промежности, сгорая одновременно от нетерпения и позора, — не делайте этого... Вы не можете этого сделать...
В ответ она получила жесткий шлепок, айкнула, но не посмела возразить, зажмуриваясь от унижения и понимая, что вздрогнувшая упругая плоть только усилила нечестивое желание, пронзительно отдавшись между ног сладкой судорогой.
— Не могу этого сделать? — судя по голосу сатанист глумливо ухмылялся. — Да ты сейчас сама попросишь об очередном этапе посвящения.
Он опять смачно приложился ладонью к попке. Паулина снова айкнула, а потом ей пришлось закусить губку, потому что шлепки посыпались на ее многострадальную попку. Она уже взвизгивала каждый раз, продолжая между ударами кусать губы — это было невозможным, но экзекуция не только не убила порочное желание, но наоборот разожгла такую страсть, что монахиня, едва не сгорая от унижения, пропищала:
— Пожалуйста, возьмите меня!
При она этом отчаянно надеялась, что Фержи воспримет ее слова, не как мольбу о близости, а как просьбу прекратить боль.
— Ну, вот видишь, как это легко — попросить мужчину трахнуть тебя?... А теперь раскрой свою дырку.
Паулина едва не застонала от унижения — она уже повела себя, как грязная шлюха, предложив взять себя. Но теперь она представила, какое представляет зрелище: стоящая раком с высоко вздернутой попочкой, горящей от порки, услужливо предоставляя свои дырочки на неприкрытое обозрение, а теперь еще и приглашающе раскрывая пальчиками влагалище перед членом — увы, она без промедления выполнила то, что ей приказали...
Монахиня надеялась на отрезвляющую боль, когда ее лишат девственности, но...
Прежде всего, она получила еще один удар по многострадальной заднице, но мужская рука не покинула упруго вздрогнувшую плоть, а так жестко ее сжала, что девушка взвизгнула, но потом почувствовала, как в испуганно сжавшийся анус проникает большой палец сатаниста, а затем ее тело вздергивают за попку так, что ее колени едва не оторвались от простыни. Боль в безжалостно пронзенном анусе и сжатой железной пятерней плоти была сильнее, чем разрыв девственной плевы. Паулина скулила, понимая, что ворвавшийся член, туго забитый в ее дырочку, сейчас ее порвет, но через мгновение с ужасом поняла, что, во-первых, ее уже размашисто трахают; а во-вторых, она, несмотря на грубое обращение, наслаждается этим процессом!
И, ощущая, как палец крючком в ее попке с каждым ударом приподнимает ее навстречу... как огромный член таранит ее узкое влагалище, едва не разрывая его... как щечка и напрягшиеся соски елозят по постели... и как, наконец, пальчики продолжают услужливо раскрывать губки перед насилующим членом, монахиня заплакала, понимая, что ее мир разлетелся в дребезги, и она отныне — лишь станок для ублажения мужской похоти. Станок, предоставленный в полное распоряжение мужчине, и, увы, очень довольный этим обстоятельством...
Ее какое-то время с остервенением драли, и девушка уже не могла сдерживать сладкие стоны, стараясь сама насадиться на огромный член, распоряжавшийся ее мыслями и чувствами. Но потом Фержи остановился и прохрипел:
— Для третьего этапа нам надо в душ. Покажешь мне, где он находится. А я хочу посмотреть, как ты желаешь проделать путь к нему...
С чувством невыносимой потери Паулина почувствовала, как ее дырочки покидают... Она покраснела, немного протрезвев от дикой похоти, владевшей ею, когда мужской половой орган был внутри.
— Это дальше по коридору, там наша купальня, — задыхаясь, пролепетала монахиня, стараясь не встречаться взглядом с Фержи, только что обладавшим телом и всеми помыслами, чтобы он не заметил похоти в ее голубых глазах... Но как же его слова «как ты желаешь проделать путь к нему»?..
«Нет! Это происходит не со мной! Это не я!» — закричала про себя девушка, останавливаясь перед дверями, упираясь в косяк ладонями, прогибаясь и приглашающе раскачивая бедрами. И самое ужасное, что из ее горла вырвался благодарный стон, когда мужской орган вновь одним ударом ворвался в тесную щелку, едва не достав до сердца...
Следующая остановка была уже в коридоре. Паулина прислонялась к стене лопатками, чуть смущенно наклонила золотволосую головку. Постаравшись укрыть заалевшее лицо за волной волос, но при этом широко расставила колени и приглашающе раскрыла влагалище пальчиками. А потом покорно ожидала, пока сатанист неторопливо приблизится, с усмешкой оглядит ее уничтожающе непристойную позу и, наконец, присев, резко задвинет мощное орудие во влажную глубину... Да так, что пальчики оторвались от пола, а сама девушка восторженно вскрикнула...
Так они и оказались в купальне — размеренно ступающий мужчина и женщина, благодарно постанывающая на глубоко загнанном в нее члене и любовно обнимающая его бедра стройными ножками.
Купальня представляла собой каменный зал, где по стенам и с потолка лилась горячая вода из подземного источника, исчезая в сливах на полу, и Паулина сразу оказалась прижатой спиной к шершавой поверхности. Сверху ее заливала вода, она подставляла грудки с неимоверно твердыми столбиками сосков потокам горячей влаги и нетерпеливо елозила на мужском органе в ожидании бурной трепки.
— Ты готова к третьему этапу посвящения? — хрипло спросил сатанист, неторопливо поддавая бедрами, отчего каждый раз девушка ахала и закатывала глаза. — Чтобы стать настоящей ведьмой?
— Да, готова... — простонала она, понимая, что пала так низко, что готова продать душу, лишь бы обладание ее телом продолжалось и продолжалось.
— Вымой меня, — приказал Фержи, снимая стройное тело с члена и ставя его на пол, залитый водой сантиметров на пять, и монахиня, быстро сориентировавшись, села на колени, с восторгом наблюдая за подрагивавшим перед носиком огромным органом, и принялась обмывать его от собственной крови. Процесс так захватил ее, что после ополаскивания она нетерпеливо вобрала головку в рот и принялась сосать, вычищая все складочки языком.
— Выеби свою ведьму в рот! — попросила Паулина, задыхаясь от страсти и желая услужить мужчине, как только может.
Фержи не заставил себя упрашивать и принялся засаживать член ей прямо в горло... И она, ощущая, что едва не проглатывает толстую головку, с восторгом поняла: перед соблазном никак не возможно устоять, и запустила пальчики во влагалище...
Насытившись грубой обработкой ротика своей партнерши, Фержи положил ее на пол в струящуюся воду, приказав поднять ногу, и она беспрекословно подчинилась.
— Я хочу тебя в зад, — выдохнул мужчина, пристраиваясь сзади.
— Ты меня порвешь! — простонала девушка, но ощутила гибельный восторг — она хотела этого, хотела, чтобы ее трахали и в третью дырочку, которую она уже была готова бестрепетно предоставить для ублажения мужчины. Ее пальчики с трудом обхватили толстый член и приставили к анусу...
Было больно, но Паулина, хрипя от боли и наслаждения, сама вводила член в девственную попку, высоко задрав одну ножку и уронив голову в воду. Неимоверно растянутое колечко невыносимо горело и пульсировало, беспощадно растянутое огромным органом, но, в конце концов, женское тело было насажено на кол. Оно вздрагивало от боли, из горла рвались клокочущие звуки, губка была прокушена до крови, но через какое-то время девушка почувствовала, что ее все же взяли в попку. Она чувствовала себя эскимо на палочке, пока мужчина не начал осторожно двигаться внутри... Его руки были не столь нежны. Фержи грубо тискал нежные девичьи груди, едва не отрывая соски или так же грубо сжимал промежность, иногда жестко трахая пальцами по-прежнему мокрое влагалище... И это стало приносить удовольствие, особенно возбуждающе действовало осознание, как трутся член и пальцы через тонкую перегородку внутри...
И Паулина не выдержала. Первый в жизни оргазм был настолько ярок, что ее тело забилось на члене и даже мимолетная мысль, что теперь уж точно ее порвут, не остановила сладких конвульсий. Она кончала долго и протяжно, крича и бессвязно благодаря мужчину за то, что он показал ей, кто он такая... как она подвержена плотским ощущениям... А потом глубоко в попке разорвалась бомба — сатанист кончил ей прямо в задний проход, выжигая горячей спермой и заставляя снова и снова сокращаться: попку — на толстом стволе, а мышцы влагалища — на собственных пальчиках...
Когда монахиня пришла в себя, сатаниста уже не было. Она лежала в теплой воде на боку, чувствуя, как из попки до сих пор вытекает сперма. Все тело болело, растянутые дырочки саднило так, словно по ним прошлись наждачной бумагой.
Девушка с трудом поднялась, подмылась и поковыляла в свою келью. «Как я могла опуститься до такого? Как же я низко пала! Отдалась сатанисту, обслуживая его со всем прилежанием всеми дырочками, и сама наслаждалась при этом!». Она ругала себя, но понимала при этом, что повторись все сначала, снова стала бы не рассуждающей сучкой для мужского ублажения... Самое ужасное, несмотря на ломоту и боль, ей снова хотелось испытать ощущения, которые совсем недавно приносили неимоверно растянутые влагалище и попка... Да и губы (о, ужас!) уже соскучились по мужскому члену.
Войдя в келью, монахиня застонала и, взяв со стола большое черное распятие, прижала его груди и забилась в уголок на постели. Молитва не шла, постоянно вытесняемая видениями того, как ее трахали во все щели... Розовый язычок облизнул верх распятия раз... другой... И через какое-то время девушка осознала, что посасывает массивный крест, словно мужской член.
Она вздохнула: видимо это ее предназначение... Ее бедра широко раздвинулись, и Паулина, снова вздохнув со страстным всхлипом, ввела длинную перекладину во влагалище, принявшись ожесточенно себя трахать и вспоминать все перипетии своего грехопадения в мельчайших деталях...
Эпилог. Стройная блондинка с ярко накрашенными чувственными губами, с вызывающими тенями и удлиненными густыми ресницами процокала высокими каблучками по мостовой и толкнула ржавую калитку. Поморщившись от скрипа, она миновала дорожку с выбивавшейся из стыков зеленой травой и на пару мгновений остановилась перед внушительной дверью, над которой висело перевернутое распятие. Изящная фигурка в короткой миниюбке, с ножками в сетчатых чулках, в рискованно расстегнутой на упругой груди полупрозрачной блузке замерла, и мало кто мог узнать в яркой чувственной женщине бывшую монахиню Сен-Луанского монастыря. Особенно не соответствовал прошлой жизни порочные голубые глаза... Паулина чуть усмехнулась полными губами, услышав из-за двери приглушенные женские стоны, а потом толкнула дверь.
Перед ней предстал черный алтарь внутри пентаграммы из горящих свечей. На алтаре была распята молодая хорошенькая женщина. Ее руки были привязаны к кольцам над головой, а попка елозила по округлому краю жертвенника. Между ее полных грудей тыла нарисована пятиконечная звезда одним лучом вниз, стройные длинные ноги раздвинуты до предела и закреплены по сторонам, и между ними пристроился Фержи...
— Пожалуйста, не мучь меня больше! — причитала распятая женщина. — Я хочу так же, как и раньше, чтобы ты поимел меня жестко и грубо!
— Ты плохо служила нашему господину и наказана, — буркнул в ответ сатанист и, прищурившись, внимательно оглядел вошедшую Паулину. Узнавание коснулось его глаз, и он усмехнулся: — Добро пожаловать в наш круг!
Девушка чуть улыбнулась и подошла поближе. Повинуясь одному движению мужских бровей, она расстегнула блузку и подставила грудь под лапищу Фержи. Тот ее помял немного и больно ущипнул за сосок:
— Все так же хороша, — кивнул он, не обращая внимания на продолжающиеся бессвязные мольбы распростертой перед ним женщины, елозящей попкой по камню в надежде ощутить мужской член поглубже. Потом сатанист запустил руку под коротенькую юбочку, констатировав: — И все так же готова... Но придется подождать, пока я закончу воспитание... Хотя... Можешь развлечь меня, пока я не двигаюсь в ней...
Паулина кивнула и, встав на колени сзади мужчины, сначала прижалась щечкой, а потом запечатлела поцелуй на мускулистой заднице. Оставив отпечатки губ на каждой из ягодиц, девушка раздвинула их, и острый язычок коснулся ануса в попытке проникнуть внутрь. Девушка теперь отлично знала, что такое римминг, и как доставить удовольствие своему господину его посредством...
PS. Дорогой читатель, если ты добрался до конца истории, не сочти за труд — поставь оценку моему рассказу.