— Не знаю, что и делать. Джейн, что ли, поиметь на сон грядущий?
— Да, сэр!
. ..
«Оказывается, летать — это просто. Нужно только оттолкнуться от краёв постели
и через мгновение оказаться где-то рядом с тобой».
Луис Сепульведа
...
— Впрочем, если вы устали... — с чувством разочарования протянула я, заведомо предвидя твою реакцию, — спектакль перенесём на другой раз.
— Ну уж нет! — поспешил вставить ты.
Я лишь улыбнулась уголками губ. В моих глазах вспыхнули победные искорки.
— Как бы мне тебя взять, и в чём? — задумчиво поинтересовался Майкл у самого себя. Пальцы неторопливо барабанили по ручкам кожаного кресла, в котором ты сидел, прикидывая и так, и эдак. В голове моего режиссёра разворачивалась картина будущего действа.
Итак, на мне пилотка, синяя юбка, белая блузка с коротким рукавом. Воротник чуть расстегнут. В проёме виден крестик на золотой цепочке. Телесного цвета чулки на широкой резинке плотно обтягивают стройные ноги. Туфельки на небольшом каблуке завершают униформу. Для обуви высокий подъём по технике безопасности не предусмотрен.
Майкл сидит развалясь в широком кресле первого класса. Я же принесла ему на подносе шампанское в бокале. Рядом с хрустальной ёмкостью соседствует вазочка с печеньем и всем, что полагается пассажирам в полёте. Наклоняюсь и протягиваю заказ. Пока ты делаешь первый глоток, расстёгиваю молнию на твоих брюках.
— Распахивай ноги пошире, чтобы мне было удобнее выполнять свою работу.
О-о-о! Тонкими пальчиками с изяществом ощупываю находку. Затем обхватываю её ладонью, сжимаю и глажу.
— Сэр, вы волнуетесь перед полётом? — спрашиваю, ощущая пульсацию в руке. В ответ лишь саркастический смешок.
Ты тем временем напряжённо всматриваешься в вырез блузки, после чего начинаешь одну за другой расстёгивать пуговицы.
— Бюстгальтера на тебе, что характерно, не наблюдается.
— Нам, сэр, он по технике безопасности также не полагается! — лукаво ответствую я.
— Твои груди великолепны! — оценивающе констатируешь ты, обхватывая каждую из них. Поначалу едва-едва прикасаешься к чувственным соскам, после чего сдавливаешь с неимоверной силой.
— Ой! — жалобно пищу я, ощущая собственное нарастающее возбуждение и твоё — у себя в ладони.
Повертела головой в поисках возможных свидетелей этой сцены. Кажется, никого нет. В салоне первого класса мы одни. А персонал знает, что ВИП-клиентов надо обслуживать, а не беспокоить. Правда, любопытные коллеги-стюардесски и даже пилоты могут из-за занавески подглядывать, но это меня только возбуждает.
Впрочем, стюардесса была не прочь присутствия других людей, лишь бы те не мешали выполнять Джейн её обязанности и получать от этого удовольствие. Однако, рейс был сугубо частным, а потому наличие нежелательных зрителей было абсолютно исключено.
Не отводя взгляда от твоего пурпурного Красавца в глянцевитой шапочке, кончиками пальцев поддёрнула кверху форменную юбку. Встала перед тобой на колени. Расположенное впереди кресло пребольно стукнуло о бедро. Поморщилась и с досадой подумала: завтра будет синяк. Но сегодня влекла к себе красная лампочка, пульсирующая между твоих ног. Влекла и манила так, как зовёт голубое небо наш самолёт. Он набирает высоту, устремляясь всё выше и выше!
Осторожными движениями выпускаю твоего Богатыря на свободу. Наклоняюсь, постепенно погружая его в свой ротик. Вначале в глубине скрывается округлая головка, после чего до самого упора входит и весь стержень. Мой носик утыкается в жаркий пах. Я судорожно всхлипываю и, кажется, втягиваю вовнутрь воздух всего салона. Чувствую, как пилотка начинает съезжать на бок. Твои руки хватают меня и натягивают на хер, въёбываясь в мою глубь до самого горла.
Слышу твоё одобрение:
— Прекрасно, девушка! Вот что значит отличная профессиональная подготовка. Професси-анальная, надеюсь.
Медленно встаю на ноги и поворачиваюсь к тебе спиной. Моментально вздёрнутая к поясу юбка обнажает крепкую попку с желанными тебе профессии-анальными вратами. Вцепилась в кожу сиденья впереди и немного привстала на носочки, примериваясь дырочкой к твоему навершию.
Сама я в восторге от импровизаций, мне нравится разбавлять твой хорошо выверенный сценарий капелькой отсебятины, а потому вволю ласкаю твою верхотуру чёрной воронкой промежду
ягодиц. Дразню, чувствуя, как таю и сама теку от желания. Хочу, чтобы ты взял меня!
— Господи! Пожалуйста!
Станиславский позавидовал бы умению держать паузу.
— Майкл, умоляю!
Нас трясло почище самого самолёта, всеми железками, всеми бортами, всеми деталями.
И здесь...
И тут всё рухнуло в Тартар... Сердце, казалось, ухнуло в желудок, брякнув о его дно.
Крылатая машина со скрежетом провалилась в воздушную яму, а твой хуй — вглубь меня!
...
«В разрывах облаков блеснуло море,
Прозрачным оком глянув из глубин.
И солнце мне навстречу — вволю —
С зеркальной глади вод среди вершин
Блестело, снизу, а не с небосвода —
Из вод, из темной тишины
И ослепляло заревом восхода
Летящие — куда? — мои мечты».
(Алла Верная)
...
Твоё «Ух!» и моё «Ах!» слились воедино!
На бёдрах ощущала страстные поглаживания Майкла. Пальцы ласкали верх ног, где упругая резинка чулок врезалась в кожу. Затем они переместились на клитор. Кружа на нём пальцами одной руки, двумя другой трахал мою киску. То привставая, то вновь надеваясь по самую ступицу, медленно скользила по тебе, глотая раз за разом задницей твой рычаг. То и дело сжимала его внутри себя. Ты подавался навстречу мне, вверх, входя таким образом ещё глубже, ещё плотнее. Оба мы едва дышали. Темп становился более быстрым, более отрывистым. Рывками ты вгонял в меня свой огромный ствол. Жопа, словно парашют, раскрывалась от напора могучей силы. Как небесная синь раздувает ткань, заполняя до краёв воздухом, член твой наполнял изнутри, неся эйфорию полёту. Задний люк распахнут настежь и жадно принимал в себя загрузку. Дёргался, загоняя хер ещё глубже мне в задницу и беспорядочно колотя руками по ягодицам.
Затем руки оказались у меня на поясе. Ты приподнял меня, вовсе выйдя на мгновение наружу. После чего, придерживая свой хуй, ввёл его в пизду. Вернув руки на место, стал руководить движениями, то заставляя замирать, то пуская меня вскачь. Капельки пота выступили на лбу. Воздух вокруг казался разреженным, не хватало чем дышать. Ты же не останавливался, долбил и долбил! Писечкой окутывала твой стержень, судорожно стягивала внутри. Кричала, чувствуя, как волны невероятного оргазма пронзают меня до самых кончиков пальцев в элегантных туфельках. Голова билась о кожаную обивку кресла впереди. Спазматически пыталась свести вместе ноги, чувствуя пронзительную боль от скручиваемых тобою сосков. В порыве неуёмной страсти мы сдёрнули ошмётки блузки и отшвырнули их в сторону. Молния невероятного наслаждения бегала по всему телу, словно бы разрывая на части! Позади слышалось шумное дыхание, твои стоны, твой хрип. Ты, кажется, ругался. Уверена, что такого текста не было в сценарии. Да и какой к чёрту сценарий! Я кричала, кричала, кричала... — в ушах раздавался лишь оглушительный грохот сердца!
Ты спросил донельзя хриплым голосом:
— Хочешь принять в себя мой заряд? Проглотить этот огненный салют?
— Да, пожалуйста, подзарядите меня прямо в полёте!
Ощутила, как ты вышел на форсаж, двигатель надсадно заработал, и вот...
— Майкл! — взревела я.
— Джейн! — раздался твой ликующий рык. — Стюардесска ты моя, блядь летучая... или летящая?!
Самолёт трясло и шатало от наших оргазмических содроганий.
Тем временем, просовываю руку между ног. Острыми ноготками осторожно царапаю твои яички.
— Дженни, сука, ты что творишь? — взрываешься и заходишься в истерике непрерывного удовольствия.
Тут же детонирую и взрываюсь сама! Кончаю и кончаю, безостановочно, судорожно хватая ртом воздух.
Чуть позже почувствовала, как ты привалился к моей спине. Ты слегка покусывал её, покрывая россыпью поцелуев. Моя же голова устало и удовлетворённо брякнула о спинку сиденья. Пальцы всё ещё цепляли мёртвой хваткой гладкую обивку.
Осторожно и медленно привстаю с тебя, выпуская наружу. Поворачиваюсь, наклоняюсь, беру твой член в ротик, благодарно обсасываю, омывая. Подхватываю заброшенную блузку.
— Надеюсь, пассажир доволен сервисом нашей авиакомпании?!
— О да, благодарю!
Как восхитительно, на высоте многих километров, над облаками!
...
«Жизнь в городах приучает смотреть разве что себе под ноги.
О том, что на свете бывает небо, никто и не вспомнит...»
(Харуки Мураками)