Ниночка — приятная во всех отношениях умненькая женщина (она хороший собеседник и с ней интересно поговорить на разные темы), ей около 35 (мне было под 45). Черноволосая, без излишней полноты, кожа белая, шелковистая.
Вопрос, кем она будет для меня сегодня — просто любимой женщиной, а-ля языческой богиней, или покорной рабыней — решать мне. Она, как и характерно для женщины, психологически пластичнее и будет соответствовать, слаще обычно получается, когда мой и ее настрой совпадают. Свой настрой она не говорит прямо, но дает мне его понять. За время легкого ужина (вино, фрукты, цветы — по традиции — приношу я) мы оба немножко отходим от дневных треволнений. Теперь секс.
Выбор — сегодня рабыня — я делаю в ванне, и резким хлопком в ладоши зову рабыню к услужению. Ниночка быстро входит и ловко и радостно начинает прислуживать.
Вымытый и вытертый старательными руками рабыни — попытка здесь же в ванне поцеловать член поощряется потрепыванием по щечке или резко пресекается пощечиной — смотря по настроению — вхожу в комнату и сажусь на ложе. Через несколько минут появляется и она, обнаженная, и застывает у порога. Приказываю надеть бусы, браслеты и подать плетку.
Исполнив требуемое, Ниночка опускается у моих ног на колени на предусмотрительно расстеленный пушистый коврик. Здесь я иногда специально медлю, лениво играя ее волосами и давая целовать руку, и тогда скоро начинаю чувствовать ее нарастающее нетерпение. Насладившись ожиданием, я сгребаю ее за волосы и направляю ротиком на член. Она красиво изгибает спину и начинает работать. А я принимаю удобную позу, поставив ноги на ее бедра — удобно и вкусно. Плетка (я выбрал для Ниночки самую нестрашную) начинает с сочным шлепаньем прогуливаться по ее телу. Кстати, о плетке. Вначале мы, по случаю, использовали разные предметы: прут, мой ремень, мои подтяжки, даже кусок парашютной стропы и веревку. Однако эти предметы обычно били слишком больно и при этом показались нам недостаточно сексуальными. Ниночка озаботилась этой проблемой, походила по магазинам и принесла длинную ленту, которая, будучи сшитой в несколько слоев, издавала при ударе о тело очень смачный звук. Однако эта лента скользила по телу слишком уж мягко. В состоянии возбуждения Ниночка просто не замечала ее ударов. А это не то, что требуется. Удары не должны быть женщине почти безразличны. Более сильный удар плетки должен причинять боль, только в этом случае он будет автоматически вызывать у рабыни ту или иную реакцию. Наиболее адекватной для игр оказалась плетка, причем наиболее легкая.
А стегаю я Нинку плеточкой не абы как, а со смыслом. Округлые удары по плечам означают, что я хочу таких же округлых движений язычком по кончику члена. Вытянув ее плеткой по спине или по бедрам, я приказываю глубже насаживаться ротиком. Беспорядочные удары означают приказ ласкать и покусывать промежность, яички, бедра. Более сильные и частые удары — требование более интенсивной ласки, последнее, впрочем, понятно и безо всяких пояснений.
Часто плетка вначале просто скользит по телу рабыни, даже без звука удара. Но Ниночка старается, я возбуждаюсь, и удары плеткой становятся сильнее. Иногда же я изначально бью сильнее, и тогда уже после второй или третьей плетки дыхание у Нинки становится сильно возбужденным, а ласки интенсивными. При более сильных ударах на теле моей красотки остаются красные полоски, но плетка легкая, полоски эти быстро исчезают, и вид ее шелковой шкурки нисколько не портится. Во всяком случае, я никогда не видел на теле Ниночки следов плетки от наших прошлых игр (в отличии от синяков, которые иногда оставались, если я посильнее сжимал ее).
Трудится Нинка старательно и с любовью, а вид ее сверху просто восхитителен, сладострастно прогнутая спина, а далее расширение бедер наподобие арфы. Это расширение у женщин я страшно люблю, именно этому расширению и достается больше всего моих плеток и похлопываний.
Иногда Ниночка пробует проявить строптивость, но рабыне это не позволительно (можно просить). Подавляя непокорство, я крепче захватываю ее левой рукой за волосы, а правой оглаживаю строптивую несколькими ударами плетки. Этого обычно хватает. Нинка покоряется, последующие удары плеточкой уже почти ласкающие, я ослабляю хватку за волосы, и к обоюдному удовольствию, Ниночка вновь допускается к облизыванию члена. Мне часто кажется, что обхватывает она его губками после наказания более жадно и сладостно, чем до наказания.
Поясню, как я понимаю истоки таких игр. Вполне очевидно, что в далеком прошлом прабабушки теперешних женщин многократно становились добычей разъяренных (битвой, охотой, празднованием) мужчин. Покорность дикой воле воина не только частенько спасала им в этой ситуации жизнь, но и способствовала получению здорового потомства. Такие эмоциональные события не могли не оставить след в подсознании ныне живущих мужчин и женщин. Отсюда, как мы, будучи некогд
а дневными животными, подсознательно, продолжаем бояться темноты, например, ночного леса, также мы жаждем испытать волнующие ощущения из жизни наших далеких предков: ярость битв и чувство полного обладания (или рабского подчинения). Естественный образ мужчины при этом отвечает образу мощного воина, которому не нужны никакие дополнительные устройства (типа связываний, кандалов и п), чтобы принудить женщину к повиновению.
Чтобы продлить игру, я в последний момент отдергиваю Нинкины губки от моего готового преждевременно излиться орудия. Голова Ниночки при этом запрокинута назад, а губы ее такие мягкие, теплые и ждущие, ротик полуоткрыт, глаза сияют — никогда не мог решить, когда ее глаза сияют ярче и сильнее: в эти ли минуты, или когда она дергается подо мной в классическом оргазме.
Я врезаюсь ей в рот длинным глубоким поцелуем. Нацеловавшись, снова берусь за плетку. Ниночка понимает и быстренько обхватывает член губками — наша сладострастная игра продолжается.
Когда опасность извержения усиливается, и перерывы на поцелуи уже не помогают, я приказываю покатать себя. Нинка это называет игрой в лошадку. Она становится на колени около кровати, опершись на нее локтями (вариант, ложится животом на кровать — но он чуть менее удобен). А я устраиваюсь на ее «крупе», слегка сжимая коленями бока моей лошадки. Мой вес приходится на бедра, ей не тяжело, а член торчит в воздухе, ни с чем не соприкасаясь, обеспечивая возможность продолжения игры. Нинкино тело начинает играть подо мной, а я активизирую ее движения плеточкой. При игре в лошадку удобно стегать рабыню как по плечам, так и с отмашкой назад — по бедрам и попе. Ниночка частенько подыгрывает, делая вид, что ленится, она провоцирует более сильные с оттяжкой удары плетью по бедрам и попе. Иногда я увлекаюсь и начинаю стегать ее сильнее, чем, возможно, следовало бы. Но в роли лошадки Нинка вполне покорна, ей трудно проявить непокорство, а если она все же начинает проявлять строптивость, то плетка быстро приводит к покорности. Поэтому упругое вкусное женское тело сладострастно играет подо мной ровно столько, сколько я захочу. Естественно, я не переигрываю. Когда вижу, что она устала и сильно вспотела (а плетка по потному телу бьет больнее), я слезаю с моей лошадки и отсылаю ее в ванну. Пока Ниночка смывает пот, я тоже слегка остываю, и можно продолжать игру. Кстати, игра в лошадку весьма эффективна, если женщине мешают какие либо посторонние отрицательные эмоции, сочетание физической нагрузки и сексуальных ощущений обычно способствует более быстрому снятию отрицательного настроя. В этом случае иногда полезно покататься на лошадке подольше.
Отмечу, что сексуальный мотив женщины-лошади отнюдь не оригинален, он легко прослеживается уже в древних мифах. Так, например, волшебного коня Аль-Бурак пророка Мухаммада часто изображают с женским лицом.
Эпизоды верховой езды, облизывания и других игр чередуются с тем, что я вхожу в Ниночку, не доводя пока, однако, до финала. Она мокренькая, и процесс сопровождается сочным чавканьем. Если захочется немного отвлечься и повременить, приказываю подать вина или водки; Ниночка, красиво вильнув бедрами, встает и через пару минут появляется с подносом с рюмочкой и блюдечком с соответствующей закуской. В первый раз она так сделала по собственной инициативе, и это понравилось.
Через часик или немногим более такого времяпрепровождения я не могу более длить сладкую муку, и наваливаюсь на Нинку сверху или приказываю подставиться сзади. Она этого ждет, и обычно уже через несколько минут начинает интенсивно ходить подо мной, так сильно, как редко у нее получается под плеткой при игре в лошадку. Я стараюсь подольше длить ее и свое удовольствие. Затем мне остается насладиться взрывом своих ощущений и видом ее полураскрытого в истоме рта и сладострастно прикрытых или, наоборот, ярко горящих глаз. В экстазе Ниночка даже более прекрасна, чем в позе ласкающей член покорной рабыни. Затем я расслабленно лежу на ней, а Ниночка охватывает меня руками, не хочет отпускать, образуя своим телом перину, слаще которой трудно представить. По ее словам я «легкий как перышко», и ей не тяжело. Этому мне трудно поверить, и через некоторое время я ложусь рядом, а она калачиком пристраивается под бок, голова на моем предплечье, и я, погружаясь в сладкую дрему, свободной рукой лениво ласкаю ее тело, волосы и пупырышки сосков. Перед тем, как задремать, я прикрываю ее покрывалом или одеялом — она более мерзлявая, чем я.
Игра в богиню предполагает ее ножки у меня перед глазами, мои поцелуи этих божественных ножек, губок и всего прочего, каждой складочки на ее теле, которую она захочет, чтобы я приласкал. В ранге богини ей дозволено пнуть своего почитателя божественной ножкой. Но про это в другой раз.
В память о том, как нам было хорошо, счастливой и нескучной тебе жизни в твоем заокеанском далеке. Место твое, к моему сожалению, пока вакантно, аrkhо[email protected]аmblеr.ru
Вопрос, кем она будет для меня сегодня — просто любимой женщиной, а-ля языческой богиней, или покорной рабыней — решать мне. Она, как и характерно для женщины, психологически пластичнее и будет соответствовать, слаще обычно получается, когда мой и ее настрой совпадают. Свой настрой она не говорит прямо, но дает мне его понять. За время легкого ужина (вино, фрукты, цветы — по традиции — приношу я) мы оба немножко отходим от дневных треволнений. Теперь секс.
Выбор — сегодня рабыня — я делаю в ванне, и резким хлопком в ладоши зову рабыню к услужению. Ниночка быстро входит и ловко и радостно начинает прислуживать.
Вымытый и вытертый старательными руками рабыни — попытка здесь же в ванне поцеловать член поощряется потрепыванием по щечке или резко пресекается пощечиной — смотря по настроению — вхожу в комнату и сажусь на ложе. Через несколько минут появляется и она, обнаженная, и застывает у порога. Приказываю надеть бусы, браслеты и подать плетку.
Исполнив требуемое, Ниночка опускается у моих ног на колени на предусмотрительно расстеленный пушистый коврик. Здесь я иногда специально медлю, лениво играя ее волосами и давая целовать руку, и тогда скоро начинаю чувствовать ее нарастающее нетерпение. Насладившись ожиданием, я сгребаю ее за волосы и направляю ротиком на член. Она красиво изгибает спину и начинает работать. А я принимаю удобную позу, поставив ноги на ее бедра — удобно и вкусно. Плетка (я выбрал для Ниночки самую нестрашную) начинает с сочным шлепаньем прогуливаться по ее телу. Кстати, о плетке. Вначале мы, по случаю, использовали разные предметы: прут, мой ремень, мои подтяжки, даже кусок парашютной стропы и веревку. Однако эти предметы обычно били слишком больно и при этом показались нам недостаточно сексуальными. Ниночка озаботилась этой проблемой, походила по магазинам и принесла длинную ленту, которая, будучи сшитой в несколько слоев, издавала при ударе о тело очень смачный звук. Однако эта лента скользила по телу слишком уж мягко. В состоянии возбуждения Ниночка просто не замечала ее ударов. А это не то, что требуется. Удары не должны быть женщине почти безразличны. Более сильный удар плетки должен причинять боль, только в этом случае он будет автоматически вызывать у рабыни ту или иную реакцию. Наиболее адекватной для игр оказалась плетка, причем наиболее легкая.
А стегаю я Нинку плеточкой не абы как, а со смыслом. Округлые удары по плечам означают, что я хочу таких же округлых движений язычком по кончику члена. Вытянув ее плеткой по спине или по бедрам, я приказываю глубже насаживаться ротиком. Беспорядочные удары означают приказ ласкать и покусывать промежность, яички, бедра. Более сильные и частые удары — требование более интенсивной ласки, последнее, впрочем, понятно и безо всяких пояснений.
Часто плетка вначале просто скользит по телу рабыни, даже без звука удара. Но Ниночка старается, я возбуждаюсь, и удары плеткой становятся сильнее. Иногда же я изначально бью сильнее, и тогда уже после второй или третьей плетки дыхание у Нинки становится сильно возбужденным, а ласки интенсивными. При более сильных ударах на теле моей красотки остаются красные полоски, но плетка легкая, полоски эти быстро исчезают, и вид ее шелковой шкурки нисколько не портится. Во всяком случае, я никогда не видел на теле Ниночки следов плетки от наших прошлых игр (в отличии от синяков, которые иногда оставались, если я посильнее сжимал ее).
Трудится Нинка старательно и с любовью, а вид ее сверху просто восхитителен, сладострастно прогнутая спина, а далее расширение бедер наподобие арфы. Это расширение у женщин я страшно люблю, именно этому расширению и достается больше всего моих плеток и похлопываний.
Иногда Ниночка пробует проявить строптивость, но рабыне это не позволительно (можно просить). Подавляя непокорство, я крепче захватываю ее левой рукой за волосы, а правой оглаживаю строптивую несколькими ударами плетки. Этого обычно хватает. Нинка покоряется, последующие удары плеточкой уже почти ласкающие, я ослабляю хватку за волосы, и к обоюдному удовольствию, Ниночка вновь допускается к облизыванию члена. Мне часто кажется, что обхватывает она его губками после наказания более жадно и сладостно, чем до наказания.
Поясню, как я понимаю истоки таких игр. Вполне очевидно, что в далеком прошлом прабабушки теперешних женщин многократно становились добычей разъяренных (битвой, охотой, празднованием) мужчин. Покорность дикой воле воина не только частенько спасала им в этой ситуации жизнь, но и способствовала получению здорового потомства. Такие эмоциональные события не могли не оставить след в подсознании ныне живущих мужчин и женщин. Отсюда, как мы, будучи некогд
а дневными животными, подсознательно, продолжаем бояться темноты, например, ночного леса, также мы жаждем испытать волнующие ощущения из жизни наших далеких предков: ярость битв и чувство полного обладания (или рабского подчинения). Естественный образ мужчины при этом отвечает образу мощного воина, которому не нужны никакие дополнительные устройства (типа связываний, кандалов и п), чтобы принудить женщину к повиновению.
Чтобы продлить игру, я в последний момент отдергиваю Нинкины губки от моего готового преждевременно излиться орудия. Голова Ниночки при этом запрокинута назад, а губы ее такие мягкие, теплые и ждущие, ротик полуоткрыт, глаза сияют — никогда не мог решить, когда ее глаза сияют ярче и сильнее: в эти ли минуты, или когда она дергается подо мной в классическом оргазме.
Я врезаюсь ей в рот длинным глубоким поцелуем. Нацеловавшись, снова берусь за плетку. Ниночка понимает и быстренько обхватывает член губками — наша сладострастная игра продолжается.
Когда опасность извержения усиливается, и перерывы на поцелуи уже не помогают, я приказываю покатать себя. Нинка это называет игрой в лошадку. Она становится на колени около кровати, опершись на нее локтями (вариант, ложится животом на кровать — но он чуть менее удобен). А я устраиваюсь на ее «крупе», слегка сжимая коленями бока моей лошадки. Мой вес приходится на бедра, ей не тяжело, а член торчит в воздухе, ни с чем не соприкасаясь, обеспечивая возможность продолжения игры. Нинкино тело начинает играть подо мной, а я активизирую ее движения плеточкой. При игре в лошадку удобно стегать рабыню как по плечам, так и с отмашкой назад — по бедрам и попе. Ниночка частенько подыгрывает, делая вид, что ленится, она провоцирует более сильные с оттяжкой удары плетью по бедрам и попе. Иногда я увлекаюсь и начинаю стегать ее сильнее, чем, возможно, следовало бы. Но в роли лошадки Нинка вполне покорна, ей трудно проявить непокорство, а если она все же начинает проявлять строптивость, то плетка быстро приводит к покорности. Поэтому упругое вкусное женское тело сладострастно играет подо мной ровно столько, сколько я захочу. Естественно, я не переигрываю. Когда вижу, что она устала и сильно вспотела (а плетка по потному телу бьет больнее), я слезаю с моей лошадки и отсылаю ее в ванну. Пока Ниночка смывает пот, я тоже слегка остываю, и можно продолжать игру. Кстати, игра в лошадку весьма эффективна, если женщине мешают какие либо посторонние отрицательные эмоции, сочетание физической нагрузки и сексуальных ощущений обычно способствует более быстрому снятию отрицательного настроя. В этом случае иногда полезно покататься на лошадке подольше.
Отмечу, что сексуальный мотив женщины-лошади отнюдь не оригинален, он легко прослеживается уже в древних мифах. Так, например, волшебного коня Аль-Бурак пророка Мухаммада часто изображают с женским лицом.
Эпизоды верховой езды, облизывания и других игр чередуются с тем, что я вхожу в Ниночку, не доводя пока, однако, до финала. Она мокренькая, и процесс сопровождается сочным чавканьем. Если захочется немного отвлечься и повременить, приказываю подать вина или водки; Ниночка, красиво вильнув бедрами, встает и через пару минут появляется с подносом с рюмочкой и блюдечком с соответствующей закуской. В первый раз она так сделала по собственной инициативе, и это понравилось.
Через часик или немногим более такого времяпрепровождения я не могу более длить сладкую муку, и наваливаюсь на Нинку сверху или приказываю подставиться сзади. Она этого ждет, и обычно уже через несколько минут начинает интенсивно ходить подо мной, так сильно, как редко у нее получается под плеткой при игре в лошадку. Я стараюсь подольше длить ее и свое удовольствие. Затем мне остается насладиться взрывом своих ощущений и видом ее полураскрытого в истоме рта и сладострастно прикрытых или, наоборот, ярко горящих глаз. В экстазе Ниночка даже более прекрасна, чем в позе ласкающей член покорной рабыни. Затем я расслабленно лежу на ней, а Ниночка охватывает меня руками, не хочет отпускать, образуя своим телом перину, слаще которой трудно представить. По ее словам я «легкий как перышко», и ей не тяжело. Этому мне трудно поверить, и через некоторое время я ложусь рядом, а она калачиком пристраивается под бок, голова на моем предплечье, и я, погружаясь в сладкую дрему, свободной рукой лениво ласкаю ее тело, волосы и пупырышки сосков. Перед тем, как задремать, я прикрываю ее покрывалом или одеялом — она более мерзлявая, чем я.
Игра в богиню предполагает ее ножки у меня перед глазами, мои поцелуи этих божественных ножек, губок и всего прочего, каждой складочки на ее теле, которую она захочет, чтобы я приласкал. В ранге богини ей дозволено пнуть своего почитателя божественной ножкой. Но про это в другой раз.
В память о том, как нам было хорошо, счастливой и нескучной тебе жизни в твоем заокеанском далеке. Место твое, к моему сожалению, пока вакантно, аrkhо[email protected]аmblеr.ru