Психотест: последствия прохождения. Вместо пролога
— Привет, Катюха. Ты почему опоздала на первый урок?
Вопрос сей исходил от Дашки, если точнее — Дашки Тереховой, стоявшей за углом школьного коридора и явно только что перемывавшей кому-то косточки в разговоре с Ингой Черенковой.
Не исключено, кстати, что ей.
Теперь, впрочем, Кате не было до этого особенного дела. Она и прежде-то редко волновалась по этому поводу — ещё не войдя в полной мере в тот возраст, когда с умным видом играют в психоанализ или рассуждают о пороках толпы? — сейчас же у неё были более серьёзные заботы.
Она невольно чуть сдвинула ноги, ощущая холодок под юбкой.
— Дай, пожалуйста, пройти.
— Препод по математике сказал, что те, кто не был на уроке, могут потом не приходить, так как экзамен всё равно не сдадут, — бросила вдогонку Инга. — Сегодня проходили... — и она выстрелила длинным названием сложной математической дисциплины, всё равно не отложившимся у Кати в уме.
То, что ей предстояло, было, пожалуй, пострашнее экзамена.
Ответственней.
Сердце одиннадцатиклассницы сжалось от одной мысли о том, что будет, если её на этом поймают.
Позор?
Родительское собрание?
Что-нибудь ещё?
Воображение Кати — в виртуальной паутине цифровых грёз, впрочем, она именовала себя Фэйли, и в те редкие моменты, когда ей случалось думать о себе в третьем лице, она предпочитала звать себя именно так, — накручивало вираж за виражом, выдумывая невероятное и даже то, чего в принципе никак не могло произойти.
Она приоткрыла дверь в класс.
Сев на своё обычное место — то есть за третью одиночную парту спереди у окна, кабинетная система со всеми её плюсами и минусами пока что не добралась до её класса, — Фэйли чуть вздрогнула, ощутив нагими ягодицами через ткань юбки холод пластикового стула.
Ещё одно напоминание.
Трусики она сегодня специально сняла, собираясь в школу. Школу, сегодняшний визит в которую она чуть было уже наконец не решилась прогулять.
Поняв, однако, в последний миг, что это не спасёт от Задания.
Что ж, почти на всём протяжении сегодняшней дороги от дома к зданию школы ей казалось, что встречающиеся изредка прохожие провожают её понимающими оценивающими взглядами. Только что не прося приподнять юбку.
Фэйли невольно запунцовела.
Рука её тем временем проворно извлекла из ранца мобильник. Привычное движение пальца — включён видеозаписывающий режим. Беззвучного типа.
Память её телефона — особенно с учётом недавнего апгрейда — позволит вести запись на протяжении пятнадцати-двадцати минут. Зачем, ну зачем она сказала об этом тому гнусному индивидууму? Будто никак нельзя было догадаться, что он расспрашивает её не блага ради.
Кусочек липкой ленты позволил прикрепить сотовый телефон к нижней поверхности парты.
По сути, превратив его в видеокамеру полускрытого образца, снимающую происходящее под партой.
Под её партой.
Катя поспешно разогнулась и, кажется, разогнулась очень вовремя, ибо переменка подошла к концу, места за соседними партами тем временем вовсю начинали занимать её одноклассники. Включая Костю Свиренкова, мысль о котором всегда заставляла Катю покраснеть.
Хотя скоро у неё появятся куда более весомые поводы к стыду. Внезапно вспомнив кое о чём, она раздвинула под партой ножки — предоставив объективу мобильника наиболее удобный обзор — после чего предсказуемо заалела.
Интересно, как долго будет продолжаться эта безумная кабала, в которую она себя чуть ли не добровольно ввергла? Хотя и не желая того, но тем не менее имея возможность остановиться едва ли не на каждом шаге погружения в ловушку, теперь затянувшую её с головой?
Катя отчётливо помнила самый первый шаг.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
«Психологический тест MatrixOpening v. 1.0».
Фэйли — в Сети только и исключительно Фэйли — приоткрыла рот. В зрачках её отражалось здоровое любопытство и зеленоватый отсвет жидкокристаллического монитора.
Юная, совершенно незрелая внутренне девушка — чувствующая себя порою ещё девчонкой? — осваивающая бездонный и обманчивый мир компьютерных миражей.
Сколько историй можно было бы сочинить об этом?
«Программа данного тестирования является закрытой совместной разработкой британского психологического института и китайских разведывательных служб. При построении программы использовались как новейшие достижения в области естествознания и психологии, так и эзотерические данные из неизвестных широкой публике древних сакральных архивов».
Звучало заманчиво.
«Вопросы теста генерируются тридцатиступенчатым алгоритмом и специфика их индивидуальна в зависимости от личности тестируемого. В случае полноценного и максимально широкого заполнения ячеек опросника тест представит вам точное текстуально зафиксированное выражение Вашей судьбы на ближайшие 18 лет с половиной лет с детальным перечнем проблематичных мест и пунктов разветвления».
Заглянуть в будущее?
«Некоторые пункты опроса, особенно касающиеся собственных имён или акронимики, могут показаться Вам не имеющими смысла. Тем не менее, с учётом существования акаузальных взаимосвязей между вибрацией морфем и кармическими пластами судьбы, корректное заполнение всех ячеек программы тестирования необходимо для адекватного прогноза Вашего будущего».
Фэйли нахмурилась. Не все слова были ей понятны.
«Тест целиком конфиденциален. В целях обеспечения безопасности личных данных тестируемого и его судьбы, полученный им прогноз будет автоматически выслан на указанный им при прохождении теста электронный почтовый адрес».
Девчонка чуть закусила губу.
Всё понятно, надо указывать e-mail...
Что до вопросов теста, то они довольно быстро начали ввергать её в крайнее смущение. Часть вопросов открыто посягала на её анонимность, требуя раскрыть не только её социальный статус и возраст, но и детали вроде её класса, её парты или даже — вон она, та загадочная акронимика! — имени одноклассника, к которому она питает тёплые чувства. Иные вопросы были попросту грязными, вроде, например, «Как часто Вы мастурбируете?», «Каким способом Вы предпочитаете это делать?», «Какой из применённых Вами способов был самым противоестественным или необычным?» — причём здесь впридачу к указанным вариантам ответов предлагалось окошко для ввода произвольного текста — или «Фантазировали ли Вы когда-нибудь об изнасиловании?». Ознакомившись с комментариями других людей к этому тесту — на том сайте, где она обнаружила тест, вроде бы можно было оставлять комментарии, — Фэйли выяснила, что, похоже, вопросы подобного характера достались ей одной. Одному из комментаторов тест подсовывал вопросы спортивно-бейсбольного характера, другого старательно мучал кулинарией.
Что же в ней, в Фэйли, такого, что тридцатиступенчатый алгоритм пытает её личными скользкими вопросами? Неужто она, Фэйли, действительно такая уж извращенка? В лет восемнадцать, конечно, следует не стесняться того, а скорее гордиться, но назойливость странного теста почему-то смущала её, заставляя вновь ощущать себя незрелой школьницей.
С другой стороны, как и любой подросток, в глубине души она давно подозревала свою извращённость. Взять хоть её реакцию на грязные вопросы теста — нормальная девчонка, как подозревала Фэйли, давно закрыла бы этот дурацкий опросник, хоть пропади пропадом будущие годы её судьбы, но она почему-то продолжала отвечать с краской на щеках и даже будто лёгким возбуждением?
Прочитанные ею комментарии к тесту, между строк говоря, были довольно однообразны по своему слогу и стилю. Так, будто их писал один и тот же человек.
Но внимания на это Фэйли тогда не обратила.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
— Назовите какое-нибудь слово, чтобы мы могли разобрать его по составным частям. Вот ты, Шепетов, назови.
— Осень, — отозвался скучающим тоном главный бузотёр класса.
Нина Дмитриевна помолчала.
— Осень. Хорошо, осень... Кто знает ещё какое-нибудь слово? Скажем, вот ты, Щеглова?
— А?
Катя панически вскинула взгляд, одновременно — невольно — сдвинув под партой колени.
Чувствовала она себя не лучшим образом, чему способствовало как полученное накануне задание, так и непредсказуемый безумный вывих учебной программы. То ли подчинившись наплыву маразма чиновников из Госдумы, то ли прислушавшись к советам психологов, но в программу было решено на день ввести давным-давно позабытые и рассеявшиеся в памяти учеников сведения. Кто будет в последнем учебном году разбирать структуру слова по буквам?
— Я говорю, слово. — Нина Дмитриевна смотрела на Катю так спокойно и при этом так строго, словно прекрасно знала, воспоминаниям и действиям какого характера предавалась невинная с виду девочка. — Назови какое-нибудь слово, Катя. Желательно, подлинней.
Школьница опять чуть заалела. Выдав с ходу первое же вынырнувшее из её подсознания.
— Трид-дцатис-ступенчатость.
Она чуть запнулась. По классу прошли смешки.
Нина Дмитриевна подняла брови.
— Очень хорошо. Тридцатиступенчатость, — со вкусом повторила она. — Слово сложное и содержащее в себе целых два корня. Первый корень — «тридцат», — она поспешно записала слово на доске и выделила дугой названный ею корень, — по происхождению сам составной, но анализировать его структуру мы сегодня не будем. Внимание, вопрос: кто правильно назовёт нам второй корень?
Катя, она же Фэйли, опустила взгляд обратно на листы тетради. Коленки её меж тем снова раздвинулись, а левая ладонь, только что чуть панически не выдернутая из-под парты на виду у всех, продолжила медленные поглаживания треугольничка чувствительной складчатой кожицы под её юбкой.
Делая это, она чуть ли не умирала от стыда.
Что, если кто-то заметит?
На миг ей чуть было не показалось, что Нина Дмитриевна всё видит своим всевидящим оком. Это был страшный миг, но, кажется, тревога оказалась ложной.
Что, если её засечёт кто-то из сидящих в том же ряду ребят?
Например, Свиренков Костя?
К щекам её вновь прилила кровь, и школьница вдруг поймала себя на странном, противоестественном возбуждении. Ей как будто хотелось, чтобы Костя обнаружил её за этим, увидел её руку сейчас под партой. Она, кажется, была бы готова тогда умереть — и в то же время ей этого странным образом хотелось.
Она ощутила, что движения её пальчиков ускорились, — и кровь к её щекам прилила с новой силой.
Она придвинулась к парте как можно плотнее, чтобы снизить до нуля шансы, что хотя бы кто-то подсмотрит происходящее под ней.
И ускорила ещё более движения пальчиков, представляя себе при этом — воистину парадокс — как за происходящим под её партой подсматривает Костя.
Случайно.
Фэйли тихо застонала.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
«Значит, с помощью шоколадного батончика?»
Сердце девчонки словно бы покрылось ледяной изморозью и мгновением позже рассыпалось мириадами блестящих осколков в эту секунду. Она смотрела неверящими глазами на экран жидкокристаллического монитора, отображающего в настоящий момент страничку её электронного почтового ящика с новопришедшим письмом — текст заголовка которого приведён выше — и чувствовала, как мир вокруг неё плывёт и рушится в пыль.
Она уже почти забыла о том подставном тесте.
Постаралась забыть, точнее.
Хотя, когда она старательно ответила на все вопросы китайско-британского научно-эзотерического теста и, приготовившись получить на свой почтовый ящик прогноз своей судьбы, увидела вместо этого надпись «Тест, который Вы так старательно заполняли, был шуточным. Данные Вами ответы на вопросы теста будут отправлены не Вам, а одному хитрому мерзавцу, специально придумавшему этот тест, чтобы узнавать маленькие пошлые тайны» — сердце её ёкнуло почти как сейчас.
С тех пор, однако, длительное время ничего не происходило. Фэйли постепенно успокоилась, уверовав, что её тайны никто не собирается афишировать. Кто знает, в конце концов, ведь мог же автор теста заболеть чем-то неизлечимым?
И вот теперь — это письмо.
Она кликнула по виртуальному конвертику, раскрывая его.
«Значит, с помощью шоколадного батончика? Ты довольно интересная девочка, ты это знаешь?»
По телу Фэйли прошла дрожь.
Изо всех сил пытаясь натянуть на себя спокойную личину её почти взрослого солидного сетевого альтер-эго — хотя и помня с ужасом, что собеседнику известен её истинный возра
ст, — она дрожащими пальцами отстучала в ответ:
«Разве это плохо?»
«Всё хорошо, что приносит удовольствие. Вот как раз об удовольствии я и хочу поговорить. Ты не против, если мы перейдём на удобную для разговора страничку? А то через почту говорить неудобно, при том что специального почтового агента у меня нет».
Адрес странички прилагался.
Катя — или Фэйли? не слишком ли слабой она чувствует себя сейчас для игры во множественность личностей? — послушно перешла на указанную в письме страничку, чувствуя себя мухой, садящейся на одну из радиальных нитей паутины.
«Я здесь».
«Вот и хорошо, — возникло ниже ответное сообщение от незнакомца вместе с датой и временем его отправки. Псевдоним незнакомца, как и его почтовый ящик, представлял собой маловразумительную комбинацию букв и цифр, что же до Фэйли, то, похоже, сервис этой странички автоматически авторизовал её по аккаунту в социальной сети. — Ты и вправду экспериментировала с шоколадным батончиком? Ведь он же липкий и тающий».
Фэйли испытала волну панического сомнения по поводу того, стоит ли ей поддерживать тему. Может, сказать, что она пошутила?
«Только один раз. Я просто попробовала».
«Приятно было?»
Тут Фэйли ощутила искушение ответить матерным образом — как, собственно, ответило бы большинство её сверстниц в Паутине. Она, однако же, с давних пор себя ставила интеллектуалкой и почти что акселераткой — не только в психическом, но и отчасти даже в физическом плане, пережив ещё в n-надцать лет шквал довольно абстрактных, но сумасшедших сексуальных фантазий, о которых ныне старалась не вспоминать.
Так что ответила она вполне вежливо и корректно:
«Не твоё дело».
«Вообще-то моё».
«Почему ещё?»
«Ты — Фэйли, загадочная сетевая персона, любительница киберпанковской философии и сочинительница неплохих стихов, но в то же время — не подозревающая о многих элементарных аспектах современной Сети юная девчонка. Мне известен твой почтовый адрес, твоя страничка в МоёмМире, твой аккаунт в социальной сети и даже номер твоего телефона — к слову, не называть ли мне тебя Екатериной Щегловой? Что до информации, почерпнутой о тебе из добросовестно заполненного тобою теста, то её не стоит и поминать. При желании я могу распространить о тебе пикантные сведения по обе стороны экрана».
«Зачем?» — в испуге набрала Фэйли, прежде чем успела понять, что, собственно, набирает.
«Затем, например, что ты не хочешь делиться со мной другой пикантной информацией. Мне нравится, когда человек не стесняется заявлять о том, что он делает».
Фэйли несколько раз слезящимися глазами перечитала обе фразы, прежде чем нашла в них хоть что-то понятное.
«Какой информацией?»
«Ну, например, расскажи о том, как ты применила батончик не по назначению, какие мысли и настроения этому предшествовали, что тебя к этому подтолкнуло, какие ощущения ты при этом испытала и что сделала потом. Мне просто хочется узнать чуть-чуть больше об одной из прошедших тест».
Катя — она же Фэйли — открыла рот и снова закрыла его. Потом так же закрыла и так же открыла глаза.
После чего, чуть прикусив губу, положив руки на клавиатуру и ощущая, как кресло её переплавляется в нечто раскалённое, а сама она от стыда проваливается куда-то в Ад, написала подробную сагу.
Художественно выдержанную не на уровне — в конце концов, она была лишь перепуганной юной школьницей, к тому же ни капли не собиравшейся услаждать слогом своего собеседника. Но — детально описывающую, как она заслушивалась пару раз подозрительными анекдотами про морковь и огурцы, как после случайного просмотра кусочка «Американского пирога» ей пришла в голову безумная мысль про шоколадный батончик, как она завела себя дикостью и запретностью этой идеи, как она раскрыла наполовину обёртку купленного батончика, как она ласкала себя им и даже как она провела потом куском подтаявшего шоколада по своим грудям, оставляя вокруг сосков густой коричневый след.
Вопрос про батончик был не последним в этом разговоре.
То был её второй шаг в мышеловку.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
— С тобой всё в порядке?
Нина Дмитриевна пристально рассматривала её. Всё, что могла сделать блудная ученица Катя, это лишь бешено закивать головой.
Пальчик её с сумасшедшей скоростью гулял в складках клитора. Остановиться она уже не могла — почти что физически.
«Она поняла, — с ужасом подумала Катя. — Она всё поняла. Сейчас она заставит меня встать, а я даже не смогу убрать руку из-под юбки, трусиков на мне нет, все увидят это».
Включая Костю...
Катя изо всех сил закусила губу и вцепилась правой рукой в передний край парты, пытаясь скрыть или хотя бы смягчить бьющие её сумасшедшие оргазмические конвульсии.
Нина Дмитриевна смотрела на неё, слегка нахмурившись и явно ничего не понимая — или лишь изображая непонимание?
Что Кате, однако, было сейчас совершеннейше безразлично.
Она расслабила под партой коленки.
Задание выполнено. Причём совершенно без симуляции — что там говорил Шантажист по поводу своего богатого опыта в подобных делах и по поводу бесполезности симулировать?
Может, хоть теперь он оставит её ненадолго в покое.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
«С тобой приятно беседовать. Я вижу, ты очень милая и сексуально раскрепощённая девочка».
Фэйли не стала пытаться выдавить из себя ответную любезность или хотя бы поставить смайлик. После этого длящегося вот уже несколько часов разговора, затронувшего самые разные темы времяпрепровождения Фэйли или даже её фантазий, она ощущала себя грязной мерзкой извращенкой.
Но кем же тогда должен быть тот, кому нравится выведывать сокровенные детали об этом?
«Ты бы могла сделать для меня одну вещь?»
«Какую?» — осторожно отстучала она.
«Мне бы хотелось увидеть тебя. Тебя целиком, одетую лишь в симпатичное нижнее бельё, в позе Шарон Стоун с её знаменитого фотоснимка — взгляни по ссылке ниже — на четвереньках лицом к зрителю, на лице безумный дерзкий вызов. Только мне бы хотелось, чтобы вместо дерзкого вызова на твоём лице был отражён пик сексуального возбуждения, до которого ты сама себя доведёшь, и чтобы поза твоя отличалась чуть более высоким положением передней половины тела — чтобы в кадре была видна лямка твоих трусиков и твои пальчики над ней. Кажется, ты не из тех девчонок, для которых составляет проблему внезапно сделать такую фотографию и отослать её собеседнику?»
У Кати что-то чуть сжалось внутри, едва она лишь пробежалась глазами по убористому абзацу.
«Я не хочу», — отстучала она, даже не став кликать по ссылке.
«Хорошо».
Фэйли слегка удивилась такой покладистости.
«Ладно, думаю, разговор пора сворачивать. Тебе наверняка надо ложиться спать, чтобы вовремя успеть в школу, а мне ещё надо успеть разослать всем твоим друзьям из френдленты в блогах и соцсетях ссылку на страничку нашего разговора. Сейчас-то страничка открыта лишь для нас двоих, но потом я её приоткрою для общей публики. Кстати, не спеши удалять всех своих френдов, я всё равно скопировал их полные списки».
Катя в очередной раз почувствовала, как мир, Вселенная вокруг неё куда-то проваливается.
Весь разговор во всех красках вновь заиграл в её памяти — начиная с монолога о шоколадном батончике и кончая гораздо более постыдными тайнами. Ей отчётливо представилось, как отдельные моменты этого разговора читает её подруга MinAmix763 или философствующий дайвер uMal.
«Не надо. Пожалуйста!» — набила она.
«Почему?»
«Ну я очень прошу».
Вышло явно неубедительно.
«Зачем тебе это?» — в отчаянии набрала Фэйли.
«Почему бы мне не вывести на чистую воду распутную девчонку перед её друзьями? Может, мне нравится разоблачать малолетних начинающих распутниц, пока они не стали полноценными блудницами».
«Я не такая».
«Такая».
«Ну пожалуйста, ну что угодно, только не это».
Катя уже ощущала, как экран перед её глазами плывёт от слёз.
«Что угодно?»
Катя сморгнула слезу.
«Что угодно».
«Что ж, тогда пришли мне ту самую фотографию, которую я вежливо просил у тебя несколько минут назад. А ты почему-то не захотела мне оказать столь мелкую любезность».
Катя закусила губу.
Взгляд её коснулся лежащего в шкафу на книгах футляра с цифровым фотоаппаратом. Мелькнула было мысль схитрить, сказать, что фотоаппарата нет, — но тут же всплыло безнадёжное воспоминание о том, что в длинном многочасовом разговоре перед этим она уже успела проговориться о наличии у себя не только цифрового фотоаппарата, но и даже веб-камеры.
Она вновь вспомнила некоторые из последних оборотов разговора и почему-то её нервозность усилилась.
«Обещай, что не покажешь моим френдам ссылку на эту страничку, если я пришлю фото. И само фото тоже не покажешь».
«Хитрая. Хорошо, если оно будет в точности соответствовать перечисленным мною условиям, вплоть до нужного выражения лица. Мне безразлично, кстати, есть ли у тебя бельё подходящего фасона, хоть из бумаги его вырезай, лишь бы выглядело ажурно и сексуально. Иначе будешь пересылать заново».
С пылающим лицом Фэйли перечитала требования к снимку.
На этот раз, извлекая цифровой фотоаппарат и готовя себя к съёмке, она с особенной чёткостью ощущала, что делает третий шаг в мышеловку.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Имело ли смысл считать шаги?
Фэйли не знала этого. Так никогда этого и не узнала.
Третий шаг незаметно перерос в четвёртый, а четвёртый — в пятый, когда выяснилось, что обещание незнакомца не показывать френдам фотографии ничуть не распространяется на оффлайновых знакомых Кати, и когда он намекнул — всего лишь намекнул — что Косте Свиренкову было бы интересно узнать, что по нему тайно вздыхает начинающая звезда фотоэротического жанра.
Вскоре Фэйли с ужасом осознала, что стоит перед включенной веб-камерой совершенно нагая и ласкает себя, по сути, на глазах у совершенно незнакомого человека. Причём мысль эта ненормальным образом вызвала у неё прилив невероятного возбуждения, что — очередной парадокс — заставило её ощутить ненависть к незнакомцу.
С каждым следующим шагом Шантажист изобретал нечто новое, ещё более бесстыдное и извращённое, противоестественностью превосходящее предыдущий шаг так же, как куб превосходит квадрат.
На каждом следующем шагу у Фэйли был выбор: согласиться или отказаться.
Весьма иллюзорный выбор.
Что ждало бы её в случае отказа? На втором шагу это была бы осведомлённость её френдов или даже одноклассников с родителями о её непристойных занятиях и фантазиях, на третьем шагу это была бы публикация фотографии Кати Щегловой в бесстыдной позе и в ажурном нижнем белье, на пятом или шестом шагу все увидели бы Катю в таком виде и за такими занятиями, что от одной мысли об этом у Фэйли темнело в глазах.
С каждым шагом ставка повышалась.
Это было очевидно, но сойти с этой карусели Фэйли не могла. Иногда она с тоской вспоминала самый первый, тестовый шаг — когда ей в действительности скорее всего ничего не угрожало в случае отказа. Каким образом Шантажист доказал бы, что имеющиеся у него сведения о Кате имеют отношение к реальной Кате, а не придуманы, целиком или скорее частично, им самим? Вероятно, он тогда брал её на блеф.
А она — купилась.
Осознавая, что это ненормально — пребывать в полной зависимости от абсолютно незнакомого человека, общение с которым происходит исключительно через Интернет, она каждый день со страхом и ожиданием проверяла свой почтовый ящик.
Кто он?
Этого Фэйли тоже так никогда и не узнала. Теоретически он даже мог оказаться её сверстником или на пару лет старше — хотя по общению с ним складывалось впечатление иное, но что, если он намеренно хотел ввести её в заблуждение?
Выполняемые ею ежедневно задания — или даже Задания — оставляли свой отпечаток на её мыслях и даже снах.
Временами ей случалось непроизвольно фантазировать о новых Заданиях, а временами — прокручивать перед сном в голове уже выполненные Задания, при этом поигрывая пальчиками со своей плотью.
Естественно, втайне презирая себя за это.
Однажды Задание не пришло в обычный срок. Странно, но Фэйли тогда как будто даже ощутила некоторое... сожаление?
Секундой позже, впрочем, она испытала дикую злость.
Ощутив себя подопытной мышкой.
Вопрос сей исходил от Дашки, если точнее — Дашки Тереховой, стоявшей за углом школьного коридора и явно только что перемывавшей кому-то косточки в разговоре с Ингой Черенковой.
Не исключено, кстати, что ей.
Теперь, впрочем, Кате не было до этого особенного дела. Она и прежде-то редко волновалась по этому поводу — ещё не войдя в полной мере в тот возраст, когда с умным видом играют в психоанализ или рассуждают о пороках толпы? — сейчас же у неё были более серьёзные заботы.
Она невольно чуть сдвинула ноги, ощущая холодок под юбкой.
— Дай, пожалуйста, пройти.
— Препод по математике сказал, что те, кто не был на уроке, могут потом не приходить, так как экзамен всё равно не сдадут, — бросила вдогонку Инга. — Сегодня проходили... — и она выстрелила длинным названием сложной математической дисциплины, всё равно не отложившимся у Кати в уме.
То, что ей предстояло, было, пожалуй, пострашнее экзамена.
Ответственней.
Сердце одиннадцатиклассницы сжалось от одной мысли о том, что будет, если её на этом поймают.
Позор?
Родительское собрание?
Что-нибудь ещё?
Воображение Кати — в виртуальной паутине цифровых грёз, впрочем, она именовала себя Фэйли, и в те редкие моменты, когда ей случалось думать о себе в третьем лице, она предпочитала звать себя именно так, — накручивало вираж за виражом, выдумывая невероятное и даже то, чего в принципе никак не могло произойти.
Она приоткрыла дверь в класс.
Сев на своё обычное место — то есть за третью одиночную парту спереди у окна, кабинетная система со всеми её плюсами и минусами пока что не добралась до её класса, — Фэйли чуть вздрогнула, ощутив нагими ягодицами через ткань юбки холод пластикового стула.
Ещё одно напоминание.
Трусики она сегодня специально сняла, собираясь в школу. Школу, сегодняшний визит в которую она чуть было уже наконец не решилась прогулять.
Поняв, однако, в последний миг, что это не спасёт от Задания.
Что ж, почти на всём протяжении сегодняшней дороги от дома к зданию школы ей казалось, что встречающиеся изредка прохожие провожают её понимающими оценивающими взглядами. Только что не прося приподнять юбку.
Фэйли невольно запунцовела.
Рука её тем временем проворно извлекла из ранца мобильник. Привычное движение пальца — включён видеозаписывающий режим. Беззвучного типа.
Память её телефона — особенно с учётом недавнего апгрейда — позволит вести запись на протяжении пятнадцати-двадцати минут. Зачем, ну зачем она сказала об этом тому гнусному индивидууму? Будто никак нельзя было догадаться, что он расспрашивает её не блага ради.
Кусочек липкой ленты позволил прикрепить сотовый телефон к нижней поверхности парты.
По сути, превратив его в видеокамеру полускрытого образца, снимающую происходящее под партой.
Под её партой.
Катя поспешно разогнулась и, кажется, разогнулась очень вовремя, ибо переменка подошла к концу, места за соседними партами тем временем вовсю начинали занимать её одноклассники. Включая Костю Свиренкова, мысль о котором всегда заставляла Катю покраснеть.
Хотя скоро у неё появятся куда более весомые поводы к стыду. Внезапно вспомнив кое о чём, она раздвинула под партой ножки — предоставив объективу мобильника наиболее удобный обзор — после чего предсказуемо заалела.
Интересно, как долго будет продолжаться эта безумная кабала, в которую она себя чуть ли не добровольно ввергла? Хотя и не желая того, но тем не менее имея возможность остановиться едва ли не на каждом шаге погружения в ловушку, теперь затянувшую её с головой?
Катя отчётливо помнила самый первый шаг.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
«Психологический тест MatrixOpening v. 1.0».
Фэйли — в Сети только и исключительно Фэйли — приоткрыла рот. В зрачках её отражалось здоровое любопытство и зеленоватый отсвет жидкокристаллического монитора.
Юная, совершенно незрелая внутренне девушка — чувствующая себя порою ещё девчонкой? — осваивающая бездонный и обманчивый мир компьютерных миражей.
Сколько историй можно было бы сочинить об этом?
«Программа данного тестирования является закрытой совместной разработкой британского психологического института и китайских разведывательных служб. При построении программы использовались как новейшие достижения в области естествознания и психологии, так и эзотерические данные из неизвестных широкой публике древних сакральных архивов».
Звучало заманчиво.
«Вопросы теста генерируются тридцатиступенчатым алгоритмом и специфика их индивидуальна в зависимости от личности тестируемого. В случае полноценного и максимально широкого заполнения ячеек опросника тест представит вам точное текстуально зафиксированное выражение Вашей судьбы на ближайшие 18 лет с половиной лет с детальным перечнем проблематичных мест и пунктов разветвления».
Заглянуть в будущее?
«Некоторые пункты опроса, особенно касающиеся собственных имён или акронимики, могут показаться Вам не имеющими смысла. Тем не менее, с учётом существования акаузальных взаимосвязей между вибрацией морфем и кармическими пластами судьбы, корректное заполнение всех ячеек программы тестирования необходимо для адекватного прогноза Вашего будущего».
Фэйли нахмурилась. Не все слова были ей понятны.
«Тест целиком конфиденциален. В целях обеспечения безопасности личных данных тестируемого и его судьбы, полученный им прогноз будет автоматически выслан на указанный им при прохождении теста электронный почтовый адрес».
Девчонка чуть закусила губу.
Всё понятно, надо указывать e-mail...
Что до вопросов теста, то они довольно быстро начали ввергать её в крайнее смущение. Часть вопросов открыто посягала на её анонимность, требуя раскрыть не только её социальный статус и возраст, но и детали вроде её класса, её парты или даже — вон она, та загадочная акронимика! — имени одноклассника, к которому она питает тёплые чувства. Иные вопросы были попросту грязными, вроде, например, «Как часто Вы мастурбируете?», «Каким способом Вы предпочитаете это делать?», «Какой из применённых Вами способов был самым противоестественным или необычным?» — причём здесь впридачу к указанным вариантам ответов предлагалось окошко для ввода произвольного текста — или «Фантазировали ли Вы когда-нибудь об изнасиловании?». Ознакомившись с комментариями других людей к этому тесту — на том сайте, где она обнаружила тест, вроде бы можно было оставлять комментарии, — Фэйли выяснила, что, похоже, вопросы подобного характера достались ей одной. Одному из комментаторов тест подсовывал вопросы спортивно-бейсбольного характера, другого старательно мучал кулинарией.
Что же в ней, в Фэйли, такого, что тридцатиступенчатый алгоритм пытает её личными скользкими вопросами? Неужто она, Фэйли, действительно такая уж извращенка? В лет восемнадцать, конечно, следует не стесняться того, а скорее гордиться, но назойливость странного теста почему-то смущала её, заставляя вновь ощущать себя незрелой школьницей.
С другой стороны, как и любой подросток, в глубине души она давно подозревала свою извращённость. Взять хоть её реакцию на грязные вопросы теста — нормальная девчонка, как подозревала Фэйли, давно закрыла бы этот дурацкий опросник, хоть пропади пропадом будущие годы её судьбы, но она почему-то продолжала отвечать с краской на щеках и даже будто лёгким возбуждением?
Прочитанные ею комментарии к тесту, между строк говоря, были довольно однообразны по своему слогу и стилю. Так, будто их писал один и тот же человек.
Но внимания на это Фэйли тогда не обратила.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
— Назовите какое-нибудь слово, чтобы мы могли разобрать его по составным частям. Вот ты, Шепетов, назови.
— Осень, — отозвался скучающим тоном главный бузотёр класса.
Нина Дмитриевна помолчала.
— Осень. Хорошо, осень... Кто знает ещё какое-нибудь слово? Скажем, вот ты, Щеглова?
— А?
Катя панически вскинула взгляд, одновременно — невольно — сдвинув под партой колени.
Чувствовала она себя не лучшим образом, чему способствовало как полученное накануне задание, так и непредсказуемый безумный вывих учебной программы. То ли подчинившись наплыву маразма чиновников из Госдумы, то ли прислушавшись к советам психологов, но в программу было решено на день ввести давным-давно позабытые и рассеявшиеся в памяти учеников сведения. Кто будет в последнем учебном году разбирать структуру слова по буквам?
— Я говорю, слово. — Нина Дмитриевна смотрела на Катю так спокойно и при этом так строго, словно прекрасно знала, воспоминаниям и действиям какого характера предавалась невинная с виду девочка. — Назови какое-нибудь слово, Катя. Желательно, подлинней.
Школьница опять чуть заалела. Выдав с ходу первое же вынырнувшее из её подсознания.
— Трид-дцатис-ступенчатость.
Она чуть запнулась. По классу прошли смешки.
Нина Дмитриевна подняла брови.
— Очень хорошо. Тридцатиступенчатость, — со вкусом повторила она. — Слово сложное и содержащее в себе целых два корня. Первый корень — «тридцат», — она поспешно записала слово на доске и выделила дугой названный ею корень, — по происхождению сам составной, но анализировать его структуру мы сегодня не будем. Внимание, вопрос: кто правильно назовёт нам второй корень?
Катя, она же Фэйли, опустила взгляд обратно на листы тетради. Коленки её меж тем снова раздвинулись, а левая ладонь, только что чуть панически не выдернутая из-под парты на виду у всех, продолжила медленные поглаживания треугольничка чувствительной складчатой кожицы под её юбкой.
Делая это, она чуть ли не умирала от стыда.
Что, если кто-то заметит?
На миг ей чуть было не показалось, что Нина Дмитриевна всё видит своим всевидящим оком. Это был страшный миг, но, кажется, тревога оказалась ложной.
Что, если её засечёт кто-то из сидящих в том же ряду ребят?
Например, Свиренков Костя?
К щекам её вновь прилила кровь, и школьница вдруг поймала себя на странном, противоестественном возбуждении. Ей как будто хотелось, чтобы Костя обнаружил её за этим, увидел её руку сейчас под партой. Она, кажется, была бы готова тогда умереть — и в то же время ей этого странным образом хотелось.
Она ощутила, что движения её пальчиков ускорились, — и кровь к её щекам прилила с новой силой.
Она придвинулась к парте как можно плотнее, чтобы снизить до нуля шансы, что хотя бы кто-то подсмотрит происходящее под ней.
И ускорила ещё более движения пальчиков, представляя себе при этом — воистину парадокс — как за происходящим под её партой подсматривает Костя.
Случайно.
Фэйли тихо застонала.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
«Значит, с помощью шоколадного батончика?»
Сердце девчонки словно бы покрылось ледяной изморозью и мгновением позже рассыпалось мириадами блестящих осколков в эту секунду. Она смотрела неверящими глазами на экран жидкокристаллического монитора, отображающего в настоящий момент страничку её электронного почтового ящика с новопришедшим письмом — текст заголовка которого приведён выше — и чувствовала, как мир вокруг неё плывёт и рушится в пыль.
Она уже почти забыла о том подставном тесте.
Постаралась забыть, точнее.
Хотя, когда она старательно ответила на все вопросы китайско-британского научно-эзотерического теста и, приготовившись получить на свой почтовый ящик прогноз своей судьбы, увидела вместо этого надпись «Тест, который Вы так старательно заполняли, был шуточным. Данные Вами ответы на вопросы теста будут отправлены не Вам, а одному хитрому мерзавцу, специально придумавшему этот тест, чтобы узнавать маленькие пошлые тайны» — сердце её ёкнуло почти как сейчас.
С тех пор, однако, длительное время ничего не происходило. Фэйли постепенно успокоилась, уверовав, что её тайны никто не собирается афишировать. Кто знает, в конце концов, ведь мог же автор теста заболеть чем-то неизлечимым?
И вот теперь — это письмо.
Она кликнула по виртуальному конвертику, раскрывая его.
«Значит, с помощью шоколадного батончика? Ты довольно интересная девочка, ты это знаешь?»
По телу Фэйли прошла дрожь.
Изо всех сил пытаясь натянуть на себя спокойную личину её почти взрослого солидного сетевого альтер-эго — хотя и помня с ужасом, что собеседнику известен её истинный возра
ст, — она дрожащими пальцами отстучала в ответ:
«Разве это плохо?»
«Всё хорошо, что приносит удовольствие. Вот как раз об удовольствии я и хочу поговорить. Ты не против, если мы перейдём на удобную для разговора страничку? А то через почту говорить неудобно, при том что специального почтового агента у меня нет».
Адрес странички прилагался.
Катя — или Фэйли? не слишком ли слабой она чувствует себя сейчас для игры во множественность личностей? — послушно перешла на указанную в письме страничку, чувствуя себя мухой, садящейся на одну из радиальных нитей паутины.
«Я здесь».
«Вот и хорошо, — возникло ниже ответное сообщение от незнакомца вместе с датой и временем его отправки. Псевдоним незнакомца, как и его почтовый ящик, представлял собой маловразумительную комбинацию букв и цифр, что же до Фэйли, то, похоже, сервис этой странички автоматически авторизовал её по аккаунту в социальной сети. — Ты и вправду экспериментировала с шоколадным батончиком? Ведь он же липкий и тающий».
Фэйли испытала волну панического сомнения по поводу того, стоит ли ей поддерживать тему. Может, сказать, что она пошутила?
«Только один раз. Я просто попробовала».
«Приятно было?»
Тут Фэйли ощутила искушение ответить матерным образом — как, собственно, ответило бы большинство её сверстниц в Паутине. Она, однако же, с давних пор себя ставила интеллектуалкой и почти что акселераткой — не только в психическом, но и отчасти даже в физическом плане, пережив ещё в n-надцать лет шквал довольно абстрактных, но сумасшедших сексуальных фантазий, о которых ныне старалась не вспоминать.
Так что ответила она вполне вежливо и корректно:
«Не твоё дело».
«Вообще-то моё».
«Почему ещё?»
«Ты — Фэйли, загадочная сетевая персона, любительница киберпанковской философии и сочинительница неплохих стихов, но в то же время — не подозревающая о многих элементарных аспектах современной Сети юная девчонка. Мне известен твой почтовый адрес, твоя страничка в МоёмМире, твой аккаунт в социальной сети и даже номер твоего телефона — к слову, не называть ли мне тебя Екатериной Щегловой? Что до информации, почерпнутой о тебе из добросовестно заполненного тобою теста, то её не стоит и поминать. При желании я могу распространить о тебе пикантные сведения по обе стороны экрана».
«Зачем?» — в испуге набрала Фэйли, прежде чем успела понять, что, собственно, набирает.
«Затем, например, что ты не хочешь делиться со мной другой пикантной информацией. Мне нравится, когда человек не стесняется заявлять о том, что он делает».
Фэйли несколько раз слезящимися глазами перечитала обе фразы, прежде чем нашла в них хоть что-то понятное.
«Какой информацией?»
«Ну, например, расскажи о том, как ты применила батончик не по назначению, какие мысли и настроения этому предшествовали, что тебя к этому подтолкнуло, какие ощущения ты при этом испытала и что сделала потом. Мне просто хочется узнать чуть-чуть больше об одной из прошедших тест».
Катя — она же Фэйли — открыла рот и снова закрыла его. Потом так же закрыла и так же открыла глаза.
После чего, чуть прикусив губу, положив руки на клавиатуру и ощущая, как кресло её переплавляется в нечто раскалённое, а сама она от стыда проваливается куда-то в Ад, написала подробную сагу.
Художественно выдержанную не на уровне — в конце концов, она была лишь перепуганной юной школьницей, к тому же ни капли не собиравшейся услаждать слогом своего собеседника. Но — детально описывающую, как она заслушивалась пару раз подозрительными анекдотами про морковь и огурцы, как после случайного просмотра кусочка «Американского пирога» ей пришла в голову безумная мысль про шоколадный батончик, как она завела себя дикостью и запретностью этой идеи, как она раскрыла наполовину обёртку купленного батончика, как она ласкала себя им и даже как она провела потом куском подтаявшего шоколада по своим грудям, оставляя вокруг сосков густой коричневый след.
Вопрос про батончик был не последним в этом разговоре.
То был её второй шаг в мышеловку.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
— С тобой всё в порядке?
Нина Дмитриевна пристально рассматривала её. Всё, что могла сделать блудная ученица Катя, это лишь бешено закивать головой.
Пальчик её с сумасшедшей скоростью гулял в складках клитора. Остановиться она уже не могла — почти что физически.
«Она поняла, — с ужасом подумала Катя. — Она всё поняла. Сейчас она заставит меня встать, а я даже не смогу убрать руку из-под юбки, трусиков на мне нет, все увидят это».
Включая Костю...
Катя изо всех сил закусила губу и вцепилась правой рукой в передний край парты, пытаясь скрыть или хотя бы смягчить бьющие её сумасшедшие оргазмические конвульсии.
Нина Дмитриевна смотрела на неё, слегка нахмурившись и явно ничего не понимая — или лишь изображая непонимание?
Что Кате, однако, было сейчас совершеннейше безразлично.
Она расслабила под партой коленки.
Задание выполнено. Причём совершенно без симуляции — что там говорил Шантажист по поводу своего богатого опыта в подобных делах и по поводу бесполезности симулировать?
Может, хоть теперь он оставит её ненадолго в покое.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
«С тобой приятно беседовать. Я вижу, ты очень милая и сексуально раскрепощённая девочка».
Фэйли не стала пытаться выдавить из себя ответную любезность или хотя бы поставить смайлик. После этого длящегося вот уже несколько часов разговора, затронувшего самые разные темы времяпрепровождения Фэйли или даже её фантазий, она ощущала себя грязной мерзкой извращенкой.
Но кем же тогда должен быть тот, кому нравится выведывать сокровенные детали об этом?
«Ты бы могла сделать для меня одну вещь?»
«Какую?» — осторожно отстучала она.
«Мне бы хотелось увидеть тебя. Тебя целиком, одетую лишь в симпатичное нижнее бельё, в позе Шарон Стоун с её знаменитого фотоснимка — взгляни по ссылке ниже — на четвереньках лицом к зрителю, на лице безумный дерзкий вызов. Только мне бы хотелось, чтобы вместо дерзкого вызова на твоём лице был отражён пик сексуального возбуждения, до которого ты сама себя доведёшь, и чтобы поза твоя отличалась чуть более высоким положением передней половины тела — чтобы в кадре была видна лямка твоих трусиков и твои пальчики над ней. Кажется, ты не из тех девчонок, для которых составляет проблему внезапно сделать такую фотографию и отослать её собеседнику?»
У Кати что-то чуть сжалось внутри, едва она лишь пробежалась глазами по убористому абзацу.
«Я не хочу», — отстучала она, даже не став кликать по ссылке.
«Хорошо».
Фэйли слегка удивилась такой покладистости.
«Ладно, думаю, разговор пора сворачивать. Тебе наверняка надо ложиться спать, чтобы вовремя успеть в школу, а мне ещё надо успеть разослать всем твоим друзьям из френдленты в блогах и соцсетях ссылку на страничку нашего разговора. Сейчас-то страничка открыта лишь для нас двоих, но потом я её приоткрою для общей публики. Кстати, не спеши удалять всех своих френдов, я всё равно скопировал их полные списки».
Катя в очередной раз почувствовала, как мир, Вселенная вокруг неё куда-то проваливается.
Весь разговор во всех красках вновь заиграл в её памяти — начиная с монолога о шоколадном батончике и кончая гораздо более постыдными тайнами. Ей отчётливо представилось, как отдельные моменты этого разговора читает её подруга MinAmix763 или философствующий дайвер uMal.
«Не надо. Пожалуйста!» — набила она.
«Почему?»
«Ну я очень прошу».
Вышло явно неубедительно.
«Зачем тебе это?» — в отчаянии набрала Фэйли.
«Почему бы мне не вывести на чистую воду распутную девчонку перед её друзьями? Может, мне нравится разоблачать малолетних начинающих распутниц, пока они не стали полноценными блудницами».
«Я не такая».
«Такая».
«Ну пожалуйста, ну что угодно, только не это».
Катя уже ощущала, как экран перед её глазами плывёт от слёз.
«Что угодно?»
Катя сморгнула слезу.
«Что угодно».
«Что ж, тогда пришли мне ту самую фотографию, которую я вежливо просил у тебя несколько минут назад. А ты почему-то не захотела мне оказать столь мелкую любезность».
Катя закусила губу.
Взгляд её коснулся лежащего в шкафу на книгах футляра с цифровым фотоаппаратом. Мелькнула было мысль схитрить, сказать, что фотоаппарата нет, — но тут же всплыло безнадёжное воспоминание о том, что в длинном многочасовом разговоре перед этим она уже успела проговориться о наличии у себя не только цифрового фотоаппарата, но и даже веб-камеры.
Она вновь вспомнила некоторые из последних оборотов разговора и почему-то её нервозность усилилась.
«Обещай, что не покажешь моим френдам ссылку на эту страничку, если я пришлю фото. И само фото тоже не покажешь».
«Хитрая. Хорошо, если оно будет в точности соответствовать перечисленным мною условиям, вплоть до нужного выражения лица. Мне безразлично, кстати, есть ли у тебя бельё подходящего фасона, хоть из бумаги его вырезай, лишь бы выглядело ажурно и сексуально. Иначе будешь пересылать заново».
С пылающим лицом Фэйли перечитала требования к снимку.
На этот раз, извлекая цифровой фотоаппарат и готовя себя к съёмке, она с особенной чёткостью ощущала, что делает третий шаг в мышеловку.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Имело ли смысл считать шаги?
Фэйли не знала этого. Так никогда этого и не узнала.
Третий шаг незаметно перерос в четвёртый, а четвёртый — в пятый, когда выяснилось, что обещание незнакомца не показывать френдам фотографии ничуть не распространяется на оффлайновых знакомых Кати, и когда он намекнул — всего лишь намекнул — что Косте Свиренкову было бы интересно узнать, что по нему тайно вздыхает начинающая звезда фотоэротического жанра.
Вскоре Фэйли с ужасом осознала, что стоит перед включенной веб-камерой совершенно нагая и ласкает себя, по сути, на глазах у совершенно незнакомого человека. Причём мысль эта ненормальным образом вызвала у неё прилив невероятного возбуждения, что — очередной парадокс — заставило её ощутить ненависть к незнакомцу.
С каждым следующим шагом Шантажист изобретал нечто новое, ещё более бесстыдное и извращённое, противоестественностью превосходящее предыдущий шаг так же, как куб превосходит квадрат.
На каждом следующем шагу у Фэйли был выбор: согласиться или отказаться.
Весьма иллюзорный выбор.
Что ждало бы её в случае отказа? На втором шагу это была бы осведомлённость её френдов или даже одноклассников с родителями о её непристойных занятиях и фантазиях, на третьем шагу это была бы публикация фотографии Кати Щегловой в бесстыдной позе и в ажурном нижнем белье, на пятом или шестом шагу все увидели бы Катю в таком виде и за такими занятиями, что от одной мысли об этом у Фэйли темнело в глазах.
С каждым шагом ставка повышалась.
Это было очевидно, но сойти с этой карусели Фэйли не могла. Иногда она с тоской вспоминала самый первый, тестовый шаг — когда ей в действительности скорее всего ничего не угрожало в случае отказа. Каким образом Шантажист доказал бы, что имеющиеся у него сведения о Кате имеют отношение к реальной Кате, а не придуманы, целиком или скорее частично, им самим? Вероятно, он тогда брал её на блеф.
А она — купилась.
Осознавая, что это ненормально — пребывать в полной зависимости от абсолютно незнакомого человека, общение с которым происходит исключительно через Интернет, она каждый день со страхом и ожиданием проверяла свой почтовый ящик.
Кто он?
Этого Фэйли тоже так никогда и не узнала. Теоретически он даже мог оказаться её сверстником или на пару лет старше — хотя по общению с ним складывалось впечатление иное, но что, если он намеренно хотел ввести её в заблуждение?
Выполняемые ею ежедневно задания — или даже Задания — оставляли свой отпечаток на её мыслях и даже снах.
Временами ей случалось непроизвольно фантазировать о новых Заданиях, а временами — прокручивать перед сном в голове уже выполненные Задания, при этом поигрывая пальчиками со своей плотью.
Естественно, втайне презирая себя за это.
Однажды Задание не пришло в обычный срок. Странно, но Фэйли тогда как будто даже ощутила некоторое... сожаление?
Секундой позже, впрочем, она испытала дикую злость.
Ощутив себя подопытной мышкой.