Санни (2 часть)
Алик проснулся от телефонного звонка. На экране высветилось имя «Санни».
– Привет, солнышко! – радостно ответил Алик.
– Привет, – тихий голос Санни звучал серьезно и взволнованно, – Закажи меня сейчас. На максимальное время, на все деньги закажи меня.
– Хорошо, а что случилось? Что с голосом?
– Я не могу говорить. Просто закажи меня прямо сейчас, мне очень нужно к тебе. Приеду – расскажу.
– Да, хорошо, конечно, милый. Я сейчас, я быстро!
– Все, пока. Я жду.
Алик немедля вошел на сайт с телефона и заказал Санни на 11 часов и 32 минуты – это все, на что хватило денег, которые положил Санни на его счет. Вместо сообщения «заказ принят» или «отказано», вышла табличка «ожидайте ответа». Через две минуты она сменилась сообщением «заказ принят». Алик с облегчением выдохнул.
Он отправился в ванную и, на всякий случай, привел себя в порядок перед встречей с любимым мальчиком, хотя он и предчувствовал, что встреча будет не совсем такой, как в прошлый раз. У Санни явно что – то случилось, и едет он к нему уж точно не для сексуальных утех. Понимая, что Санни понадобится его поддержка, он решил порадовать его, и приготовил вкусный завтрак: поджарил сосиски, нарезал салат из помидоров, поставил чайник, чтобы заварить чай или кофе.
Вот и долгожданный звонок в дверь. Алик поспешил открыть, и на пороге перед ним предстал все тот же родной человек в шапке и пуховике, застегнутом до подбородка. Только вместо улыбки, на его опухших губах красовалась ссадина.
– Милый, что с тобой случилось?
– Полный пиздец, – тихо и обреченно ответил Санни.
Он разделся, и Алик увидел опухший след от свежего удара на его левой скуле.
– Кто это тебя так? – ужаснулся Алик.
– Это – клиент, – он показал на губы, – А это – босс, – показал на скулу, – Я расскажу тебе все, если ты, конечно, готов выслушать меня… Ты прости, что я так нагрянул к тебе с утра пораньше, мне просто больше негде искать поддержки, Алик. Ты последний человек, на которого я надеюсь… Если ты мне не поможешь, мне остается только вслед за Элли пойти…
– Я не знаю, кто такая Элли, но я готов тебе помочь, заходи, будь как дома, я буду рад сделать для тебя все, что в моих силах…
– Спасибо, Алик, спасибо тебе, друг… Элли – это парень, который работал со мной, который повесился…
Санни прошел в комнату и упал на кровать лицом вниз. Алик присел рядом и стал нежно гладить его по голове.
– Что с тобой произошло, маленький? Как я могу тебе помочь?
Санни приподнялся на локтях и повернул голову в сторону Алика.
– Появился, короче, новый клиент, – начал Санни, – Заказал меня на всю ночь.
– Подожди – подожди, Андрюша, я могу называть тебя так?
– Да, ты можешь.
– Андрюш, я там завтрак приготовил для тебя, вкусненький. Может, покушаем сперва, потом расскажешь?
– Нет – нет – нет, – запротестовал Санни, – Кушать – отменяется. Вообще. Ближайшие несколько дней – нельзя кушать… Спасибо тебе большое, но нет.
– Почему? Ты на диете? Ты ведь и так худенький…
– Не в этом дело… Сейчас объясню тебе… Короче, приехал я к этому упырю, новому клиенту. Он так, вроде цивильно, пригласил меня в зал. Сказал, чтобы я разделся. Я начал раздеваться, и спросил, куда вещи повесить. А он говорит: «Никуда не вешай, кидай на пол в углу». Я не понял, но так и сделал, сложил все вещи на полу. А он такой: «Ты должен знать свое место, и твоим вещам место на полу». И тут он такой подходит к моим вещам, встает на них и начинает вытирать об них ноги. И говорит: «Я презираю таких продажных пидарасов как ты, и сегодня ты будешь наказан за свои позорные дела». Я прихуел немножко, но думал, что это типа игра такая, мало ли… И я стою голый перед ним, жду, что будет дальше. Он садится на стул и подзывает меня к себе. Я подхожу. Он говорит: «Встань на колени». Я становлюсь. Он меня спрашивает: «Что, хочешь мой хуй пососать?». Я решил подыграть, говорю: «Да, очень хочу!». И тут он хватает меня за волосы, и орет мне в лицо: «Что, пидарасина, любишь хуи сосать?! И не надейся! Я не собираюсь пачкать свой хуй об твой грязный рот!». И ударил меня по губам. Потом еще, и еще, хуярил своей здоровенной ладонью, и держал при этом за волосы. Лупил, пока кровь не пошла. Обзывал всю дорогу, все слова вспомнил, какими меня можно назвать… Потом говорит: «Ты же не только хуи сосешь, ты ж еще и в жопу ебешься! Покажи мне свое драное очко, хочу на него посмотреть!» Я повернулся. Он заставил меня наклониться и сильно раздвинуть булки. Потом он заставил меня присесть и несколько раз потереться очком об угол стула, на котором он сидел. И приговаривает: «Давай сам, сам, не халтурь, сильнее прижимай, разотри свою дырку». Потом он снова приказал наклониться и держать булки раздвинутыми, и щелкнул меня ногтем по анусу, типа щелбан. Говорит: «Я тебя сегодня за все накажу, я тебе такую экзекуцию устрою, что ты мой урок на всю жизнь запомнишь, больше никогда не захочешь в жопу ебаться!». Я понял, что мужик настроен серьезно, и говорю: «Если ты травмируешь меня, тебе придется платить штраф!», а он: «Да ладно? Ты, сучонок, думаешь, что ты самый умный? Все я знаю, все я посчитал. Тебе будет так больно, что ты пожалеешь, что на свет родился! И тебе никто не поможет». Я испугался, а он этого и хотел. Потом он взял кусок грубой наждачной бумаги и начал медленно растирать мой анус. Сначала мне не было больно, но потом я почувствовал запах крови, и понял, что он растер сильно. Шкурка уже начала скользить по крови. Тогда он свернул эту шкурку уголком и начал просовывать внутрь, трахать меня этой шкуркой. И тоже долго, пока она по крови не начала скользить. А я все это время держал свои ягодицы, как он сказал, у меня уже пальцы немели. Потом он приказал повернуться к нему, я повернулся. Он дал мне пачку соли. Заставил втирать эту соль в очко, и запихивать внутрь. И я делал это сам, он заставлял тереть сильнее и пихать глубже, и я делал все, что он говорит. Мне было дико больно, но я делал. Потом он приказал снова повернуться к нему и встать на колени. Я встал. Он говорит: «Тебе больно, обидно, страшно. И правильно. Так и должно быть. Ты это заслужил. А теперь я хочу, чтобы ты потеребил свои соски. Трогай их. Возбуди себя». И я начал их теребить. И это чувство возбуждения стало смешиваться с отчаянием, которое я испытывал. Он этого и добивался, это была дикая смесь, она разрывала мои нервы. А он смотрел мне в глаза и наслаждался чувствами страха и обреченности, которые в них отражались. Когда соски стали твердыми, он снова взял свою шкурку и стал касаться ей, то одного, то другого, моих сосков. Сначала он лишь касался, потом выбрал один сосок, схватил его этой шкуркой и начал щипать, крутить, пока не растер оба соска до крови. К тому времени прошло уже часа два, он делал все очень медленно, он издевался не только над моим телом, но и, в первую очередь, над моими чувствами, над моими нервами. Потом он опять дал мне соль и заставил втереть ее в соски и продолжать их теребить. Я очень долго стоял на коленях и делал это, он смотрел на меня и все это время оскорблял. Я изо всех сил старался не заплакать, но все – таки заплакал. Просто слезы потекли сами собой. Ему это понравилось. И тут я понял, что я уже сильно хочу ссать. Знал, что если попрошусь в туалет, за этим последует какой – то пиздец, но я все же решился. Он сказал: «Можно, но я хочу пойти с тобой». Он пошел со мной в туалет, поставил на колени, велел положить член на край унитаза и прижал его сверху крышкой. И говорит: «Ссы». А я не могу! Он говорит: «Ссы, ты же хотел! Или ты меня обманул?» и щелкает меня ногтем по головке члена со всей дури, и давит крышкой сильно. Он еще несколько раз больно щелкнул меня и сказал, что будет так делать, пока я не поссу. Не знаю, как мне это удалось, но я все – таки поссал. Тогда он взял меня за волосы и потащил обратно в зал. Сказал: «Продолжай». Я снова встал на колени и продолжил теребить соски, превозмогая боль. Он спросил: «Как твоя дырка? Сильно болит?», я кивнул. А он усмехнулся и говорит: «Пока не сильно. Вот сейчас будет сильно болеть». Достает какую – то толстую короткую палку с крестовиной внизу, чтобы стояла на полу, ставит на пол и говорит: «Садись на нее». Я понимаю, что все, мне пиздец. Пытаюсь тянуть время, типа не понимаю, что он имеет в виду. А он говорит: «Сядь на корточки и насади свою дырку на этот деревянный хуй. Сам». Мне пришлось попытаться. Как только мой анус коснулся палки, я испытал дикую боль, я не мог заставить себя сделать то, что он хотел. Я закричал: «Я не могу!». Он схватил меня за волосы и стал орать, чтобы я садился. Я попытался снова, надавил немного, но боль была невыносимой, я уже выл и ревел во весь голос. Тогда он подошел сзади и начал давить мне на плечи, насаживая меня на это орудие. Он делал это медленно, чтобы я прочувствовал, как разрывается моя плоть, давил, пока не насадил полностью. И говорит: «А теперь поднимайся. Трахай себя». Я сделал несколько движений вверх – вниз, но потом потерял сознание, я не смог выдержать эту боль. Тогда он снова взял меня за волосы и начал бить по губам, пока я не пришел в чувства. Он заставил меня встать и резко выдернул из меня эту деревяшку. И я снова потерял сознание. Он опять привел меня в чувства тем же методом и сказал: «А теперь я хочу наказать твои руки, за то, что ты дрочишь мужикам». Он достал тонкую палку, на подобие указки, велел вытянуть руки вперед ладонями вниз, и стал бить меня по пальцам. Он бил, и заставлял меня считать удары вслух. Всего сорок ударов. Я думал, что он сломает мои пальцы. Не сломал, но посмотри на них, – он показал Алику свои опухшие пальцы в синяках и ссадинах, – я не могу ими шевелить, они болят от каждого движения. Прежде клиенты били меня по рукам, но не так… Потом снова заставил меня теребить соски, стоя на коленях, только теперь у меня болели не только соски, но и пальцы. Потом опять заставил встать, наклониться, и раздвинуть булки. Он восхищался проделанной работой, глядя на мой окровавленный анус, глумился надо мной, а потом стал тыкать в него этой указкой. То просто водил, то надавливал, а потом стал вставлять, толкать внутрь, шевелить ей внутри и резко вытаскивать. Повторял это снова и снова, кайфовал от того, как я кричу и реву от боли. Я думал, что хуже уже ничего быть не может. Но я ошибался. Он взял тонкую плеть, обошел вокруг меня, пощекотал плетью все части моего тела, и требовал, чтобы я угадал, что он будет делать дальше. Я не отвечал. Тогда он поставил меня на четвереньки, сказал, чтобы сильно раздвинул булки и точными движениями плетки отхлестал мой анус. После всего, еще и отхлестал. Но это было еще не все. Он сказал: «Отдыхай». Отдыхать означало еще с полчаса стоять на коленях и теребить соски в страшном ожидании того, какие пытки еще меня ждут. Потом он снял обувь и носки, и я почувствовал мерзкую вонь от его ног. Он снова поставил меня на четвереньки и водить по моему анусу большим пальцем ноги. Ничего более мерзкого я еще не испытывал. Я догадывался, что он сделает дальше, и он это сделал: стал пихать палец внутрь, нарочно царапая ногтем. Он крутил своим огромным мерзким пальцем внутри, толкал его глубже, потом вытаскивал и снова толкал, давил, тянул вниз, а потом приказал мне развернуться к нему, поднес этот гадкий палец, весь в моей крови, к моему лицу и сказал: «Смотри, как ты меня испачкал. Теперь отмывай». И он засунул эту гадость мне в рот и заставил вылизать дочиста, а потом стал буквально трахать меня в рот своей вонючей ногой и царапать мне нёбо своими ногтями. Потом, видимо у этого маньяка кончились фантазии, он взял палку и стал просто избивать меня. Он бил меня по всему телу, куда попадал, но ему стало скучно, и он велел встать, раздвинуть ноги, и стал бить по яйцам, снизу. Я выдержал два – три удара, а потом просто упал и отключился. Больше ничего не помню. Я очнулся уже в машине, когда Гох вез меня на базу. Он ругался, что я тяжелый – ему пришлось нести меня до машины на руках. На базе меня помыли, обработали раны, намазали чем – то, чтобы заживало, и положили спать. Когда я проснулся и вспомнил, что со мной произошло, я пошел к главному, жаловаться, чтобы эту гниду штрафанули и внесли в черный список. А он сказал мне, что эта гнида заплатила штраф заранее. То есть, и главный, и Лера – девочка, которая принимает заказы, они знали, на что меня отправляют. Я спрашиваю: «Так вы что, все знали, и все равно послали меня к нему?». Лера опускает глаза, а главный таращится на меня с презрением и безразличием. Я закричал: «Да вы суки все!». И тут мне от главного прилетает пиздюлина с кулака в скулу, и я падаю на пол, смотрю на него в таком ахуе, мол за что? А он говорит: «За язычком следи. Или тебе напомнить, кто тут главный, и отодрать тебя прямо сейчас в твою пострадавшую попку?» Я говорю: «Не надо, пожалуйста... Простите меня». А он такой: «Ладно, помни мою доброту. Вылечишь дырку – приступай к работе». После этого я сразу позвонил тебе. Лера спросила меня, готов я ехать на твой заказ или отказать тебе, и я затер ей, что там клиент чисто по миньетам, чт
о я справлюсь. И вот я у тебя. Алик, мне страшно. Помоги мне. Помоги мне сбежать оттуда. Знаешь в чем дело? Я думал, что я защищен. Что моя фирма заботится обо мне. Но после того, как главный ударил меня, и того, что он сказал, я начал сомневаться… Они не помогут мне… Если я стану не нужен им, они просто вышвырнут меня, и им будет плевать, что меня застрелит кто – то из клиентов…
– Малыш, я думаю, что так оно и будет… Тебе надо спасаться…
– Как?.. – глаза Санни были влажными от слез.
– Пока не знаю. Надо думать.
– Алик, обними меня, пожалуйста…
Санни повернулся на бок и прижался к груди Алика, который крепко обнял его.
– Ты такой горячий, – сказал Алик, – У тебя жар.
– Да, наверное, – согласился Санни, – Мне очень хуево… Мне так больно, Алик, ты себе не представляешь, мне ходить больно, я даже лежать на спине не могу…
– Это плохо, это значит, что твои раны воспалены. Они пульсируют?
– Да… Пульсируют и горят…
– Можно я посмотрю?
– Не надо, это очень жутко выглядит.
– Я врач. Точнее, ветеринар. По образованию. Работаю я в нете, SEO – продвижением занимаюсь. Но я могу понять, что с твоей раной, и помочь залечить.
– Ты точно готов это увидеть?
– Да, маленький. Если я смог выслушать все, что ты рассказал, то меня не испугает то, что я увижу.
– Ну посмотри.
Санни расстегнул джинсы и Алик помог ему аккуратно из стащить.
– У тебя все трусы в крови, – сказал Алик и стал осторожно их снимать, отклеивая ткань от раны, – Ой бля! – ужаснулся Алик, увидев вместо нежной розовой норки Санни воспаленную кровавую влажную рану.
– Я же говорил…
– Чем тебя мазали? У тебя ничего не заживает, все гноится.
– Не знаю. И что делать теперь?
– У меня есть кое – что в аптечке. Подожди минутку!
Алик побежал к шкафу, где хранились лекарства, выбрал нужное и вернулся к Санни.
– Что ты будешь делать? Мне будет больно?
– Чуть – чуть пощипит. Не бойся, это всего лишь перекись.
Алик плеснул перекись, она сразу вспенилась. Санни взвыл. Алик стал дуть на больное место, пока боль не стихла. Потом нежно поцеловал его в правую ягодицу.
– Сейчас я промокну бинтиком. Не бойся, я осторожно. Так… Теперь посыплю порошочком, он предотвратит гноение и поможет восстановить поврежденные клетки кожи. Ну вот, замечательно. Я наложу бинтик, и приклею его пластырем. Вот так. Ну вот и все, теперь я буду более спокоен за твое здоровье… Давай наденем трусики, вот так, аккуратненько. Может быть, джинсы снимем, пока ты тут, чтобы они не давили тебе?
– Давай. Спасибо, обо мне еще никто так не заботился…
Алик помог Санни снять джинсы и повесил их на стул.
– Давай я и сосочки твои тоже посмотрю, – предложил Алик, – Ты можешь повернуться на спинку и сползти с кровати на половину, так чтобы не опираться на попку?
– Сейчас попробую, – сказал Санни и сполз так, как сказал Алик.
Он снял свитер и Алик увидел, что сквозь майку проступают два кровавых пятнышка в районе сосков.
– Давай снимем аккуратненько… – Алик приподнял майку Санни, ему вновь пришлось отклеивать ткань от каждой ранки.
Он обработал сосочки перекисью и специальным порошком, и тоже приклеил к ним кусочки бинтика с помощью пластыря, чтобы они не терлись об одежду, причиняя Санни боль, и не приклеивались к ней. Закончив работу, Алик не удержался и осыпал поцелуями животик и грудь Санни.
– Ложись, как тебе удобно, маленький, – сказал Алик и поправил подушку и откинул одеяло.
Санни забрался на кровать и лег на бочок. Алик укрыл его одеялом и сел рядом.
– Бедненький мой, любимый, – Алик гладил его по голове, – А почему ты отказываешься кушать?
– Потому что в нынешней ситуации меня устрашает то, чем обычно заканчивается процесс пищеварения…
– О, я понял… Да, действительно… Как же тогда быть? У меня есть супчик, я могу его процедить через мелкое сито, и останется только жидкость! Но питательная все ж таки.
– Не, не. Я не рискну.
– Тогда тебе надо капельницу делать…
– Какую капельницу? Нормально все, можно несколько дней жить без еды, ничего со мной не случится. Не суетись. Лучше пожалей меня, отвлеки как – нибудь, не дай мне сдохнуть, а то мне очень хочется… Поболтай со мной…
– Хорошо… Знаешь, когда ты сказал мне, что тебя зовут Андрей, я был так тронут, у меня прямо внутри такие мурашки пробежали… И мне вдруг стало так грустно, так жалко тебя… Хотя мне и так было тебя жалко, но после того, как ты назвал имя, это чувство усилилось… Я сразу подумал о том, что ты когда – то был ребенком, у тебя была семья, представил тебя маленьким, и никак не мог взять в толк, как так вышло, что ты стал…
– Проституткой?
– Ну да…
– Да, я и вправду когда – то был ребенком. Но семьи у меня не было, я детдомовский… Я был маленький, хорошенький, послушный. Рисовать любил. Меня все любили, в пример другим ставили, я был идеальным ребенком – настоящим паинькой. Но я был одиночкой, ни с кем особо не дружил. И пока был маленьким, больше общался с воспитателями, всегда хотел научиться чему – то у них. Со сверстниками мне было просто неинтересно. Но потом я подрос, и больше не мог прятаться за юбки учительниц и нянечек. Передо мной встала серьезная проблема – мне надо было занять какую – то социальную нишу в среде сверстников. Я был не такой как все: спокойный, тихий, добрый, правильный. И другие ребята стали надо мной издеваться. Смеялись надо мной, определили меня лохом и заставляли все делать за них, по учебе, по дежурствам, угрожали, что изобьют, если откажусь. И я все делал. А потом меня попытались заставить покупать им водку и сигареты, а я боялся, что меня накажут, если поймают. И я отказался. Тогда они окружили меня и стали бить ногами, я думал, что совсем убьют. Но мне на помощь пришли старшие ребята, трое парней из выпускных классов. Они разогнали всех, помогли мне подняться, спросили, что случилось, за что меня били. Я им все рассказал, и Леха, главный из них, он в авторитетах ходил, сказал всем, что я теперь под его защитой и чтобы никто больше не смел меня трогать. Леху все боялись, и меня оставили в покое. Я стал ходить с ними, с Лехой и его братвой. Я очень гордился, что у меня такие крутые друзья, и поначалу не догадывался, почему они взяли меня под свое крыло. А потом как – то Леха усадил меня к себе на колени и стал гладить меня. Мне были приятны его прикосновения, но я испугался, попытался вырваться. А он удержал меня и сказал: «Андрюша, ты же умненький, ты же понимаешь, что ничего просто так не бывает. Если мы тебя защищаем, как девочку, то и благодарить нас за это ты должен как девочка». Я понял, что мне не отвертеться, и решил, что лучше быть их девочкой, чем терпеть побои от других пацанов. По моему молчаливому согласию, Леха сунул мне руки под майку и стал гладить и мять мое тело своими сильными шершавыми ладонями. Я чувствовал, как мне в спину упирается огромный твердый Лехин член. Он стал гладить мои ляжки через штаны, сжимать и гладить мою промежность, и мой член тоже начал твердеть под его ласками. Мне нравилось, то, что он делал, хотя и продолжал испытывать страх от мысли о том, что они будут со мной делать. Леха стал раздевать меня, я не сопротивлялся. Когда все увидели мой стояк, кто из пацанов сказал: «Смотри Леха, как ты его возбудил. Ему нравится!» Леха взял мой член в руку и стал надрачивать мне, приговаривая: «Андрюшка – шлюшка, Андрюшка – хорошая шлюшка, красивая шлюшка, страстная шлюшка». Потом он провел рукой между моих ягодиц, мне стало очень щекотно и приятно, я застонал. Он попытался просунуть палец мне в попку, но не смог, потому что я сильно сжимал ее. «Целочка!» – Леха сказал это так радостно и похабно, – «Я буду у него первым, никто не против?». Пацаны не стали спорить, потому что Леха был у них главным. Он расстегнул ширинку и я увидел его огромный хуй, такую дубину членом не назовешь, это был именно хуй, с большой буквы Х. «Нравится?» – спрашивает Леха. А я был в восторге, я таких хуев не видел никогда. Говорю: «Да». Он говорит: «Я тебе разрешаю его пососать». Я встал на коленки и обхватил его губами, он еле умещался у меня во рту. Леха начал тяжело дышать, ему нравилось. Он учил меня, говорил, как надо делать, где водить язычком, когда погружать до самой глотки. Руководил мной, пока я не понял, как делать, чтобы Лехе было кайфово. Потом Леха говорит другим пацанам: «А вы что смотрите? Серый, подрочи ему. А ты, Никитос, разомни его маленькую дырочку, чтобы я ее не порвал». Пацаны послушались. Они пристроились на полу возле меня. Пока я сосал Лехе, Серега дрочил мне, хотя он делал это как – то грубо, бесчувственно. А Никита принялся массировать мой девственный анус. Это было и приятно, и гадко, но все это вместе заводило меня так сильно, что я непроизвольно стонал и повизгивал. Потом я почувствовал, как что – то булькает в Лехином хую, и через несколько мгновений я уже захлебывался от мощной струи спермы, брызнувшей мне в глотку. Я закашлялся, сперма потекла по моему подбородку, и Леха, довольный, растер своей ладонью свою сперму по моему лицу, и говорит: «Ничего – ничего, в первый раз бывает, потом научишься глотать.
– А ты так и не кончил? – спросил Алик.
– Нет, – ответил Санни, – Я слишком волновался. И Леха спрашивает: «Ну что, Никитос, размял? Подготовил целочку к вторжению моей ракеты?» Никита говорит: «Помял чутос, на, сам проверяй». Леха поднял меня, уложил на свои колени попкой к верху, и проверил пальцами, насколько качественно Никита выполнил задание. Он помассировал еще немного, потом просунул палец. Я вскрикнул от боли. Леха зажал мне рот рукой, чтобы я не кричал. Его палец оставался во мне. Он попытался им пошевелить, но я был слишком напряжен. Он уговорил меня расслабиться и довериться ему. После еще нескольких попыток ему все – таки удалось просунуть палец глубже, и немножко потрахать меня им. Потом он сказал: «Я думаю, что ты готов потерять свою девственность. И я готов тебе в этом помочь». Он приподнял меня, поставил на ноги и облокотил об стол. Потом раздвинул мои ноги широко и плюнул мне в попу. Он сказал пацанам: «Если будет кричать – заткните ему рот». Я понял, что мне будет больно, но чувство любопытства пересиливало страх перед болью. Леха размазал свои слюни по моей дырочке и стал пропихивать в меня свой здоровенный хуй. Я не ожидал, что боль будет такой резкой и завопил. И тут же кто – то из пацанов засунул мне в рот мои же трусы. Леха ведь уже кончил до этого, и теперь мог ебать меня вечно. Я не знаю, сколько это было по времени, примерно полчаса. У меня было все в тумане, я только потом увидел лужицу спермы на полу, и понял, что я кончил, но даже не заметил этого. Леха вынул из меня свой агрегат и ласково шлепнул. Сказал: «Андрюшка – лучшая шлюшка! Пацаны, можете заценить». В общем, в тот вечер все трое выебали меня по нескольку раз.
– Бедный, бедненький мой, – сочувствовал Алик.
– Не, че бедненький? – не согласился Санни, – Мне понравилось.
– Серьезно?
– Да, и на утро, когда я проснулся с этой тянущей легкой болью в очке, я понял, что хочу испытать это снова. Так я и стал их шлюшкой – Андрюшкой. Я помогал им снять стресс, расслабиться после драки, а они защищали меня. А потом они доучились, и я больше их не видел. Мне оставалось учиться целый год, и я боялся, что меня снова начнут атаковать другие ребята, которые ненавидели меня. Но потом выяснилось, что Леха передал права на владение мной другому авторитету, уже из моего класса. Я оказался в числе всех привилегий, которые он получил как новый главарь. Его звали Женя, погоняло – Жетон. Он обращался со мной гораздо хуже, чем Леха и его друзья, за вещь меня держал, издевался много, но трахал хорошо, а я это дело полюбил. Так и прошел мой последний год в интернате, окончил учебу, мне дали стремную комнату в общаге, и я понял, что мне надо срочно искать работу, чтобы выжить. А я ведь ничего не умел, только сосать и трахаться. Стал читать объявления, пытался понять, что вообще бывает в этой жизни. И наткнулся в газете на такое: «Работа для юношей. Требования: приятная внешность, стрессоустойчивость. Оплата высокая». Ну я и позвонил. За мной заехал Гох, отвез на базу. Там мне все объяснили, что надо делать. И я согласился. Вот и все, дальше ты знаешь.
– Пиздец, а не жизнь, – констатировал Алик, – Я хотел бы вырвать тебя из этого страшного круга, увезти куда – то далеко, и показать тебе нормальную жизнь, чтобы ты мог делать то, что тебе интересно, и заниматься любовью по своему желанию, а не насильственной еблей. И ты знаешь, у меня даже есть план. Я пока не готов тебе ничего обещать, мне надо пробить один вариант, и если все получится – я вытащу тебя оттуда. Я сначала узнаю все, а потом спрошу тебя, готов ты к этому или нет. Хорошо?
– Хорошо. Я верю тебе, Алик.
Алик нежно поцеловал Санни в висок. Он гладил и гладил его волосы, шепча от всего сердца ласковые слова, пока Санни не уснул на его плече.
Продолжение следует.
– Привет, солнышко! – радостно ответил Алик.
– Привет, – тихий голос Санни звучал серьезно и взволнованно, – Закажи меня сейчас. На максимальное время, на все деньги закажи меня.
– Хорошо, а что случилось? Что с голосом?
– Я не могу говорить. Просто закажи меня прямо сейчас, мне очень нужно к тебе. Приеду – расскажу.
– Да, хорошо, конечно, милый. Я сейчас, я быстро!
– Все, пока. Я жду.
Алик немедля вошел на сайт с телефона и заказал Санни на 11 часов и 32 минуты – это все, на что хватило денег, которые положил Санни на его счет. Вместо сообщения «заказ принят» или «отказано», вышла табличка «ожидайте ответа». Через две минуты она сменилась сообщением «заказ принят». Алик с облегчением выдохнул.
Он отправился в ванную и, на всякий случай, привел себя в порядок перед встречей с любимым мальчиком, хотя он и предчувствовал, что встреча будет не совсем такой, как в прошлый раз. У Санни явно что – то случилось, и едет он к нему уж точно не для сексуальных утех. Понимая, что Санни понадобится его поддержка, он решил порадовать его, и приготовил вкусный завтрак: поджарил сосиски, нарезал салат из помидоров, поставил чайник, чтобы заварить чай или кофе.
Вот и долгожданный звонок в дверь. Алик поспешил открыть, и на пороге перед ним предстал все тот же родной человек в шапке и пуховике, застегнутом до подбородка. Только вместо улыбки, на его опухших губах красовалась ссадина.
– Милый, что с тобой случилось?
– Полный пиздец, – тихо и обреченно ответил Санни.
Он разделся, и Алик увидел опухший след от свежего удара на его левой скуле.
– Кто это тебя так? – ужаснулся Алик.
– Это – клиент, – он показал на губы, – А это – босс, – показал на скулу, – Я расскажу тебе все, если ты, конечно, готов выслушать меня… Ты прости, что я так нагрянул к тебе с утра пораньше, мне просто больше негде искать поддержки, Алик. Ты последний человек, на которого я надеюсь… Если ты мне не поможешь, мне остается только вслед за Элли пойти…
– Я не знаю, кто такая Элли, но я готов тебе помочь, заходи, будь как дома, я буду рад сделать для тебя все, что в моих силах…
– Спасибо, Алик, спасибо тебе, друг… Элли – это парень, который работал со мной, который повесился…
Санни прошел в комнату и упал на кровать лицом вниз. Алик присел рядом и стал нежно гладить его по голове.
– Что с тобой произошло, маленький? Как я могу тебе помочь?
Санни приподнялся на локтях и повернул голову в сторону Алика.
– Появился, короче, новый клиент, – начал Санни, – Заказал меня на всю ночь.
– Подожди – подожди, Андрюша, я могу называть тебя так?
– Да, ты можешь.
– Андрюш, я там завтрак приготовил для тебя, вкусненький. Может, покушаем сперва, потом расскажешь?
– Нет – нет – нет, – запротестовал Санни, – Кушать – отменяется. Вообще. Ближайшие несколько дней – нельзя кушать… Спасибо тебе большое, но нет.
– Почему? Ты на диете? Ты ведь и так худенький…
– Не в этом дело… Сейчас объясню тебе… Короче, приехал я к этому упырю, новому клиенту. Он так, вроде цивильно, пригласил меня в зал. Сказал, чтобы я разделся. Я начал раздеваться, и спросил, куда вещи повесить. А он говорит: «Никуда не вешай, кидай на пол в углу». Я не понял, но так и сделал, сложил все вещи на полу. А он такой: «Ты должен знать свое место, и твоим вещам место на полу». И тут он такой подходит к моим вещам, встает на них и начинает вытирать об них ноги. И говорит: «Я презираю таких продажных пидарасов как ты, и сегодня ты будешь наказан за свои позорные дела». Я прихуел немножко, но думал, что это типа игра такая, мало ли… И я стою голый перед ним, жду, что будет дальше. Он садится на стул и подзывает меня к себе. Я подхожу. Он говорит: «Встань на колени». Я становлюсь. Он меня спрашивает: «Что, хочешь мой хуй пососать?». Я решил подыграть, говорю: «Да, очень хочу!». И тут он хватает меня за волосы, и орет мне в лицо: «Что, пидарасина, любишь хуи сосать?! И не надейся! Я не собираюсь пачкать свой хуй об твой грязный рот!». И ударил меня по губам. Потом еще, и еще, хуярил своей здоровенной ладонью, и держал при этом за волосы. Лупил, пока кровь не пошла. Обзывал всю дорогу, все слова вспомнил, какими меня можно назвать… Потом говорит: «Ты же не только хуи сосешь, ты ж еще и в жопу ебешься! Покажи мне свое драное очко, хочу на него посмотреть!» Я повернулся. Он заставил меня наклониться и сильно раздвинуть булки. Потом он заставил меня присесть и несколько раз потереться очком об угол стула, на котором он сидел. И приговаривает: «Давай сам, сам, не халтурь, сильнее прижимай, разотри свою дырку». Потом он снова приказал наклониться и держать булки раздвинутыми, и щелкнул меня ногтем по анусу, типа щелбан. Говорит: «Я тебя сегодня за все накажу, я тебе такую экзекуцию устрою, что ты мой урок на всю жизнь запомнишь, больше никогда не захочешь в жопу ебаться!». Я понял, что мужик настроен серьезно, и говорю: «Если ты травмируешь меня, тебе придется платить штраф!», а он: «Да ладно? Ты, сучонок, думаешь, что ты самый умный? Все я знаю, все я посчитал. Тебе будет так больно, что ты пожалеешь, что на свет родился! И тебе никто не поможет». Я испугался, а он этого и хотел. Потом он взял кусок грубой наждачной бумаги и начал медленно растирать мой анус. Сначала мне не было больно, но потом я почувствовал запах крови, и понял, что он растер сильно. Шкурка уже начала скользить по крови. Тогда он свернул эту шкурку уголком и начал просовывать внутрь, трахать меня этой шкуркой. И тоже долго, пока она по крови не начала скользить. А я все это время держал свои ягодицы, как он сказал, у меня уже пальцы немели. Потом он приказал повернуться к нему, я повернулся. Он дал мне пачку соли. Заставил втирать эту соль в очко, и запихивать внутрь. И я делал это сам, он заставлял тереть сильнее и пихать глубже, и я делал все, что он говорит. Мне было дико больно, но я делал. Потом он приказал снова повернуться к нему и встать на колени. Я встал. Он говорит: «Тебе больно, обидно, страшно. И правильно. Так и должно быть. Ты это заслужил. А теперь я хочу, чтобы ты потеребил свои соски. Трогай их. Возбуди себя». И я начал их теребить. И это чувство возбуждения стало смешиваться с отчаянием, которое я испытывал. Он этого и добивался, это была дикая смесь, она разрывала мои нервы. А он смотрел мне в глаза и наслаждался чувствами страха и обреченности, которые в них отражались. Когда соски стали твердыми, он снова взял свою шкурку и стал касаться ей, то одного, то другого, моих сосков. Сначала он лишь касался, потом выбрал один сосок, схватил его этой шкуркой и начал щипать, крутить, пока не растер оба соска до крови. К тому времени прошло уже часа два, он делал все очень медленно, он издевался не только над моим телом, но и, в первую очередь, над моими чувствами, над моими нервами. Потом он опять дал мне соль и заставил втереть ее в соски и продолжать их теребить. Я очень долго стоял на коленях и делал это, он смотрел на меня и все это время оскорблял. Я изо всех сил старался не заплакать, но все – таки заплакал. Просто слезы потекли сами собой. Ему это понравилось. И тут я понял, что я уже сильно хочу ссать. Знал, что если попрошусь в туалет, за этим последует какой – то пиздец, но я все же решился. Он сказал: «Можно, но я хочу пойти с тобой». Он пошел со мной в туалет, поставил на колени, велел положить член на край унитаза и прижал его сверху крышкой. И говорит: «Ссы». А я не могу! Он говорит: «Ссы, ты же хотел! Или ты меня обманул?» и щелкает меня ногтем по головке члена со всей дури, и давит крышкой сильно. Он еще несколько раз больно щелкнул меня и сказал, что будет так делать, пока я не поссу. Не знаю, как мне это удалось, но я все – таки поссал. Тогда он взял меня за волосы и потащил обратно в зал. Сказал: «Продолжай». Я снова встал на колени и продолжил теребить соски, превозмогая боль. Он спросил: «Как твоя дырка? Сильно болит?», я кивнул. А он усмехнулся и говорит: «Пока не сильно. Вот сейчас будет сильно болеть». Достает какую – то толстую короткую палку с крестовиной внизу, чтобы стояла на полу, ставит на пол и говорит: «Садись на нее». Я понимаю, что все, мне пиздец. Пытаюсь тянуть время, типа не понимаю, что он имеет в виду. А он говорит: «Сядь на корточки и насади свою дырку на этот деревянный хуй. Сам». Мне пришлось попытаться. Как только мой анус коснулся палки, я испытал дикую боль, я не мог заставить себя сделать то, что он хотел. Я закричал: «Я не могу!». Он схватил меня за волосы и стал орать, чтобы я садился. Я попытался снова, надавил немного, но боль была невыносимой, я уже выл и ревел во весь голос. Тогда он подошел сзади и начал давить мне на плечи, насаживая меня на это орудие. Он делал это медленно, чтобы я прочувствовал, как разрывается моя плоть, давил, пока не насадил полностью. И говорит: «А теперь поднимайся. Трахай себя». Я сделал несколько движений вверх – вниз, но потом потерял сознание, я не смог выдержать эту боль. Тогда он снова взял меня за волосы и начал бить по губам, пока я не пришел в чувства. Он заставил меня встать и резко выдернул из меня эту деревяшку. И я снова потерял сознание. Он опять привел меня в чувства тем же методом и сказал: «А теперь я хочу наказать твои руки, за то, что ты дрочишь мужикам». Он достал тонкую палку, на подобие указки, велел вытянуть руки вперед ладонями вниз, и стал бить меня по пальцам. Он бил, и заставлял меня считать удары вслух. Всего сорок ударов. Я думал, что он сломает мои пальцы. Не сломал, но посмотри на них, – он показал Алику свои опухшие пальцы в синяках и ссадинах, – я не могу ими шевелить, они болят от каждого движения. Прежде клиенты били меня по рукам, но не так… Потом снова заставил меня теребить соски, стоя на коленях, только теперь у меня болели не только соски, но и пальцы. Потом опять заставил встать, наклониться, и раздвинуть булки. Он восхищался проделанной работой, глядя на мой окровавленный анус, глумился надо мной, а потом стал тыкать в него этой указкой. То просто водил, то надавливал, а потом стал вставлять, толкать внутрь, шевелить ей внутри и резко вытаскивать. Повторял это снова и снова, кайфовал от того, как я кричу и реву от боли. Я думал, что хуже уже ничего быть не может. Но я ошибался. Он взял тонкую плеть, обошел вокруг меня, пощекотал плетью все части моего тела, и требовал, чтобы я угадал, что он будет делать дальше. Я не отвечал. Тогда он поставил меня на четвереньки, сказал, чтобы сильно раздвинул булки и точными движениями плетки отхлестал мой анус. После всего, еще и отхлестал. Но это было еще не все. Он сказал: «Отдыхай». Отдыхать означало еще с полчаса стоять на коленях и теребить соски в страшном ожидании того, какие пытки еще меня ждут. Потом он снял обувь и носки, и я почувствовал мерзкую вонь от его ног. Он снова поставил меня на четвереньки и водить по моему анусу большим пальцем ноги. Ничего более мерзкого я еще не испытывал. Я догадывался, что он сделает дальше, и он это сделал: стал пихать палец внутрь, нарочно царапая ногтем. Он крутил своим огромным мерзким пальцем внутри, толкал его глубже, потом вытаскивал и снова толкал, давил, тянул вниз, а потом приказал мне развернуться к нему, поднес этот гадкий палец, весь в моей крови, к моему лицу и сказал: «Смотри, как ты меня испачкал. Теперь отмывай». И он засунул эту гадость мне в рот и заставил вылизать дочиста, а потом стал буквально трахать меня в рот своей вонючей ногой и царапать мне нёбо своими ногтями. Потом, видимо у этого маньяка кончились фантазии, он взял палку и стал просто избивать меня. Он бил меня по всему телу, куда попадал, но ему стало скучно, и он велел встать, раздвинуть ноги, и стал бить по яйцам, снизу. Я выдержал два – три удара, а потом просто упал и отключился. Больше ничего не помню. Я очнулся уже в машине, когда Гох вез меня на базу. Он ругался, что я тяжелый – ему пришлось нести меня до машины на руках. На базе меня помыли, обработали раны, намазали чем – то, чтобы заживало, и положили спать. Когда я проснулся и вспомнил, что со мной произошло, я пошел к главному, жаловаться, чтобы эту гниду штрафанули и внесли в черный список. А он сказал мне, что эта гнида заплатила штраф заранее. То есть, и главный, и Лера – девочка, которая принимает заказы, они знали, на что меня отправляют. Я спрашиваю: «Так вы что, все знали, и все равно послали меня к нему?». Лера опускает глаза, а главный таращится на меня с презрением и безразличием. Я закричал: «Да вы суки все!». И тут мне от главного прилетает пиздюлина с кулака в скулу, и я падаю на пол, смотрю на него в таком ахуе, мол за что? А он говорит: «За язычком следи. Или тебе напомнить, кто тут главный, и отодрать тебя прямо сейчас в твою пострадавшую попку?» Я говорю: «Не надо, пожалуйста... Простите меня». А он такой: «Ладно, помни мою доброту. Вылечишь дырку – приступай к работе». После этого я сразу позвонил тебе. Лера спросила меня, готов я ехать на твой заказ или отказать тебе, и я затер ей, что там клиент чисто по миньетам, чт
о я справлюсь. И вот я у тебя. Алик, мне страшно. Помоги мне. Помоги мне сбежать оттуда. Знаешь в чем дело? Я думал, что я защищен. Что моя фирма заботится обо мне. Но после того, как главный ударил меня, и того, что он сказал, я начал сомневаться… Они не помогут мне… Если я стану не нужен им, они просто вышвырнут меня, и им будет плевать, что меня застрелит кто – то из клиентов…
– Малыш, я думаю, что так оно и будет… Тебе надо спасаться…
– Как?.. – глаза Санни были влажными от слез.
– Пока не знаю. Надо думать.
– Алик, обними меня, пожалуйста…
Санни повернулся на бок и прижался к груди Алика, который крепко обнял его.
– Ты такой горячий, – сказал Алик, – У тебя жар.
– Да, наверное, – согласился Санни, – Мне очень хуево… Мне так больно, Алик, ты себе не представляешь, мне ходить больно, я даже лежать на спине не могу…
– Это плохо, это значит, что твои раны воспалены. Они пульсируют?
– Да… Пульсируют и горят…
– Можно я посмотрю?
– Не надо, это очень жутко выглядит.
– Я врач. Точнее, ветеринар. По образованию. Работаю я в нете, SEO – продвижением занимаюсь. Но я могу понять, что с твоей раной, и помочь залечить.
– Ты точно готов это увидеть?
– Да, маленький. Если я смог выслушать все, что ты рассказал, то меня не испугает то, что я увижу.
– Ну посмотри.
Санни расстегнул джинсы и Алик помог ему аккуратно из стащить.
– У тебя все трусы в крови, – сказал Алик и стал осторожно их снимать, отклеивая ткань от раны, – Ой бля! – ужаснулся Алик, увидев вместо нежной розовой норки Санни воспаленную кровавую влажную рану.
– Я же говорил…
– Чем тебя мазали? У тебя ничего не заживает, все гноится.
– Не знаю. И что делать теперь?
– У меня есть кое – что в аптечке. Подожди минутку!
Алик побежал к шкафу, где хранились лекарства, выбрал нужное и вернулся к Санни.
– Что ты будешь делать? Мне будет больно?
– Чуть – чуть пощипит. Не бойся, это всего лишь перекись.
Алик плеснул перекись, она сразу вспенилась. Санни взвыл. Алик стал дуть на больное место, пока боль не стихла. Потом нежно поцеловал его в правую ягодицу.
– Сейчас я промокну бинтиком. Не бойся, я осторожно. Так… Теперь посыплю порошочком, он предотвратит гноение и поможет восстановить поврежденные клетки кожи. Ну вот, замечательно. Я наложу бинтик, и приклею его пластырем. Вот так. Ну вот и все, теперь я буду более спокоен за твое здоровье… Давай наденем трусики, вот так, аккуратненько. Может быть, джинсы снимем, пока ты тут, чтобы они не давили тебе?
– Давай. Спасибо, обо мне еще никто так не заботился…
Алик помог Санни снять джинсы и повесил их на стул.
– Давай я и сосочки твои тоже посмотрю, – предложил Алик, – Ты можешь повернуться на спинку и сползти с кровати на половину, так чтобы не опираться на попку?
– Сейчас попробую, – сказал Санни и сполз так, как сказал Алик.
Он снял свитер и Алик увидел, что сквозь майку проступают два кровавых пятнышка в районе сосков.
– Давай снимем аккуратненько… – Алик приподнял майку Санни, ему вновь пришлось отклеивать ткань от каждой ранки.
Он обработал сосочки перекисью и специальным порошком, и тоже приклеил к ним кусочки бинтика с помощью пластыря, чтобы они не терлись об одежду, причиняя Санни боль, и не приклеивались к ней. Закончив работу, Алик не удержался и осыпал поцелуями животик и грудь Санни.
– Ложись, как тебе удобно, маленький, – сказал Алик и поправил подушку и откинул одеяло.
Санни забрался на кровать и лег на бочок. Алик укрыл его одеялом и сел рядом.
– Бедненький мой, любимый, – Алик гладил его по голове, – А почему ты отказываешься кушать?
– Потому что в нынешней ситуации меня устрашает то, чем обычно заканчивается процесс пищеварения…
– О, я понял… Да, действительно… Как же тогда быть? У меня есть супчик, я могу его процедить через мелкое сито, и останется только жидкость! Но питательная все ж таки.
– Не, не. Я не рискну.
– Тогда тебе надо капельницу делать…
– Какую капельницу? Нормально все, можно несколько дней жить без еды, ничего со мной не случится. Не суетись. Лучше пожалей меня, отвлеки как – нибудь, не дай мне сдохнуть, а то мне очень хочется… Поболтай со мной…
– Хорошо… Знаешь, когда ты сказал мне, что тебя зовут Андрей, я был так тронут, у меня прямо внутри такие мурашки пробежали… И мне вдруг стало так грустно, так жалко тебя… Хотя мне и так было тебя жалко, но после того, как ты назвал имя, это чувство усилилось… Я сразу подумал о том, что ты когда – то был ребенком, у тебя была семья, представил тебя маленьким, и никак не мог взять в толк, как так вышло, что ты стал…
– Проституткой?
– Ну да…
– Да, я и вправду когда – то был ребенком. Но семьи у меня не было, я детдомовский… Я был маленький, хорошенький, послушный. Рисовать любил. Меня все любили, в пример другим ставили, я был идеальным ребенком – настоящим паинькой. Но я был одиночкой, ни с кем особо не дружил. И пока был маленьким, больше общался с воспитателями, всегда хотел научиться чему – то у них. Со сверстниками мне было просто неинтересно. Но потом я подрос, и больше не мог прятаться за юбки учительниц и нянечек. Передо мной встала серьезная проблема – мне надо было занять какую – то социальную нишу в среде сверстников. Я был не такой как все: спокойный, тихий, добрый, правильный. И другие ребята стали надо мной издеваться. Смеялись надо мной, определили меня лохом и заставляли все делать за них, по учебе, по дежурствам, угрожали, что изобьют, если откажусь. И я все делал. А потом меня попытались заставить покупать им водку и сигареты, а я боялся, что меня накажут, если поймают. И я отказался. Тогда они окружили меня и стали бить ногами, я думал, что совсем убьют. Но мне на помощь пришли старшие ребята, трое парней из выпускных классов. Они разогнали всех, помогли мне подняться, спросили, что случилось, за что меня били. Я им все рассказал, и Леха, главный из них, он в авторитетах ходил, сказал всем, что я теперь под его защитой и чтобы никто больше не смел меня трогать. Леху все боялись, и меня оставили в покое. Я стал ходить с ними, с Лехой и его братвой. Я очень гордился, что у меня такие крутые друзья, и поначалу не догадывался, почему они взяли меня под свое крыло. А потом как – то Леха усадил меня к себе на колени и стал гладить меня. Мне были приятны его прикосновения, но я испугался, попытался вырваться. А он удержал меня и сказал: «Андрюша, ты же умненький, ты же понимаешь, что ничего просто так не бывает. Если мы тебя защищаем, как девочку, то и благодарить нас за это ты должен как девочка». Я понял, что мне не отвертеться, и решил, что лучше быть их девочкой, чем терпеть побои от других пацанов. По моему молчаливому согласию, Леха сунул мне руки под майку и стал гладить и мять мое тело своими сильными шершавыми ладонями. Я чувствовал, как мне в спину упирается огромный твердый Лехин член. Он стал гладить мои ляжки через штаны, сжимать и гладить мою промежность, и мой член тоже начал твердеть под его ласками. Мне нравилось, то, что он делал, хотя и продолжал испытывать страх от мысли о том, что они будут со мной делать. Леха стал раздевать меня, я не сопротивлялся. Когда все увидели мой стояк, кто из пацанов сказал: «Смотри Леха, как ты его возбудил. Ему нравится!» Леха взял мой член в руку и стал надрачивать мне, приговаривая: «Андрюшка – шлюшка, Андрюшка – хорошая шлюшка, красивая шлюшка, страстная шлюшка». Потом он провел рукой между моих ягодиц, мне стало очень щекотно и приятно, я застонал. Он попытался просунуть палец мне в попку, но не смог, потому что я сильно сжимал ее. «Целочка!» – Леха сказал это так радостно и похабно, – «Я буду у него первым, никто не против?». Пацаны не стали спорить, потому что Леха был у них главным. Он расстегнул ширинку и я увидел его огромный хуй, такую дубину членом не назовешь, это был именно хуй, с большой буквы Х. «Нравится?» – спрашивает Леха. А я был в восторге, я таких хуев не видел никогда. Говорю: «Да». Он говорит: «Я тебе разрешаю его пососать». Я встал на коленки и обхватил его губами, он еле умещался у меня во рту. Леха начал тяжело дышать, ему нравилось. Он учил меня, говорил, как надо делать, где водить язычком, когда погружать до самой глотки. Руководил мной, пока я не понял, как делать, чтобы Лехе было кайфово. Потом Леха говорит другим пацанам: «А вы что смотрите? Серый, подрочи ему. А ты, Никитос, разомни его маленькую дырочку, чтобы я ее не порвал». Пацаны послушались. Они пристроились на полу возле меня. Пока я сосал Лехе, Серега дрочил мне, хотя он делал это как – то грубо, бесчувственно. А Никита принялся массировать мой девственный анус. Это было и приятно, и гадко, но все это вместе заводило меня так сильно, что я непроизвольно стонал и повизгивал. Потом я почувствовал, как что – то булькает в Лехином хую, и через несколько мгновений я уже захлебывался от мощной струи спермы, брызнувшей мне в глотку. Я закашлялся, сперма потекла по моему подбородку, и Леха, довольный, растер своей ладонью свою сперму по моему лицу, и говорит: «Ничего – ничего, в первый раз бывает, потом научишься глотать.
– А ты так и не кончил? – спросил Алик.
– Нет, – ответил Санни, – Я слишком волновался. И Леха спрашивает: «Ну что, Никитос, размял? Подготовил целочку к вторжению моей ракеты?» Никита говорит: «Помял чутос, на, сам проверяй». Леха поднял меня, уложил на свои колени попкой к верху, и проверил пальцами, насколько качественно Никита выполнил задание. Он помассировал еще немного, потом просунул палец. Я вскрикнул от боли. Леха зажал мне рот рукой, чтобы я не кричал. Его палец оставался во мне. Он попытался им пошевелить, но я был слишком напряжен. Он уговорил меня расслабиться и довериться ему. После еще нескольких попыток ему все – таки удалось просунуть палец глубже, и немножко потрахать меня им. Потом он сказал: «Я думаю, что ты готов потерять свою девственность. И я готов тебе в этом помочь». Он приподнял меня, поставил на ноги и облокотил об стол. Потом раздвинул мои ноги широко и плюнул мне в попу. Он сказал пацанам: «Если будет кричать – заткните ему рот». Я понял, что мне будет больно, но чувство любопытства пересиливало страх перед болью. Леха размазал свои слюни по моей дырочке и стал пропихивать в меня свой здоровенный хуй. Я не ожидал, что боль будет такой резкой и завопил. И тут же кто – то из пацанов засунул мне в рот мои же трусы. Леха ведь уже кончил до этого, и теперь мог ебать меня вечно. Я не знаю, сколько это было по времени, примерно полчаса. У меня было все в тумане, я только потом увидел лужицу спермы на полу, и понял, что я кончил, но даже не заметил этого. Леха вынул из меня свой агрегат и ласково шлепнул. Сказал: «Андрюшка – лучшая шлюшка! Пацаны, можете заценить». В общем, в тот вечер все трое выебали меня по нескольку раз.
– Бедный, бедненький мой, – сочувствовал Алик.
– Не, че бедненький? – не согласился Санни, – Мне понравилось.
– Серьезно?
– Да, и на утро, когда я проснулся с этой тянущей легкой болью в очке, я понял, что хочу испытать это снова. Так я и стал их шлюшкой – Андрюшкой. Я помогал им снять стресс, расслабиться после драки, а они защищали меня. А потом они доучились, и я больше их не видел. Мне оставалось учиться целый год, и я боялся, что меня снова начнут атаковать другие ребята, которые ненавидели меня. Но потом выяснилось, что Леха передал права на владение мной другому авторитету, уже из моего класса. Я оказался в числе всех привилегий, которые он получил как новый главарь. Его звали Женя, погоняло – Жетон. Он обращался со мной гораздо хуже, чем Леха и его друзья, за вещь меня держал, издевался много, но трахал хорошо, а я это дело полюбил. Так и прошел мой последний год в интернате, окончил учебу, мне дали стремную комнату в общаге, и я понял, что мне надо срочно искать работу, чтобы выжить. А я ведь ничего не умел, только сосать и трахаться. Стал читать объявления, пытался понять, что вообще бывает в этой жизни. И наткнулся в газете на такое: «Работа для юношей. Требования: приятная внешность, стрессоустойчивость. Оплата высокая». Ну я и позвонил. За мной заехал Гох, отвез на базу. Там мне все объяснили, что надо делать. И я согласился. Вот и все, дальше ты знаешь.
– Пиздец, а не жизнь, – констатировал Алик, – Я хотел бы вырвать тебя из этого страшного круга, увезти куда – то далеко, и показать тебе нормальную жизнь, чтобы ты мог делать то, что тебе интересно, и заниматься любовью по своему желанию, а не насильственной еблей. И ты знаешь, у меня даже есть план. Я пока не готов тебе ничего обещать, мне надо пробить один вариант, и если все получится – я вытащу тебя оттуда. Я сначала узнаю все, а потом спрошу тебя, готов ты к этому или нет. Хорошо?
– Хорошо. Я верю тебе, Алик.
Алик нежно поцеловал Санни в висок. Он гладил и гладил его волосы, шепча от всего сердца ласковые слова, пока Санни не уснул на его плече.
Продолжение следует.