Скрытая проверка. Часть 2: Солдатские будни
Помывшись, я, как был, голышом, прошел в казарму. Расположение было небольшим. 6 солдатских коек были сдвинуты по две вместе. Дедушки спали каждый со своим молодым.
Я зашел в каптерку и увидел третьего дедушку, каптерщика. Представившись ему, я замер по стойке смирно.
— Так, молодой, понятно, слушай, а ведь у меня ничего твоего размера нет. Это надо в суворовском училище просить. Ладно, вот, одевай, думаю, тебе подойдет.
И протянул мне синие солдатские семейники. Я их надел. Спереди они были нормальные, а сзади была вырезана дыра во всю жопу.
— Товарищ солдат, а все остальное?
— Ту, че, охуел, салага? Это твоя форма. В караул выдадут бронежилет, а на кухню — передник. Все, свободен!Надо заметить, что служба была организована четко, это я вам как профессионал говорю. В 7 часов утра сержант тихо, чтобы не разбудить дедов, давал команду:
— Салаги, подъем!
Мы, как спали, голышом строились в расположении, и сержант проводил утренний телесный осмотр. Затем, он строем вел нас в туалет, где мы вставали каждый напротив своего писсуара и по команде сержанта сдрачивали утренний стояк, посматривая друг на друга и соревнуясь в скорости. Иногда, к нам присоединялся и сержант, которому было несладко без секса. Вспоминая первый курс училища, когда мы утром, стесняясь стояка и, прикрывая трусы руками, бежали в туалет, я вдруг понял: а чего стесняться-то? У всех молодых, и не только молодых, парней утром стоит член. Что естественно, то не безобразно.
Затем, мы также голышом, выбегали на зарядку. На зарядке мы бегали, прыгали, подтягивались на турнике, отжимались и делали всякие другие упражнения. Если бы мы перед этим не сдрочили, У всех нас в это время стояли бы письки. А сержант отдавал команды и, если кто-то делал что-то неправильно, бил его старым армейским ремнем по голой жопе так, что на ней отпечатывалось изображение звезды с бляхи. После зарядки мы умывались, завтракали и строились на развод. Один из нас шел в караул. Ему на голое тело надевали бронежилет, вручали автомат, естественно, без патронов и отправляли на караульную вышку. Там он и нес службу целый день, периодически спускаясь с вышки и патрулируя периметр объекта. А на караульной вышке было все организовано согласно устава, единственно, в нарушение устава, но в поддержку здравого смысла был размещен писсуар, в который часовой мог отлить в любое время, совершенно не отвлекаясь от несения службы и даже не используя руки. Для других дел надо было отпрашиваться у сержанта.
Второй из нас, молодых, заступал дежурным по кухне. Он готовил завтрак, обед и ужин для всех. Его форма состояла из белого передника, надетого на голое тело так, что перед был полностью прикрыт, а задница была открытой для всего. Третий назначался уборщиком и, одевшись в повседневную форму, состоящую из трусов с дыркой на жопе и шлепанцев, весь день шуршал, убирая все помещения.
У дедов был несколько иной распорядок дня. Просыпаясь только к завтраку, они до обеда занимались в качалке. После обеда следовал «адмиральский час», а потом до ужина они опять качались. Теперь я не удивлялся, откуда у них такие красивые, мускулистые тела. На ужин, кроме еды, которая была одинаковая для всех, деды «для аппетита» принимали на грудь по стакану разбавленного спирта. Спирт этот привозили для проведения техобслуживания на аппаратуре, но до аппаратуры он не доходил. Для нас, салаг, и для сержанта, был «сухой закон».
Комната сержанта располагалась напротив туалета. В ней находился пульт охранной сигнализации, мониторы с камер видеонаблюдения, телефонный аппарат спецсвязи с частью, пирамида с оружием и кровать, на которой сержант отдыхал, хотя нес он службу практически круглосуточно.
Вечером моего первого дня на точке, мой «дед» подвел меня к двум другим молодым познакомиться:
— Вот, салаги, принимайте третью подругу. Она еще «целочка», но через неделю я планирую лишить ее невинности. Так что, давайте, язычками, пальцами и вообще, чем хотите, разрабатывайте ему очко. Не сделаете, как надо — вам же хуже, вас будут больше ебать.
С ребятами мы сразу подружились, и они рассказали мне все местные правила. Каждый дед ебал своего молодого. Он мог, конечно, разрешить попользоваться и другому, но обычно так не делалось. Молодых трахали ночью, но никто не запрещал сделать это когда угодно, ведь при любой нашей форме одежды, жопа всегда оставалась открытой. В наши обязанности входило, также, всегда поддерживать свою попу в чистом виде, и готовой к применению по назначению. Нам категорически запрещалось дрочить, кроме утренней дрочки по кома
нде, а также срого запрещалось трахаться между собой. Взамен уставных армейских взысканий типа выговора и внеочередного наряда, здесь применялась порка ремнем по голой жопе. За любой косяк деды или сержант объявляли нам определенное количество ударов. А уже сам провинившийся должен был записать это напротив своей фамилии в таблице, висевшей в казарме. Каждую субботу вечером количество суммировалось, и каждый из нас получал по заслугам. Мы не искажали данные в таблице, т. к. за это полагалось увеличение количества ударов в 5 раз. И вообще, дисциплина в подразделении была на высшем уровне. Все приказания выполнялись точно и в срок. Естественно, были и поощрения. И также более действенные, чем в уставе. За образцовое выполнение обязанностей разрешали лишний раз подрочить, а в особых случаях — даже трахнуть любого из молодых по выбору. Также, если дедушка был доволен поведением молодого в постели, то он мог разрешить вздрочнуть тому во время секса.
Как и приказал мой дедушка, через неделю с помощью моих «подруг по несчастью», моя дырка была разлизана и расширена до необходимых размеров. Я на всю жизнь запомнил тот торжественный момент, когда дедушка, возбудившись после моего уже почти профессионального отсоса, поставил меня раком и осторожно, боясь порвать, ввел свой огромный член в мою доселе девственную дырочку. Появившаяся вначале боль, затем уступила место сильному возбуждению. Первый раз он трахал меня нежно, явно наслаждаясь процессом лишения невинности. Надолго его не хватило и, по мере приближения к оргазму, увеличив частоту фрикций, он с ревом слил в меня большое количество спермы. Дав мне почистить свой член от спермы, он похвалил меня за хорошую подготовку и разрешил подрочить мой колом стоящий член. Да, никогда не думал я, что распрощаюсь с девственностью не так, как мечтал, порвав своим небольшим, но все-таки, членом целочку молодой девчонки, а вот так, когда мою «целочку» порвут огромным солдатским хуем.
Трахали нас, молодых, много. То и дело, среди ночи был слышен скрип солдатских коек и стоны боли или наслаждения. Часто во время или после секса я думал о создавшейся ситуации и пытался разобраться в ней. С одной стороны, то, что меня, 22-летнего офицера каждую ночь ебет 18-летний солдат, это, наверно, неправильно. Но с другой стороны, то, что меня, маленького и слабенького с детской пипиркой, ебет большой, сильный парень с огромным членом, это наверно, логично. Тьфу, опять в голове все перепуталось. И еще, очень согревала мысль, что скоро эти беспредельщики поплатятся за свои дела и отправятся прямиком в дисбат, где уже их будут пялить во все дыры.
Однажды ночью, идя из туалета и проходя мимо комнаты сержанта, я увидел, что он сидит в своем кресле со спущенными штанами и дрочит, смотря порнуху на большом экране монитора. Мне стало жалко беднягу, и я зашел к нему.
— Разрешите, товарищ сержант?
Он вздрогнул, перестал дрочить, но одеваться не стал.
— Чего хотел, боец?
— Разрешите я вам помогу?
Не получив ни согласия, ни возражения, я встал на колени перед ним и принялся сосать его сильно возбужденный небольшой член. В отличие от «дедовских» этот член полностью помещался в мой рот, и я мог показать сержанту все свое умение. Мне нравилось делать ему приятное, т. к. он не был таким же уродом, как деды, относился к нам мягче и также, как и мы терпел много лишений от дедов.
Я сосал, подрачивал его членик, лизал безволосые яйца. И, наконец, он кончил, подавив в себе стон наслаждения, чтобы не разбудить солдат.
— Спасибо тебе! У меня секса уже несколько месяцев не было. Только этим уродам не говори! А то они уже давно обещают меня опустить. Я тоже должен сделать тебе приятное, садись в кресло.
Я сел. Мой член стоял по стойке смирно. Неужели мне сегодня первый раз в жизни отсосут? Сержант встал передо мной так же, как я до этого, на колени, и принялся неумело, но с большим старанием сосать мой маленький членик, который тоже весь помещался у него во рту. Вся ситуация, когда мой начальник в форме сосет мне, голому мой маленький член, была настолько необычна, и заводила меня до такой степени, что я, не успев насладиться первым в жизни минетом, кончил ему в рот как всегда небольшим количеством спермы.
— Ты такой нежный и вкусный. Спасибо тебе еще раз, давай будем общаться «на ты», когда мы одни?
Я не возражал. Однако, пора было ложиться. В любой момент мое очко или рот могли понадобиться деду. С тех пор мы с сержантом периодически и втайне от всех, дарили друг другу подобные радости, и я ни разу не получил от него ни одного взыскания.
Я зашел в каптерку и увидел третьего дедушку, каптерщика. Представившись ему, я замер по стойке смирно.
— Так, молодой, понятно, слушай, а ведь у меня ничего твоего размера нет. Это надо в суворовском училище просить. Ладно, вот, одевай, думаю, тебе подойдет.
И протянул мне синие солдатские семейники. Я их надел. Спереди они были нормальные, а сзади была вырезана дыра во всю жопу.
— Товарищ солдат, а все остальное?
— Ту, че, охуел, салага? Это твоя форма. В караул выдадут бронежилет, а на кухню — передник. Все, свободен!Надо заметить, что служба была организована четко, это я вам как профессионал говорю. В 7 часов утра сержант тихо, чтобы не разбудить дедов, давал команду:
— Салаги, подъем!
Мы, как спали, голышом строились в расположении, и сержант проводил утренний телесный осмотр. Затем, он строем вел нас в туалет, где мы вставали каждый напротив своего писсуара и по команде сержанта сдрачивали утренний стояк, посматривая друг на друга и соревнуясь в скорости. Иногда, к нам присоединялся и сержант, которому было несладко без секса. Вспоминая первый курс училища, когда мы утром, стесняясь стояка и, прикрывая трусы руками, бежали в туалет, я вдруг понял: а чего стесняться-то? У всех молодых, и не только молодых, парней утром стоит член. Что естественно, то не безобразно.
Затем, мы также голышом, выбегали на зарядку. На зарядке мы бегали, прыгали, подтягивались на турнике, отжимались и делали всякие другие упражнения. Если бы мы перед этим не сдрочили, У всех нас в это время стояли бы письки. А сержант отдавал команды и, если кто-то делал что-то неправильно, бил его старым армейским ремнем по голой жопе так, что на ней отпечатывалось изображение звезды с бляхи. После зарядки мы умывались, завтракали и строились на развод. Один из нас шел в караул. Ему на голое тело надевали бронежилет, вручали автомат, естественно, без патронов и отправляли на караульную вышку. Там он и нес службу целый день, периодически спускаясь с вышки и патрулируя периметр объекта. А на караульной вышке было все организовано согласно устава, единственно, в нарушение устава, но в поддержку здравого смысла был размещен писсуар, в который часовой мог отлить в любое время, совершенно не отвлекаясь от несения службы и даже не используя руки. Для других дел надо было отпрашиваться у сержанта.
Второй из нас, молодых, заступал дежурным по кухне. Он готовил завтрак, обед и ужин для всех. Его форма состояла из белого передника, надетого на голое тело так, что перед был полностью прикрыт, а задница была открытой для всего. Третий назначался уборщиком и, одевшись в повседневную форму, состоящую из трусов с дыркой на жопе и шлепанцев, весь день шуршал, убирая все помещения.
У дедов был несколько иной распорядок дня. Просыпаясь только к завтраку, они до обеда занимались в качалке. После обеда следовал «адмиральский час», а потом до ужина они опять качались. Теперь я не удивлялся, откуда у них такие красивые, мускулистые тела. На ужин, кроме еды, которая была одинаковая для всех, деды «для аппетита» принимали на грудь по стакану разбавленного спирта. Спирт этот привозили для проведения техобслуживания на аппаратуре, но до аппаратуры он не доходил. Для нас, салаг, и для сержанта, был «сухой закон».
Комната сержанта располагалась напротив туалета. В ней находился пульт охранной сигнализации, мониторы с камер видеонаблюдения, телефонный аппарат спецсвязи с частью, пирамида с оружием и кровать, на которой сержант отдыхал, хотя нес он службу практически круглосуточно.
Вечером моего первого дня на точке, мой «дед» подвел меня к двум другим молодым познакомиться:
— Вот, салаги, принимайте третью подругу. Она еще «целочка», но через неделю я планирую лишить ее невинности. Так что, давайте, язычками, пальцами и вообще, чем хотите, разрабатывайте ему очко. Не сделаете, как надо — вам же хуже, вас будут больше ебать.
С ребятами мы сразу подружились, и они рассказали мне все местные правила. Каждый дед ебал своего молодого. Он мог, конечно, разрешить попользоваться и другому, но обычно так не делалось. Молодых трахали ночью, но никто не запрещал сделать это когда угодно, ведь при любой нашей форме одежды, жопа всегда оставалась открытой. В наши обязанности входило, также, всегда поддерживать свою попу в чистом виде, и готовой к применению по назначению. Нам категорически запрещалось дрочить, кроме утренней дрочки по кома
нде, а также срого запрещалось трахаться между собой. Взамен уставных армейских взысканий типа выговора и внеочередного наряда, здесь применялась порка ремнем по голой жопе. За любой косяк деды или сержант объявляли нам определенное количество ударов. А уже сам провинившийся должен был записать это напротив своей фамилии в таблице, висевшей в казарме. Каждую субботу вечером количество суммировалось, и каждый из нас получал по заслугам. Мы не искажали данные в таблице, т. к. за это полагалось увеличение количества ударов в 5 раз. И вообще, дисциплина в подразделении была на высшем уровне. Все приказания выполнялись точно и в срок. Естественно, были и поощрения. И также более действенные, чем в уставе. За образцовое выполнение обязанностей разрешали лишний раз подрочить, а в особых случаях — даже трахнуть любого из молодых по выбору. Также, если дедушка был доволен поведением молодого в постели, то он мог разрешить вздрочнуть тому во время секса.
Как и приказал мой дедушка, через неделю с помощью моих «подруг по несчастью», моя дырка была разлизана и расширена до необходимых размеров. Я на всю жизнь запомнил тот торжественный момент, когда дедушка, возбудившись после моего уже почти профессионального отсоса, поставил меня раком и осторожно, боясь порвать, ввел свой огромный член в мою доселе девственную дырочку. Появившаяся вначале боль, затем уступила место сильному возбуждению. Первый раз он трахал меня нежно, явно наслаждаясь процессом лишения невинности. Надолго его не хватило и, по мере приближения к оргазму, увеличив частоту фрикций, он с ревом слил в меня большое количество спермы. Дав мне почистить свой член от спермы, он похвалил меня за хорошую подготовку и разрешил подрочить мой колом стоящий член. Да, никогда не думал я, что распрощаюсь с девственностью не так, как мечтал, порвав своим небольшим, но все-таки, членом целочку молодой девчонки, а вот так, когда мою «целочку» порвут огромным солдатским хуем.
Трахали нас, молодых, много. То и дело, среди ночи был слышен скрип солдатских коек и стоны боли или наслаждения. Часто во время или после секса я думал о создавшейся ситуации и пытался разобраться в ней. С одной стороны, то, что меня, 22-летнего офицера каждую ночь ебет 18-летний солдат, это, наверно, неправильно. Но с другой стороны, то, что меня, маленького и слабенького с детской пипиркой, ебет большой, сильный парень с огромным членом, это наверно, логично. Тьфу, опять в голове все перепуталось. И еще, очень согревала мысль, что скоро эти беспредельщики поплатятся за свои дела и отправятся прямиком в дисбат, где уже их будут пялить во все дыры.
Однажды ночью, идя из туалета и проходя мимо комнаты сержанта, я увидел, что он сидит в своем кресле со спущенными штанами и дрочит, смотря порнуху на большом экране монитора. Мне стало жалко беднягу, и я зашел к нему.
— Разрешите, товарищ сержант?
Он вздрогнул, перестал дрочить, но одеваться не стал.
— Чего хотел, боец?
— Разрешите я вам помогу?
Не получив ни согласия, ни возражения, я встал на колени перед ним и принялся сосать его сильно возбужденный небольшой член. В отличие от «дедовских» этот член полностью помещался в мой рот, и я мог показать сержанту все свое умение. Мне нравилось делать ему приятное, т. к. он не был таким же уродом, как деды, относился к нам мягче и также, как и мы терпел много лишений от дедов.
Я сосал, подрачивал его членик, лизал безволосые яйца. И, наконец, он кончил, подавив в себе стон наслаждения, чтобы не разбудить солдат.
— Спасибо тебе! У меня секса уже несколько месяцев не было. Только этим уродам не говори! А то они уже давно обещают меня опустить. Я тоже должен сделать тебе приятное, садись в кресло.
Я сел. Мой член стоял по стойке смирно. Неужели мне сегодня первый раз в жизни отсосут? Сержант встал передо мной так же, как я до этого, на колени, и принялся неумело, но с большим старанием сосать мой маленький членик, который тоже весь помещался у него во рту. Вся ситуация, когда мой начальник в форме сосет мне, голому мой маленький член, была настолько необычна, и заводила меня до такой степени, что я, не успев насладиться первым в жизни минетом, кончил ему в рот как всегда небольшим количеством спермы.
— Ты такой нежный и вкусный. Спасибо тебе еще раз, давай будем общаться «на ты», когда мы одни?
Я не возражал. Однако, пора было ложиться. В любой момент мое очко или рот могли понадобиться деду. С тех пор мы с сержантом периодически и втайне от всех, дарили друг другу подобные радости, и я ни разу не получил от него ни одного взыскания.