Воспоминания учительницы
В СССР не было секса. Нынешняя молодежь, наверное, верит в это, однако любой человек моего возраста подтвердит, что это не так. Более того, ореол тайны этой «запретной» темы лишь подогревал интерес, а отсутствие «наглядных пособий» в виде интернета и порнофильмов развивало фантазию и стремление постичь все на практике. Вот мои воспоминания о событиях сорокалетней давности, когда я была совсем юной девой.
Окончив первый курс пединститута, я весь июль проболталась в городе, а на август папа предложил мне работу вожатой в их ведомственном пионерлагере. Лагерь находился в Крыму, на море. Туда надо было ехать поездом день, ночь и еще день. К составу подцепили четыре дополнительных вагона, в каждом разместилось по два отряда. Отряды сопровождали по двое взрослых — вожатый и воспитатель.
Мне достался первый отряд — подростки, окончившие 11 класс. Воспитательницей в нашем отряде была Роза Леонидовна, пожилая строгая дама. Она тут же взяла шефство надо мной, поскольку внешне я почти не отличалась от девчонок отряда, а один пацан даже успел дернуть меня за косу.
— Ты как со старшими обращаешься! — тут же одернула его Роза Леонидовна.
Узнав, что я вожатая, паренек стушевался и пробормотал извинения.
Вагон был плацкартный. Роза Леонидовна распорядилась, что она займет место в середине, где наш отряд граничил со вторым, а мне надо расположиться в конце вагона, чтоб наблюдать за порядком в туалете и докладывать, если вдруг замечу, что в тамбуре курят. Но я по натуре не стукач и делала вид, что ничего не замечаю, даже если из тамбура тянуло дымком. Но за тем, чтоб дети подолгу не засиживались в туалете, особенно мальчики, я следила. Тоже по указанию Розы Леонидовны.
— А то, — шепнула она мне на ухо, — некоторые там не только курят, но и безобразиями занимаются.
Какими безобразиями, я уточнять не стала.
Я заняла нижнюю боковую полку, а надо мной сверху поселился мальчик Вова — щупленький очкарик, которому, видимо, суждено стать в отряде «мальчиком для битья» и козлом отпущения. Из-за этого мне стало заранее его жалко, и я решила опекать его и не давать в обиду. А Вова с первых же минут заглядывался на меня, и его взгляд казался мне несколько пристальным и, я бы даже сказала, — вожделенным.
Тем не менее, ему я тоже не разрешала подолгу засиживаться в туалете, и он меня слушался. А когда Валера (тот, который дернул меня за косу) закрылся там надолго, я всерьез забеспокоилась о безобразиях и стала стучать в дверь. А он нагло ответил:
— Не мешайте, у меня запор!
Ночью мне не спалось. Мешал стук колес, встречные поезда, мелькающие огни полустанков. Уже задремывая, я услышала, что сверху к стуку колес примешиваются еще какие-то звуки — ритмичные чавкающие звуки. Что это? Вова проголодался и среди ночи сосет палец?
Я поднялась. В вагоне стоял полумрак: немного света пробивалось сквозь застекленную дверь из закутка перед туалетом. Вова лежал на боку, спиной к проходу, накрывшись с головой одеялом. Но чавкающие звуки доносились не от лица его, а от середины тела, и в том же месте шевелилось одеяло.
Меня осенила догадка: Вова занимался онанизмом, а чавкающие звуки издает его крайняя плоть, которую он гоняет по члену. Это открытие страшно возбудило меня. Я знала из специальной литературы, что мальчики занимаются онанизмом, но реально настоящего онаниста никогда не встречала, хотя испытывала к ним заочно некий притягательный интерес. Я не считала онанистов извращенцами, мне они казались людьми утонченными и ранимыми. С этого момента я прониклась к Вове еще большей теплотой, душевной нежностью и взаимопониманием. Дело в том, что я сама грешила мастурбацией, занималась ею давно и регулярно и, естественно, страшно стыдилась этого — не приведи господь, кто-нибудь узнает.
Чтобы не помешать Вове, я тихонько легла на свое место, но перед тем огляделась вокруг — нет ли поблизости других бодрствующих, кто бы мог запалить Вову. Но всё было спокойно, народ спал, а моя рука сама потянулась к клитору. Я старалась делать это тихо-тихо, не дыша. Оргазм наступил быстро, стихло и чавканье наверху — Вова тоже кончил.
В отряде было 18 лет человек — восемь девочек и девять мальчиков.
— Если тебя считать за пионерку, то, как раз, поровну, — пошутила Роза Леонидовна.
Мальчишки проявляли ко мне весьма недвусмысленный интерес, особенно Валера. Он даже попытался зажать меня в углу и облапать, но получил по мордасам и больше попыток не повторял. Однако продолжал плотоядно зыркать на меня. С одной стороны мне льстило внимание, с другой — напрягало и даже будировало проявление такого нескрываемого животного влечения самца к самке. Особенно это было заметно на пляже во время купания — в плавках Валеры твердым валиком выделялся возбужденный член, прижатый к животу эластичной тканью. Этот валик не оставался незамеченным и девочками. Они шушукались между собой и хихикали, видимо, обсуждали, на кого у Валеры стояк.
После купания мы с Розой Леонидовной строили отряд у выхода с пляжа для марша в столовую и пересчитывали по головам. Как-то раз насчитали шестнадцать человек.
— Кого не хватает?
— Нет Валеры, — ответил кто-то.
— Сбегай, поищи, — велела мне воспитательница. — А то не дай бог еще из воды не вылез.
На поверхности воды головы не было. Не утонул же? Осмотревшись, я увидела ноги в одной из кабинок для переодевания. Я решила напугать мальчишку и потихоньку подкралась, чтоб неожиданно крикнуть: «Гав!» В досках кабинки я заметила дырку на уровне глаз. Либо от выпавшего сучка, либо проделанную мальчишками, чтобы подглядывать за девочками. Не знаю почему, наверно из любопытства, я заглянула в эту дырочку. Валера стоял задом ко мне, в пол-оборота. Он дрочил член.
Да уж… Открытие за открытием. Тогда ночью, в поезде, я слышала, как это делал Вова. Теперь воочию видела, как этим занимается другой мальчик. Да это уж почти и не мальчик — Валера самый старший в отряде, наверное, второгодник. На лобке густая шерсть, член здоровенный, натренированный. И яйца под ним болтаются как два бильярдных шара в лузе. И что мне делать? Нас ждут. Положение пикантное. Обнаружить себя за подглядыванием не хотелось. Отойти подальше и окликнуть? Но действо заворожило меня, я не могла оторвать свой глаз от дырки в доске.
Валера задергался и кончил. Густая сперма брызнула на стенку кабинки. Я и сама чуть не кончила — в первый раз видела мужскую эякуляцию. Валера натянул плавки. Сперма стекала по крашеным доскам кабинки и капала на песок. Видимо, далеко не один Валера, насмотревшись на девочек в купальниках, снимает напряжение в кабинках. Переодеваясь, я замечала на стенках и других кабинок такого рода потёки, но лишь теперь догадалась об их происхождении.
Я тихо отошла шагов на десять и громко крикнула:
— Валера! Мы тебя ждем!
— Иду, иду!
Он, как ни в чем не бывало, вышел из кабинки.
Валера что-то не поделил с Вовой, и они подрались. Возможно, драка вышла из-за меня, ведь Вове я старалась уделять больше внимания, а Валеру отшивала. Хотя, после того, как открыла, что Валера занимается онанизмом, чувства мои к нему потеплели. В нем я тоже обнаружила родственную душу.
Но они подрались. Точнее, Валера поколотил Вову, потому что тот драться совсем не умел. В итоге — разбитые очки. У Вовы сильная близорукость, без очков он, по выражению Розы Леонидовны, и ложку ко рту не поднесет.
— А запасных нет? — участливо спросила я, обнимая мальчика и протирая ему ссадину на скуле наслюнявленным носовым платком.
— Не-а. Их вообще только на заказ можно сделать…
Я отвела его в изолятор, и врач выписала нам направление к окулисту в городскую поликлинику. На следующий день после завтрака мы на рейсовом автобусе отправились в город. В поликлинике окулист выписал нам рецепт, мы сделали заказ в оптике, там велели зайти часа через два.
Мы посидели в кафе, поели мороженого, погуляли по городу. Получив заказ, пришли на остановку, но выяснилось, что нашего автобуса ждать целых три часа. Тогда мы на другом номере доехали до городского пляжа, от которого до нашего лагеря было километра три вдоль морского берега.
Я сняла босоножки и шла босиком. Было очень жарко. Вова весь вспотел, как, впрочем, и я.
— Уф! — я стерла со лба пот. — Жара!
— Ага. Искупаться хочется.
— За чем же дело стало? Море рядом.
— У меня плавок нет.
— И что? Я тоже без купальника. Вон за тем валуном у самого берега разденемся и голышом в воду!
Вове понравилась эта идея. Мы разделись по разные стороны валуна. Я зашла в воду первой, окунулась и поплыла. Вова плыл за мной. Накупавшись, мы вышли из воды в обратном порядке. Я еще плескалась на мелководье, а к берегу брела Вовина астеничная фигура — тонкие длинные ноги, узкие плечи, тощая белая попка. «Он как девочка», — подумала я. Вова зашел за камень и обернулся.
— Эй! — крикнула я. — Не подглядывать!
Любопытная голова скрылась за валуном. Я вышла из воды.
— Я немного обсохну. Не хочу сразу платье надевать на мокрое тело.
— Да, хорошо, — согласился Вова.
— Только ты не подглядывай!
Я разлеглась на гладкой, отполированной прибоем гальке и прикрыла лицо от солнца своими трусиками. Меня охватила истома, мне даже захотелось подремать. Но шестое чувство сработало, я открыла глаза. Вовина голова быстро исчезла за камнем.
— Ай, как нехорошо подглядывать! — устыдила я мальчика.
И вдруг мне стало его жалко. Мальчика распирает интерес, почему бы не сделать ему приятное? Щуплый очкарик, девочки таких не любят. Кто знает, будет ли у него вообще подружка? И еще внезапно возникло желание некой романтики или чего-то запретного, недозволенного. Или просто захотелось поозорничать. В конце концов, мое тело, кому хочу — тому и покажу.
— Ты что, никогда не видел голой женщины?
Молчание как утвердительный ответ.
— И что, очень хочется?
Сопение в знак согласия.
— Ну, иди сюда.
Из-за валуна показалась мальчишеская фигура. На нем были семейные трусы в цветочек, как у волка из «Ну, погоди!» Вова вышел согнувшись. Видимо, у него уже был стояк, и он стеснялся этого.
— Ну вот, смотри. Что тебе интересно? Грудь? Или там?
Я шире развела колени. На Вовкином лице были одновременно написаны стыд и интерес. Он и пожирал меня глазами, и пытался их отвести.
— А попка у меня красивая? — я повернулась на спину. — Если хочешь, можешь потрогать.
Я вела себя как развязная шлюшка, хотя на самом деле была еще девственницей.
Вова положил ладонь мне на ягодицу, смахнул прилипшие мелкие камушки. Потом наклонился и поцеловал мой «пирожок».
— Смешной ты, — я перевернулась на
спину. — А целоваться умеешь?
Я сама целовалась всего один раз, на студенческой вечеринке с таким же инфантильным очкариком. Я приподнялась, обняла Вову за шею и притянула к себе. Наши губы слились. Легкий пушок на его верхней губе слегка щекотал, а мой язык улавливал соленый привкус морской воды. Вова осмелел, уложил меня на спину и стал укладываться сверху.
— Эй, эй! Так мы не договаривались!
Я оттолкнула его. Вова засопел и с обиженным лицом сел по-турецки рядом. Он был уже без трусов. Когда он успел их снять, я не заметила. Член его торчал кверху. Он был тонкий и длинный как карандаш и слегка искривлен влево. «Наверно от онанизма», — промелькнула мысль. Маленькие яички были прилеплены к нему как два грецких орешка. И лобок едва покрыт редкими волосами. Совсем не похоже на то, что я видела у Валеры. Тем не менее, я зачарованно смотрела на Вовин писюн (иначе не назовешь). Надо же, мальчишка совсем, а как взрослый. Сидит и хочет меня. Вон как стоит у него, аж подрагивает. И я потекла… И, наверное, потеряла рассудок.
Я легла, раскинув руки и ноги, как морская звезда, и поманила его.
— Иди сюда.
Вова кивнул и подполз на четвереньках.
— Ну давай.
Вова навис надо мной и стал тыкать членом в промежность.
— Подожди, — остановила я, мне хотелось растянуть удовольствие. — Поласкай грудь сначала…
Я закрыла глаза и чувствовала, как Вовкины губы мусолят мои соски. Мне было приятно, я даже задвигала попкой.
— Теперь давай… — я притянула его за плечи.
Вовка навалился на меня горячим телом. Он никак не попадал. Я почувствовала, что он рукой пытается направлять член и нащупать вход во влагалище. А я уже сморщила носик, ожидая боль (все предупреждают, что должно быть больно). Я истекала соками, а Вова все водил членом вверх-вниз по половым губам и никак не мог попасть. Я решила ему помочь, просунула руку меж нашими телами, нащупала член и подвела его головкой к самой дырочке и даже сдвинула с него кожицу. И еще подпихнула. Но, видимо, переусердствовала — член, пульсируя, начал извергать. Вошел только на полголовки, и стал изливать все туда.
Вовка испугался, вскочил на колени, а из члена все сочилась густая и белая как ацидофилин сперма. Вовка окончательно смутился и отвернулся.
— Вов, ты чего? — успокаивала я его. — Ну не расстраивайся. Я тоже, между прочим, первый раз… у меня никогда этого не было. Первый блин комом.
— Вы, правда, не сердитесь?
— Смешной. После интимной близости к женщине на вы обращается. Да нет, конечно, на что мне сердиться-то?
Хотя, из-за отсутствия оргазма было некомфортно, тело требовало удовлетворения. В лагере мы почти две недели, а последний раз я кончала там, в поезде. Здесь мы спали в одной комнате с Розой Леонидовной, а сон у нее чуткий, поэтому я не решалась заниматься мастурбацией. А второе сильное возбуждение за несколько дней (первое — когда подглядывала за Валерой) требовало разрядки.
— Ты иди, Вова, пока одевайся. А мне минут пять надо привести себя в порядок. Не подглядывай. Я тебя позову потом, хорошо?
Вова кивнул и скрылся за валуном, а мои пальцы, словно голодные волки, набросились на клитор. Я стонала и извивалась, кусала губы и закрывала глаза. Наконец, вот он, долгожданный оргазм!
Открыв глаза, я увидела Вовкину голову, торчащую над валуном.
— Я же просила не подглядывать! — вот теперь я и впрямь рассердилась.
— Я услышал стоны, — оправдывался Вова, — думал, нужна помощь…
— Помощь… Я же просила, так не честно!
Вовка краснел и готов был заплакать. А я не унималась:
— Ну и что? Все видел? Да? Вот знай: девушки тоже этим занимаются, не только вы, мальчишки.
— А я… я нет… я не…
— А то я не знаю. Тогда, в поезде, ночью. Прям надо мной. На меня, поди, дрочил, не так ли?
Вовка понял, о чем я и закрыл лицо руками. Он был готов провалиться сквозь землю, и мне даже стало жалко его. Обида прошла. В конце концов, это наш с ним секрет, мальчик он необщительный, вряд ли кому расскажет.
— Ладно, не переживай. Все мальчики это делают. И Валерка, между прочим, тоже.
— Правда? А как вы…
— Опять «вы»! Да застукала его в кабинке на пляже.
Мы оделись и пошли в лагерь. Я надела только платье, без трусиков. Я шла босиком под руку с Вовкой, в свободной руке несла босоножки и сумочку. Прибой ласкал мои ноги. Теплый ветерок задувал под подол, щекотно шевелил волосы на лобке, холодил половые губки, на которых, несмотря на недавний оргазм, снова проступила влага, потому что приятно было идти под руку с мальчиком, чуть было не ставшим моим первым мужчиной. С молодым человеком. Ведь разница у нас-то всего года два. Но я взрослая, я вожатая, его начальство…
С этого дня Вовка стал смелее, и даже давал отпор Валерке. Но больше интимной близости у нас с ним не было. Да и вообще ни с кем. Тут, в лагере.
Смена подошла к концу, мы вернулись домой. Начались занятия в институте. Но меня беспокоил один вопрос — почему-то не наступают «трудные дни». К середине сентября я окончательно поняла, что залетела. Вовка, хоть и не проковырял мне дырку, но спустил прямо туда, а сроки были самые залетные. Итак, появилась дилемма — рожать или чиститься. Рожать, прямо скажем, рановато. Второй курс института, да и как дальше жить? Матерью-одиночкой? Или найти Вовку и обо всем рассказать? Но Вовка-то вообще еще 11, какой из него муж-отец? Нет, только аборт. Но каким посмешищем я буду выглядеть в женской консультации? Непорочное зачатие! Ха-ха!
Слышала, что некоторые девушки сами себя дефлорируют, но мне не хотелось совать туда огурцы-морковки, лучше пусть это сделает естественный мужской инструмент. Вот только чей? Я стала подбирать кандидатов в институте, но никак не могла сделать окончательный выбор. И вдруг, шла я как-то с лекций через парк и повстречала Валеру. Он первый узнал меня, заулыбался. Мы решили немного прогуляться, шли с ним под ручку по аллеям, болтали, вспоминали нашу смену. И тут меня словно бес кольнул: я увлекла его в дальний глухой уголок парка. Когда я убедилась, что кругом ни души, задала вопрос в лоб:
— Валера, я тебе нравлюсь?
— Ну, да, — промямлил он, не ожидая такой прямоты.
— Это хорошо, ты мне должен помочь.
Я запустила руки под юбку и принялась стаскивать колготки. Колготки тогда представляли большую ценность, снять их должна я сама, ибо не дай бог порвать. Валера смутился и отвернулся. Видимо, он решил, что я собираюсь пописать. Я убрала в сумку колготки.
— Давай, Валера, смелее. Ведь ты хотел этого.
Я взяла его за руки и прислонила его ладони к своим бедрам.
— Ты… хочешь, чтоб я… чтоб мы…
— Да, да, Валера. И давай поскорей, пока я не раздумала.
Ложиться в траву в цивильной одежде мне не хотелось. Надо это сделать стоя. Я повернулась к нему задом, задрала (простите за грубое слово) юбку и положила его руки на резинку трусов. Он начал их потихоньку стягивать, а я потекла. Заводила пикантность ситуации. Тут, в парке, где нас могут увидеть, в одежде, раком, с пареньком, почти мальчиком… Я — шлюха!
Он спустил мне трусики до колен, погладил бедра и ягодицы. А он может быть ласковым. А сначала казался грубым. Убрал с меня руки, видимо, расстегивает штаны. И вот моих бедер коснулся член…
— В попку? — спросил Валера.
— Нет! Только туда! — я нагнулась сильнее.
Похоже, Валера уже имел опыт с женщинами. Уж не знаю, где научился — с уличной потаскухой ли или с шалавой из воровского притона. Он уверенно нашел куда всунуть (может, рукой направлял, может, без помощи рук) но головка его уперлась в мое девственное отверстие. Хоть я обильно текла, но поднатужиться ему пришлось, чтоб пропихнуть. Я зажмурилась и закусила губу. Боль была резкая, но недолгая. Потом просто ощущение инородного тела внутри. Сначала было неприятно, я даже хотела вырваться, но понимала, что Валеру уже не остановить. Он крепко удерживал меня за бедра и совершал толчки, которые постепенно становились приятнее. Уже не осталось болезненных ощущений, я делала встречные движения и, нащупав пальцем клитор, прижимала его вниз, чтобы и им ощущать движение члена во мне.
Я кончила первой. Валера все еще трудился. Во влагалище делалось суше, двигаться там становилось труднее. Вот теперь мне опять стало неприятно и больно. Я выпрямилась и сказала:
— Всё, хватит!
Валера вытащил член, не стесняясь, дрочил его до тех пор, пока семя не брызнуло на пожухлую сентябрьскую траву.
Я первым делом осмотрела свои ноги. Сняла трусики, вытерла ими потеки крови вперемешку с влагалищным соком, и убрала их в сумочку.
— Ты целка? — удивился Валера, застегивая штаны.
— Да. Была.
— Тебе понравилось?
— Валер! Значит, так. Забудь то, что здесь было, ясно? Меня не провожай и встреч со мной не ищи.
Его глаза округлились от удивления, и даже задергались губы.
— И мы что, никогда больше…
— Нет, Валер. Всё. Пока.
Я быстрым шагом, почти бегом, направилась к выходу из парка. Второй раз в жизни я шла без трусиков. Во взрослом возрасте, конечно. Сентябрьский ветерок не сравнить с тем, южным, теплым. Под юбкой начинало мерзнуть. Не застудить бы.
Ну, вот и все, теперь не стыдно гинекологу показаться. Непорочное зачатие… Х-хе!
Около подъезда я встретила Вовку. Он держал в руке букет белых хризантем. Эх, Вовка, ну где же ты был полчаса назад? Дома у меня никого, пригласила бы тебя на рюмку чая, легли бы мы в кроватку, глядишь — и доделал бы то, что тогда не сумел. Теперь уж поздно. На чай не приглашаю, мне просто стыдно осчастливить тебя только что проковырянной дыркой. А просто так сидеть… Мне б сейчас подмыться тепленькой водичкой и побыть одной, погрустить об утерянной девственности.
Я приняла букет, чмокнула Вовку в щеку. Перебросились несколькими словами. Как адрес узнал? Так наши папаши, оказывается, в одном отделе работают. Долго болтать не стала, очень уж снизу под юбку поддувает (интересно, Вовка догадывается, что я без трусов?). Сказала, что дела, тороплюсь, погулять не могу, нет времени. Пока-пока, я побежала.
Дома влезла под душ. Побаловала себя еще одним оргазмом, вспоминая, почему-то не Валерку, а Вовку. Припомнила и строки Есенина:
А потом не девушкой ты пойдёшь домой,
Превратишься в женщину с грустью и тоской,
И опять свидания не найдёшь со мной…
Через неделю я избавилась от беременности. А потом Вовка опять приходил с букетом. И я пригласила-таки его на кофеек. Про Валерку, конечно, ничего не рассказывала, а про беременность рассказала. И свалила все на врачей, что они мне дырку расковыряли, пока чистили…
Вот так, женские хитрости.
[email protected]
Окончив первый курс пединститута, я весь июль проболталась в городе, а на август папа предложил мне работу вожатой в их ведомственном пионерлагере. Лагерь находился в Крыму, на море. Туда надо было ехать поездом день, ночь и еще день. К составу подцепили четыре дополнительных вагона, в каждом разместилось по два отряда. Отряды сопровождали по двое взрослых — вожатый и воспитатель.
Мне достался первый отряд — подростки, окончившие 11 класс. Воспитательницей в нашем отряде была Роза Леонидовна, пожилая строгая дама. Она тут же взяла шефство надо мной, поскольку внешне я почти не отличалась от девчонок отряда, а один пацан даже успел дернуть меня за косу.
— Ты как со старшими обращаешься! — тут же одернула его Роза Леонидовна.
Узнав, что я вожатая, паренек стушевался и пробормотал извинения.
Вагон был плацкартный. Роза Леонидовна распорядилась, что она займет место в середине, где наш отряд граничил со вторым, а мне надо расположиться в конце вагона, чтоб наблюдать за порядком в туалете и докладывать, если вдруг замечу, что в тамбуре курят. Но я по натуре не стукач и делала вид, что ничего не замечаю, даже если из тамбура тянуло дымком. Но за тем, чтоб дети подолгу не засиживались в туалете, особенно мальчики, я следила. Тоже по указанию Розы Леонидовны.
— А то, — шепнула она мне на ухо, — некоторые там не только курят, но и безобразиями занимаются.
Какими безобразиями, я уточнять не стала.
Я заняла нижнюю боковую полку, а надо мной сверху поселился мальчик Вова — щупленький очкарик, которому, видимо, суждено стать в отряде «мальчиком для битья» и козлом отпущения. Из-за этого мне стало заранее его жалко, и я решила опекать его и не давать в обиду. А Вова с первых же минут заглядывался на меня, и его взгляд казался мне несколько пристальным и, я бы даже сказала, — вожделенным.
Тем не менее, ему я тоже не разрешала подолгу засиживаться в туалете, и он меня слушался. А когда Валера (тот, который дернул меня за косу) закрылся там надолго, я всерьез забеспокоилась о безобразиях и стала стучать в дверь. А он нагло ответил:
— Не мешайте, у меня запор!
Ночью мне не спалось. Мешал стук колес, встречные поезда, мелькающие огни полустанков. Уже задремывая, я услышала, что сверху к стуку колес примешиваются еще какие-то звуки — ритмичные чавкающие звуки. Что это? Вова проголодался и среди ночи сосет палец?
Я поднялась. В вагоне стоял полумрак: немного света пробивалось сквозь застекленную дверь из закутка перед туалетом. Вова лежал на боку, спиной к проходу, накрывшись с головой одеялом. Но чавкающие звуки доносились не от лица его, а от середины тела, и в том же месте шевелилось одеяло.
Меня осенила догадка: Вова занимался онанизмом, а чавкающие звуки издает его крайняя плоть, которую он гоняет по члену. Это открытие страшно возбудило меня. Я знала из специальной литературы, что мальчики занимаются онанизмом, но реально настоящего онаниста никогда не встречала, хотя испытывала к ним заочно некий притягательный интерес. Я не считала онанистов извращенцами, мне они казались людьми утонченными и ранимыми. С этого момента я прониклась к Вове еще большей теплотой, душевной нежностью и взаимопониманием. Дело в том, что я сама грешила мастурбацией, занималась ею давно и регулярно и, естественно, страшно стыдилась этого — не приведи господь, кто-нибудь узнает.
Чтобы не помешать Вове, я тихонько легла на свое место, но перед тем огляделась вокруг — нет ли поблизости других бодрствующих, кто бы мог запалить Вову. Но всё было спокойно, народ спал, а моя рука сама потянулась к клитору. Я старалась делать это тихо-тихо, не дыша. Оргазм наступил быстро, стихло и чавканье наверху — Вова тоже кончил.
В отряде было 18 лет человек — восемь девочек и девять мальчиков.
— Если тебя считать за пионерку, то, как раз, поровну, — пошутила Роза Леонидовна.
Мальчишки проявляли ко мне весьма недвусмысленный интерес, особенно Валера. Он даже попытался зажать меня в углу и облапать, но получил по мордасам и больше попыток не повторял. Однако продолжал плотоядно зыркать на меня. С одной стороны мне льстило внимание, с другой — напрягало и даже будировало проявление такого нескрываемого животного влечения самца к самке. Особенно это было заметно на пляже во время купания — в плавках Валеры твердым валиком выделялся возбужденный член, прижатый к животу эластичной тканью. Этот валик не оставался незамеченным и девочками. Они шушукались между собой и хихикали, видимо, обсуждали, на кого у Валеры стояк.
После купания мы с Розой Леонидовной строили отряд у выхода с пляжа для марша в столовую и пересчитывали по головам. Как-то раз насчитали шестнадцать человек.
— Кого не хватает?
— Нет Валеры, — ответил кто-то.
— Сбегай, поищи, — велела мне воспитательница. — А то не дай бог еще из воды не вылез.
На поверхности воды головы не было. Не утонул же? Осмотревшись, я увидела ноги в одной из кабинок для переодевания. Я решила напугать мальчишку и потихоньку подкралась, чтоб неожиданно крикнуть: «Гав!» В досках кабинки я заметила дырку на уровне глаз. Либо от выпавшего сучка, либо проделанную мальчишками, чтобы подглядывать за девочками. Не знаю почему, наверно из любопытства, я заглянула в эту дырочку. Валера стоял задом ко мне, в пол-оборота. Он дрочил член.
Да уж… Открытие за открытием. Тогда ночью, в поезде, я слышала, как это делал Вова. Теперь воочию видела, как этим занимается другой мальчик. Да это уж почти и не мальчик — Валера самый старший в отряде, наверное, второгодник. На лобке густая шерсть, член здоровенный, натренированный. И яйца под ним болтаются как два бильярдных шара в лузе. И что мне делать? Нас ждут. Положение пикантное. Обнаружить себя за подглядыванием не хотелось. Отойти подальше и окликнуть? Но действо заворожило меня, я не могла оторвать свой глаз от дырки в доске.
Валера задергался и кончил. Густая сперма брызнула на стенку кабинки. Я и сама чуть не кончила — в первый раз видела мужскую эякуляцию. Валера натянул плавки. Сперма стекала по крашеным доскам кабинки и капала на песок. Видимо, далеко не один Валера, насмотревшись на девочек в купальниках, снимает напряжение в кабинках. Переодеваясь, я замечала на стенках и других кабинок такого рода потёки, но лишь теперь догадалась об их происхождении.
Я тихо отошла шагов на десять и громко крикнула:
— Валера! Мы тебя ждем!
— Иду, иду!
Он, как ни в чем не бывало, вышел из кабинки.
Валера что-то не поделил с Вовой, и они подрались. Возможно, драка вышла из-за меня, ведь Вове я старалась уделять больше внимания, а Валеру отшивала. Хотя, после того, как открыла, что Валера занимается онанизмом, чувства мои к нему потеплели. В нем я тоже обнаружила родственную душу.
Но они подрались. Точнее, Валера поколотил Вову, потому что тот драться совсем не умел. В итоге — разбитые очки. У Вовы сильная близорукость, без очков он, по выражению Розы Леонидовны, и ложку ко рту не поднесет.
— А запасных нет? — участливо спросила я, обнимая мальчика и протирая ему ссадину на скуле наслюнявленным носовым платком.
— Не-а. Их вообще только на заказ можно сделать…
Я отвела его в изолятор, и врач выписала нам направление к окулисту в городскую поликлинику. На следующий день после завтрака мы на рейсовом автобусе отправились в город. В поликлинике окулист выписал нам рецепт, мы сделали заказ в оптике, там велели зайти часа через два.
Мы посидели в кафе, поели мороженого, погуляли по городу. Получив заказ, пришли на остановку, но выяснилось, что нашего автобуса ждать целых три часа. Тогда мы на другом номере доехали до городского пляжа, от которого до нашего лагеря было километра три вдоль морского берега.
Я сняла босоножки и шла босиком. Было очень жарко. Вова весь вспотел, как, впрочем, и я.
— Уф! — я стерла со лба пот. — Жара!
— Ага. Искупаться хочется.
— За чем же дело стало? Море рядом.
— У меня плавок нет.
— И что? Я тоже без купальника. Вон за тем валуном у самого берега разденемся и голышом в воду!
Вове понравилась эта идея. Мы разделись по разные стороны валуна. Я зашла в воду первой, окунулась и поплыла. Вова плыл за мной. Накупавшись, мы вышли из воды в обратном порядке. Я еще плескалась на мелководье, а к берегу брела Вовина астеничная фигура — тонкие длинные ноги, узкие плечи, тощая белая попка. «Он как девочка», — подумала я. Вова зашел за камень и обернулся.
— Эй! — крикнула я. — Не подглядывать!
Любопытная голова скрылась за валуном. Я вышла из воды.
— Я немного обсохну. Не хочу сразу платье надевать на мокрое тело.
— Да, хорошо, — согласился Вова.
— Только ты не подглядывай!
Я разлеглась на гладкой, отполированной прибоем гальке и прикрыла лицо от солнца своими трусиками. Меня охватила истома, мне даже захотелось подремать. Но шестое чувство сработало, я открыла глаза. Вовина голова быстро исчезла за камнем.
— Ай, как нехорошо подглядывать! — устыдила я мальчика.
И вдруг мне стало его жалко. Мальчика распирает интерес, почему бы не сделать ему приятное? Щуплый очкарик, девочки таких не любят. Кто знает, будет ли у него вообще подружка? И еще внезапно возникло желание некой романтики или чего-то запретного, недозволенного. Или просто захотелось поозорничать. В конце концов, мое тело, кому хочу — тому и покажу.
— Ты что, никогда не видел голой женщины?
Молчание как утвердительный ответ.
— И что, очень хочется?
Сопение в знак согласия.
— Ну, иди сюда.
Из-за валуна показалась мальчишеская фигура. На нем были семейные трусы в цветочек, как у волка из «Ну, погоди!» Вова вышел согнувшись. Видимо, у него уже был стояк, и он стеснялся этого.
— Ну вот, смотри. Что тебе интересно? Грудь? Или там?
Я шире развела колени. На Вовкином лице были одновременно написаны стыд и интерес. Он и пожирал меня глазами, и пытался их отвести.
— А попка у меня красивая? — я повернулась на спину. — Если хочешь, можешь потрогать.
Я вела себя как развязная шлюшка, хотя на самом деле была еще девственницей.
Вова положил ладонь мне на ягодицу, смахнул прилипшие мелкие камушки. Потом наклонился и поцеловал мой «пирожок».
— Смешной ты, — я перевернулась на
спину. — А целоваться умеешь?
Я сама целовалась всего один раз, на студенческой вечеринке с таким же инфантильным очкариком. Я приподнялась, обняла Вову за шею и притянула к себе. Наши губы слились. Легкий пушок на его верхней губе слегка щекотал, а мой язык улавливал соленый привкус морской воды. Вова осмелел, уложил меня на спину и стал укладываться сверху.
— Эй, эй! Так мы не договаривались!
Я оттолкнула его. Вова засопел и с обиженным лицом сел по-турецки рядом. Он был уже без трусов. Когда он успел их снять, я не заметила. Член его торчал кверху. Он был тонкий и длинный как карандаш и слегка искривлен влево. «Наверно от онанизма», — промелькнула мысль. Маленькие яички были прилеплены к нему как два грецких орешка. И лобок едва покрыт редкими волосами. Совсем не похоже на то, что я видела у Валеры. Тем не менее, я зачарованно смотрела на Вовин писюн (иначе не назовешь). Надо же, мальчишка совсем, а как взрослый. Сидит и хочет меня. Вон как стоит у него, аж подрагивает. И я потекла… И, наверное, потеряла рассудок.
Я легла, раскинув руки и ноги, как морская звезда, и поманила его.
— Иди сюда.
Вова кивнул и подполз на четвереньках.
— Ну давай.
Вова навис надо мной и стал тыкать членом в промежность.
— Подожди, — остановила я, мне хотелось растянуть удовольствие. — Поласкай грудь сначала…
Я закрыла глаза и чувствовала, как Вовкины губы мусолят мои соски. Мне было приятно, я даже задвигала попкой.
— Теперь давай… — я притянула его за плечи.
Вовка навалился на меня горячим телом. Он никак не попадал. Я почувствовала, что он рукой пытается направлять член и нащупать вход во влагалище. А я уже сморщила носик, ожидая боль (все предупреждают, что должно быть больно). Я истекала соками, а Вова все водил членом вверх-вниз по половым губам и никак не мог попасть. Я решила ему помочь, просунула руку меж нашими телами, нащупала член и подвела его головкой к самой дырочке и даже сдвинула с него кожицу. И еще подпихнула. Но, видимо, переусердствовала — член, пульсируя, начал извергать. Вошел только на полголовки, и стал изливать все туда.
Вовка испугался, вскочил на колени, а из члена все сочилась густая и белая как ацидофилин сперма. Вовка окончательно смутился и отвернулся.
— Вов, ты чего? — успокаивала я его. — Ну не расстраивайся. Я тоже, между прочим, первый раз… у меня никогда этого не было. Первый блин комом.
— Вы, правда, не сердитесь?
— Смешной. После интимной близости к женщине на вы обращается. Да нет, конечно, на что мне сердиться-то?
Хотя, из-за отсутствия оргазма было некомфортно, тело требовало удовлетворения. В лагере мы почти две недели, а последний раз я кончала там, в поезде. Здесь мы спали в одной комнате с Розой Леонидовной, а сон у нее чуткий, поэтому я не решалась заниматься мастурбацией. А второе сильное возбуждение за несколько дней (первое — когда подглядывала за Валерой) требовало разрядки.
— Ты иди, Вова, пока одевайся. А мне минут пять надо привести себя в порядок. Не подглядывай. Я тебя позову потом, хорошо?
Вова кивнул и скрылся за валуном, а мои пальцы, словно голодные волки, набросились на клитор. Я стонала и извивалась, кусала губы и закрывала глаза. Наконец, вот он, долгожданный оргазм!
Открыв глаза, я увидела Вовкину голову, торчащую над валуном.
— Я же просила не подглядывать! — вот теперь я и впрямь рассердилась.
— Я услышал стоны, — оправдывался Вова, — думал, нужна помощь…
— Помощь… Я же просила, так не честно!
Вовка краснел и готов был заплакать. А я не унималась:
— Ну и что? Все видел? Да? Вот знай: девушки тоже этим занимаются, не только вы, мальчишки.
— А я… я нет… я не…
— А то я не знаю. Тогда, в поезде, ночью. Прям надо мной. На меня, поди, дрочил, не так ли?
Вовка понял, о чем я и закрыл лицо руками. Он был готов провалиться сквозь землю, и мне даже стало жалко его. Обида прошла. В конце концов, это наш с ним секрет, мальчик он необщительный, вряд ли кому расскажет.
— Ладно, не переживай. Все мальчики это делают. И Валерка, между прочим, тоже.
— Правда? А как вы…
— Опять «вы»! Да застукала его в кабинке на пляже.
Мы оделись и пошли в лагерь. Я надела только платье, без трусиков. Я шла босиком под руку с Вовкой, в свободной руке несла босоножки и сумочку. Прибой ласкал мои ноги. Теплый ветерок задувал под подол, щекотно шевелил волосы на лобке, холодил половые губки, на которых, несмотря на недавний оргазм, снова проступила влага, потому что приятно было идти под руку с мальчиком, чуть было не ставшим моим первым мужчиной. С молодым человеком. Ведь разница у нас-то всего года два. Но я взрослая, я вожатая, его начальство…
С этого дня Вовка стал смелее, и даже давал отпор Валерке. Но больше интимной близости у нас с ним не было. Да и вообще ни с кем. Тут, в лагере.
Смена подошла к концу, мы вернулись домой. Начались занятия в институте. Но меня беспокоил один вопрос — почему-то не наступают «трудные дни». К середине сентября я окончательно поняла, что залетела. Вовка, хоть и не проковырял мне дырку, но спустил прямо туда, а сроки были самые залетные. Итак, появилась дилемма — рожать или чиститься. Рожать, прямо скажем, рановато. Второй курс института, да и как дальше жить? Матерью-одиночкой? Или найти Вовку и обо всем рассказать? Но Вовка-то вообще еще 11, какой из него муж-отец? Нет, только аборт. Но каким посмешищем я буду выглядеть в женской консультации? Непорочное зачатие! Ха-ха!
Слышала, что некоторые девушки сами себя дефлорируют, но мне не хотелось совать туда огурцы-морковки, лучше пусть это сделает естественный мужской инструмент. Вот только чей? Я стала подбирать кандидатов в институте, но никак не могла сделать окончательный выбор. И вдруг, шла я как-то с лекций через парк и повстречала Валеру. Он первый узнал меня, заулыбался. Мы решили немного прогуляться, шли с ним под ручку по аллеям, болтали, вспоминали нашу смену. И тут меня словно бес кольнул: я увлекла его в дальний глухой уголок парка. Когда я убедилась, что кругом ни души, задала вопрос в лоб:
— Валера, я тебе нравлюсь?
— Ну, да, — промямлил он, не ожидая такой прямоты.
— Это хорошо, ты мне должен помочь.
Я запустила руки под юбку и принялась стаскивать колготки. Колготки тогда представляли большую ценность, снять их должна я сама, ибо не дай бог порвать. Валера смутился и отвернулся. Видимо, он решил, что я собираюсь пописать. Я убрала в сумку колготки.
— Давай, Валера, смелее. Ведь ты хотел этого.
Я взяла его за руки и прислонила его ладони к своим бедрам.
— Ты… хочешь, чтоб я… чтоб мы…
— Да, да, Валера. И давай поскорей, пока я не раздумала.
Ложиться в траву в цивильной одежде мне не хотелось. Надо это сделать стоя. Я повернулась к нему задом, задрала (простите за грубое слово) юбку и положила его руки на резинку трусов. Он начал их потихоньку стягивать, а я потекла. Заводила пикантность ситуации. Тут, в парке, где нас могут увидеть, в одежде, раком, с пареньком, почти мальчиком… Я — шлюха!
Он спустил мне трусики до колен, погладил бедра и ягодицы. А он может быть ласковым. А сначала казался грубым. Убрал с меня руки, видимо, расстегивает штаны. И вот моих бедер коснулся член…
— В попку? — спросил Валера.
— Нет! Только туда! — я нагнулась сильнее.
Похоже, Валера уже имел опыт с женщинами. Уж не знаю, где научился — с уличной потаскухой ли или с шалавой из воровского притона. Он уверенно нашел куда всунуть (может, рукой направлял, может, без помощи рук) но головка его уперлась в мое девственное отверстие. Хоть я обильно текла, но поднатужиться ему пришлось, чтоб пропихнуть. Я зажмурилась и закусила губу. Боль была резкая, но недолгая. Потом просто ощущение инородного тела внутри. Сначала было неприятно, я даже хотела вырваться, но понимала, что Валеру уже не остановить. Он крепко удерживал меня за бедра и совершал толчки, которые постепенно становились приятнее. Уже не осталось болезненных ощущений, я делала встречные движения и, нащупав пальцем клитор, прижимала его вниз, чтобы и им ощущать движение члена во мне.
Я кончила первой. Валера все еще трудился. Во влагалище делалось суше, двигаться там становилось труднее. Вот теперь мне опять стало неприятно и больно. Я выпрямилась и сказала:
— Всё, хватит!
Валера вытащил член, не стесняясь, дрочил его до тех пор, пока семя не брызнуло на пожухлую сентябрьскую траву.
Я первым делом осмотрела свои ноги. Сняла трусики, вытерла ими потеки крови вперемешку с влагалищным соком, и убрала их в сумочку.
— Ты целка? — удивился Валера, застегивая штаны.
— Да. Была.
— Тебе понравилось?
— Валер! Значит, так. Забудь то, что здесь было, ясно? Меня не провожай и встреч со мной не ищи.
Его глаза округлились от удивления, и даже задергались губы.
— И мы что, никогда больше…
— Нет, Валер. Всё. Пока.
Я быстрым шагом, почти бегом, направилась к выходу из парка. Второй раз в жизни я шла без трусиков. Во взрослом возрасте, конечно. Сентябрьский ветерок не сравнить с тем, южным, теплым. Под юбкой начинало мерзнуть. Не застудить бы.
Ну, вот и все, теперь не стыдно гинекологу показаться. Непорочное зачатие… Х-хе!
Около подъезда я встретила Вовку. Он держал в руке букет белых хризантем. Эх, Вовка, ну где же ты был полчаса назад? Дома у меня никого, пригласила бы тебя на рюмку чая, легли бы мы в кроватку, глядишь — и доделал бы то, что тогда не сумел. Теперь уж поздно. На чай не приглашаю, мне просто стыдно осчастливить тебя только что проковырянной дыркой. А просто так сидеть… Мне б сейчас подмыться тепленькой водичкой и побыть одной, погрустить об утерянной девственности.
Я приняла букет, чмокнула Вовку в щеку. Перебросились несколькими словами. Как адрес узнал? Так наши папаши, оказывается, в одном отделе работают. Долго болтать не стала, очень уж снизу под юбку поддувает (интересно, Вовка догадывается, что я без трусов?). Сказала, что дела, тороплюсь, погулять не могу, нет времени. Пока-пока, я побежала.
Дома влезла под душ. Побаловала себя еще одним оргазмом, вспоминая, почему-то не Валерку, а Вовку. Припомнила и строки Есенина:
А потом не девушкой ты пойдёшь домой,
Превратишься в женщину с грустью и тоской,
И опять свидания не найдёшь со мной…
Через неделю я избавилась от беременности. А потом Вовка опять приходил с букетом. И я пригласила-таки его на кофеек. Про Валерку, конечно, ничего не рассказывала, а про беременность рассказала. И свалила все на врачей, что они мне дырку расковыряли, пока чистили…
Вот так, женские хитрости.
[email protected]