Прошёл год, как мы не вместе... Но я ничего не забыла... Да и смогу ли вообще забыть всё, что случилось с нами? Смогу ли забыть тебя? Говорят, время лечит. Ничего подобного! Если человеку суждено излечиться, он излечится сам. А если нет, то и никакое время ему не поможет. Просто боль станет глубже, уйдёт в самый потайной уголочек, и человек научится пережидать её, закрывая глаза и мысленно считая до десяти. Никто и не заметит, как больно этому человеку. О своём недуге будет знать только он сам.
— Привет, Принцесса, — ты, как обычно, позвонил мне вечером.
Твой голос звучал как-то непривычно, это «привет», всегда такое радостное, игривое, заставлявшее меня предвкушать сумасшедшую встречу, сейчас было каким-то тусклым, словно ты выдавил его из себя.
— Привет, Дёмка! — я постаралась не накручивать себя раньше времени, ответила бодро. — Ты когда будешь?
— Прости... Я подумал, что лучше сказать всё так, по телефону... Ты же — умная девочка, ты всё поймёшь...
— Пойму? — я переспросила, не желая понимать, в груди что-то сжалось и упало к животу.
— Да... Алё, ты слышишь?
— Да-да, я слышу тебя, — быстро выдохнула я, — Слушаю, говори.
— Так вот... — ты подбирал слова.
Разве можно подбирать слова, чтобы всё равно зарезать ими?
— Иногда в жизни приходится чем-то жертвовать, чтобы... чтобы не наделать ошибок и... не испортить жизнь той, кого любишь. Ты понимаешь?
— Да... — я проглотила комок слёз и бодро повторила: — Конечно, понимаю.
Набравшись сил, спросила, как нырнула в холодную воду:
— Ты бросаешь меня?
— Да... — прошептал ты и сразу заговорил как-то сбивчиво, оправдываясь: — То есть нет, не так! Просто я должен... Понимаешь?
— Ты встретил другую? — зачем-то поинтересовалась я.
— Нет! Нет! — ты оживился. — Как ты можешь так говорить?! Ты же знаешь... Просто... Это жизнь. А в жизни всегда нужно успеть вовремя отойти в сторону... И теперь, наверное, настал такой момент... Я должен... Понимаешь?
— Понимаю, но... Что же будет со мной? — мне удавалось говорить спокойно, хотя хотелось заорать на весь мир и колотить кулаками по твоей груди.
— Принцесса, ты... ну зачем я тебе такой старый? — ты, вроде, усмехнулся. — Ничего у нас уже не будет... Не может быть. Мне скоро сорок пять, а тебе только двадцать один... И я не олигарх, — опять усмешка, — у меня нет вертолётов, самолётов и лимузинов, как у твоего обожаемого Кристиана Грея.
Ты пытался шутить? Или?... Мне кажется, ты говорил это серьёзно. Тот наш телефонный разговор я часто прокручиваю, как старый диск. Словно пытаюсь обнаружить в твоих словах какой-то скрытый смысл. Но он — если и был на самом деле — неизменно от меня ускользает.
— Принцесса, я люблю тебя... Только тебя! — ты подлил масла в костёр, который совсем недавно развёл в моей груди. — Но иногда нужно любовь принести в жертву. Ради спасения чьей-то жизни.
— Да... Я поняла, — мне вдруг захотелось смеяться, — ты приносишь меня в жертву.
— Нет! Не так, Принцесса! — воскликнул ты, и я вдруг представила твоё лицо с голубовато-серыми глазами, в которых мне всегда хотелось утонуть.
Когда ты сердился, строгая складочка появлялась у тебя между бровей, и мне нравилось её разглаживать. Сейчас ты был далеко от меня, и некому было стереть твою хмурость.
— Пойми, Золушке нужен принц, а не старый козёл... Ты подрастёшь и всё поймёшь, — пообещал мне ты. — Потом даже будешь мне благодарна... Что не испортил тебе жизнь.
— Я и сейчас уже благодарна, — глотая слёзы, призналась я.
— За что? — ты удивился.
— За то, что... Не важно... Прощай! — я быстро отключилась и уронила смартфон.
У меня не было сил. Сжавшись в комок, медленно сползая по стене в коридоре, я дала волю слезам.
Ура! Я ликовала — у меня появилась работа. Пусть скромная и временная, но моя собственная работа! Независимость от родителей. Впрочем, нашёл мне её папа, но разве это имеет значение? Во-первых, я смогу получить практические навыки перевода — а мне, как филологу, это крайне важно, во-вторых, деньги — свои деньги! — это же классно!
— Дементий Александрович, ну, вот и ваш переводчик, — папа встал с кресла и протянул руку приятному мужчине средних лет.
Я, смущаясь, взглянула ему в глаза. Господи! Разве могут быть такие глаза? Блин! Я — без двух минут филолог, а описать его взгляд не могу... У меня нет слов. Это небо, омут и даже ветер в одном коктейле. Я вдруг вспомнила Ирку, свою сокурсницу. Она всегда говорила, что по глазам может понять о мужчине всё. У меня нет опыта Ирки. Если честно, у меня его вообще нет — одноклассник и сокурсник Сашенька, робкий очкарик, с которым я целовалась, не считается. Но сейчас почему-то я поняла не о нём, моём работодателе, а о себе. Я хочу всегда видеть перед собой его глаза. Вот пусть он сидит напротив меня, заложив ногу на ногу в этих потёртых джинсах, что-то говорит, а я буду на него просто смотреть. Ой, он, кажется, что-то спросил меня.
— Да... — я кивнула, отвела взгляд и почувствовала, как краснею.
Эх, куда мне деться от этого своего свойства — краснеть? И не просто — раз и покраснела. Нет, я делаю это медленно, так, словно внутренний жар постепенно выступает на моих щеках, плавно переходит на шею, и вот уже я сижу пунцовая, словно перезревший помидор.
— Принцесса, не смущайтесь, — он усмехнулся.
«Хм, — я про себя отметила, — надо же, назвал принцессой... Ну, что же поздравляю! Он тебя не воспринял всерьёз!». Тут я заметила, что папы в кабинете нет. Он оставил свой собственный кабинет, чтобы мы побыли наедине.
— Вот, — мужчина протянул мне папку, — я совершенно в этом ничего не понимаю. Но скоро мне это понадобится для работы, и хотелось бы быть в теме. Если вы переведёте мне статью, то я буду вам очень признателен.
Эти два серо-голубых озера уставились на меня с хитрым прищуром. Мне почему-то показалось, что на мне нет одежды. То есть, конечно, на мне была эта футболка и узкие короткие джинсики чуть ниже колена — лето же, жара — но... вдруг возникло ощущение, что этот взгляд проник сквозь тонкий трикотаж, а потом скользнул прямо под ткань и даже умудрился, сдвинув полоску кружева оказаться у меня в трусиках. Ой! Я устыдилась своих мыслей. Кожица помидора опять стала прорастать на моих щеках.
А этому Дементию — имя-то какое необычное! — словно было мало. Он вдруг случайно задел мою руку.
— Вы полистайте, Принцесса, — улыбнулся, заглядывая мне в глаза.
И я поняла, что от его улыбки я сейчас упаду... или... или сделаю какую-нибудь глупость... Поэтому я, пересилив себя, стала листать папку. Конечно, упорно делала вид, что вчитываюсь в текст. Но сама даже не различала слов. Я вообще забыла не то что китайский, я забыла свой родной язык!
— Ну, так как? Берётесь спасти меня? — до меня дошёл вопрос Дементия.
— Да, да, конечно... — я с усилием подняла на него взгляд.
Он присел на край письменного стола и, сложив руки на груди, смотрел на меня с улыбкой. Всё остальное происходило, как во сне или в фильме. Его голос обволакивал меня, его улыбка заставляла покрываться мурашками, а взгляд... Взгляд просто так и вынуждал попросить: «Можно я вас поцелую?».
Потом, в своей жизни после твоего звонка я часто вспоминала тот наш первый день. Я уже тогда знала, что окончательно и бесповоротно люблю тебя. С первого взгляда, с первого твоего появления в папином кабинете. Но много позже я поняла, что любить можно только однажды. Однажды за всю свою жизнь. Всё остальное — не любовь, а попытки найти её вновь. Но так не бывает. Не может быть у человека несколько половинок. А я уже тогда осознала, что ты и есть моя половинка. Пусть ты старше меня на много лет, пусть я совсем глупая и ещё такая незрелая и, наверняка, не интересная тебе... Если бы ты уже тогда взял меня за руку и повёл к себе, я бы пошла. Да что лукавить? Я бы и сейчас пошла... Иногда я закрываю глаза и представляю, что ты. .. вот сейчас вдруг позвонишь в мою дверь. Я открою, и ты молча войдёшь и обнимешь... Знаешь, если честно, я пишу эти строки, а во мне где-то живёт надежда, что ты поймёшь ‒ это я пишу для тебя. Хотя я знаю, что этот мой дневник так и останется только со мной... к тебе он не попадёт никогда.
В тот первый день ты пригласил меня в кафе перекусить. Было обеденное время. Конечно, я согласилась. И вскоре мы весело разговаривали о разных вещах. Вернее, говорил ты, а я слушала. Но всё-таки я набралась смелость — видно, Иркины наставления как-то осели в моём сознании — и узнала, что ты, оказывается, не женат. Более того, живёшь один.
— Я так стар, Принцесса, — как-то грустно усмехнулся ты, — что у меня всё уже было, но ничего нет...
— Дементий Александрович, простите... — я опять покраснела и мысленно обругала себя за бесцеремонные нетактичные вопросы.
— Нет, нет-нет, — ты вдруг весело сверкнул глазами, лучики морщинок разбежались в их уголках, — не извиняйтесь! И, пожалуйста, называйте меня просто по имени. Вам ведь не сложно?
— Да, конечно, не сложно, — ответила я хотя, конечно, мне было сложно.
Вернее... не знаю, как сказать... В тот момент я мысленно уже называла тебя Дёмкой. Но сказать это вслух... Короче, я была словно на сковородке. То покрывалась пунцовым румянцем — хорошо, что можно было списать всё на неимоверную жару, то отводила глаза и часто поёрзывала на жёстком пластиковом стуле. Потом ты подвёз меня до остановки, до которой я попросила. И когда мы прощались, взял меня за руку и с улыбкой посмотрел мне в лицо.
— До встречи, милая Принцесса, — сказал ты, и в уголках твоих глаз опять выступили лучики морщинок.
Я подавила в себе желание прижаться к ним губами. Моё сердце, готово было прорваться сквозь грудь и упасть к твоим ногам. Лифчик вдруг стал тесным.
У меня были дела в тот день. Но едва твоя машина скрылась за поворотом, как я сразу поехала домой. Я встала под прохладный душ, чтобы остудить разгорячённое тело и, закрыв глаза продолжала думать о тебе. Видимо, мои мысли оказались материальными, потому что позже произошло нечто, ставшее для меня самым главным в жизни.
Вернувшись с дачи, я обнаружила, что забыла ключи от квартиры. Это была катастрофа! В городе из родных и знакомых не было никого — все разъехались по отпускам и на каникулы. Нужно было отправляться на вокзал и на электричке возвращаться обратно, за двести километров от города. Перспективка неприятная. Внезапно набежали тучи и хлынул дождь, пока я брела до остановки, мой короткий шёлковый сарафанчик цвета одуванчика промок так, что облепил меня, словно кокон куколку будущей бабочки. Как это часто бывает в жару, дождь оказался очень холодным. Я продрогла. Шла, обхватив себя руками, прижав к груди сумку. Мои волосы, тоже вымокшие, представляли собой жалкое зрелище — промокшие пряди свисали тёмными плетями. Слёзы подступали, и я пыталась сдержать их, мысленно ругая себя, что не захватила хотя бы свитер.
Вдруг рядом затормозила машина, и из неё появился ты. Дёмка. Быстро подскочил ко мне и потянул в сторону машины.
— Принцесса, что вы делаете здесь такая мокрая, как мышонок? — твои глаза смеялись, но в голосе звучало сочувствие.
— Я... так получилось, — пробормотала я, разрешая усадить себя в машину.
— Куда вас отвезти? — спросил ты, пристраиваясь в поток машин.
— Наверное, мне лучше выйти, — я отвела взгляд, стараясь не смотреть в твоё лицо.
В мокром сарафане и с растрёпанными мокрыми волосами мне стало вдруг жарко.
— Не говорите глупостей! — отрезал ты. — Так куда?
— Тогда на вокзал, если можно...
— Вы собираетесь в таком виде ехать куда-то? — твоя бровь удивлённо приподнялась, а на губах заиграла недоверчивая усмешка, но ты не отрывал взгляда от дороги.
— Да... Мне некуда идти... Я ключи оставила на даче, а в городе никого нет... — я тихо выдавила из себя признание.
Меня начала колотить дрожь, ты, конечно, это заметил.
— Быстренько перебирайтесь на заднее сиденье, там найдёте мой свитер, вам нужно немедленно переодеться, не хватало ещё подхватить простуду, — распорядился ты.
Я послушно перешла назад и стала стягивать мокрый сарафан. Застёжка никак не поддавалась.
— Лифчик тоже снимите. Нельзя чтобы оставалось что-то мокрое, — снова распорядился ты тоном, нетерпящим возражений.
Когда я сняла лифчик и осталась только в одних трусиках, мои груди торчали, словно замороженные, по телу шли мурашки. Вдруг я поймала в зеркале твой взгляд. Меня бросило в жар. Хотя наши глаза встретились всего лишь на мгновение, но я поняла — ты видел всё. О, как же это ужасно — ты видел мои крошечные груди, не приукрашенные пуш-апом! Я судорожно схватила твой свитер и прижала его к себе, прикрываясь им.
— Принцесса, — в твоём голосе прозвучал смех, — если я видел ваши глаза, то это не значит, что я видел что-то ниже, — сказал ты. — Немедленно надевайте свитер! Вы же не хотите, чтобы меня арестовали за то, что везу в салоне голую девушку.
Наконец, натянув на себя спасительную шерстяную защиту, я согрелась. Сняв босоножки, поджала под себя ноги и задремала. Мня убаюкало покачивание автомобиля и запах твоего свитера. Он пах тобой. Я проснулась от лёгкого прикосновения к щеке. Ты сидел рядом, смотрел на меня и перебирал пальцами прядь моих волос.
— Ой, я заснула, — смутившись, быстро стала надевать обувь. — Мы уже приехали? — спросила я.
— Да, — ты как-то странно смотрел на меня, словно собирался сказать что-то, но не решался.
Только сейчас до меня дошло, что мы стоим около подъезда обычного дома. Ты не привёз меня на вокзал.
— Но... куда вы меня привезли? — признаться, я совсем не испугалась.
Просто нужно же было что-то спросить.
— Тсс, — не волнуйтесь... Ну куда вы поедет в моём свитере? — твои глаза опять смеялись. — И потом, у меня есть правило: маленьких мокрых котят и попавших под дождь Принцесс всегда спасать, поить горячим чаем и укутывать тёплым пледом.
— Дементий, вы... это как-то неудобно, — пробормотала я.
Сама же подумала: «Неужели он многих девушек приводит к себе?».
Будто прочитав мои мысли, ты ответил, улыбаясь:
— Успокойтесь, до вас были только котята. Вы — первая Принцесса и единственная. Идёмте.
Когда мы вышли из машины, ты сразу взял меня за руку, будто боялся, что я могу убежать. Твоя ладонь, жесткая, с немного загрубевшей кожей, так уютно держала меня, что я даже была немного разочарована, кода мы подошли к двери твоей квартиры, и ты выпустил мою руку.
Едва мы вошли, навстречу откуда-то выпрыгнул огромный рыжий кот.
— Познакомьтесь, Принцесса, это тот самый котёнок, — ты улыбнулся. — Да, понимаю, верится с трудом. Но видели бы вы, какое это было микроскопическое и несчастное создание, сидевшее в нашем дворе. Кстати, его зовут Семён Семёныч.
Кот дал мне потрепать его за ухом. Ты вновь взял меня за руку, как ребёнка, и провёл в комнату.
— Вам надо принять ванну, — сказал ты. — Полотенца найдёте там, а халат... — ты задумался и решил: — Халат наденете мой. Конечно, я подозреваю что утонете в нём, как и в этом свитере, но это всё-таки лучше, чем кутаться в плед.
— Но... это как-то... давайте я просто посижу, сарафан обсохнет, и я пойду, — краснея, пролепетала я.
— Не возражайте! — ты комично сдвинул брови, изобразив, что сердишься.
Но твои глаза... Они смеялись. И возражать мне расхотелось.
Когда я вышла из ванны, ты позвал пить чай. Мы сидели на кухне, ты рассказывал мне про Семён Семёныча, я слушала, иногда весело смеялась. Мне было хорошо. А потом ты сказал, что спальня в моём распоряжении, а сам ты ляжешь на диване в зале.
Когда я осталась одна в комнате, мне вдруг стало грустно... У меня так бывает: накатывает безотчётная грусть и обволакивает своей тонкой паутинкой. Хочется спрятаться от неё, но спрятаться некуда. «Зачем я тут? — вдруг подумала я. — Его глаза... Весь он такой родной, заботливый... Он никогда не будет моим... И надо бежать, пока я окончательно не вросла в него». Сдерживая слёзы, я скинула твой халат и натянула влажный сарафан. Стараясь не вызвать шума, вышла из спальни и прокралась к входной двери. Я застёгивала ремешок на босоножке, предо мной вырос ты.
— Ну, и куда ты хочешь уйти ночью в мокром сарафане? — ты стоял, скрестив на груди руки, прислонившись к дверному косяку.
Я сразу заметила это твоё «ты», обращённое ко мне.
Ты был в свободных домашних брюках из трикотажа и без рубашки. Твоя обнажённая грудь с кудрявящимися золотистыми волосками притягивала мой взгляд. Мне хотелось подойти к тебе и приложить к ней ладонь.
— Я... мне надо уйти... — пролепетала я, — сама вдруг осознав, что мой голос дрожит, в нём чувствуются подступившие слёзы, и я вовсе не хочу уходить.
Это было странное состояние: я сердилась на себя, на свою нерасторопность — не успела уйти! — а ещё мне было стыдно тех желаний, которые ты будил во мне. И вдруг я почувствовала, что по моим щекам катятся слёзы. Ты шагнул ко мне и опустил свои руки мне на плечи.
— Принцесса, что такое? — встревоженно спросил ты, заглядывая мне в глаза. — Почему ты плачешь?
Моим единственным ответом было шмыганье носом. Но я не отвела взгляд. Твои глаза меня притягивали. Это как смотреть в звёздное августовское небо. В ясные сумерки звёзды видятся такими близкими, что кажется, будто их можно потрогать. И огонь их такой ласковый, совсем не обжигающий, а, скорее, тёплый и мягкий. Вот такими же мне казались твои глаза.
Вдруг ты стал мелкими поцелуями собирать мои слёзы. Сжав ладонями моё мокрое лицо, ты с какой-то непонятной мне жадностью пил слезинки с моих щёк. Я закрыла глаза и вдруг ощутила твои губы на моих губах. Сначала прикосновение было невесомым, будто пролетавшая пушинка дотронулась до меня. А потом... В жизни меня целовал только Сашка. Иногда, провожая с лекций, он настойчиво сграбастывал меня, пытаясь опустить свои руки ниже моей талии, и впивался в мой беззащитный рот мокрым поцелуем. При этом он всегда почему-то старался меня укусить. Мне не было приятно, но я почему-то не сопротивлялась. Сама не могу понять почему... Может, мне просто было жаль Сашку, который — я знала это ещё со школы — был в меня влюблён.
Твой поцелуй был иным. Твои губы словно завладели мною. Не только моим ртом, а именно всем моим «я». Ты словно просочился в меня. Твой язык раздвинул мои губы и стал скользить в пространстве моего рта. Я с изумлением услышала свой стон и вдруг поняла, что сейчас упаду: у меня подгибались колени, а по телу пробегали щекотные мурашки, которые заставляли меня дрожать. Через мгновение до меня дошло, что ты несёшь меня куда-то, прижимая к себе и продолжая целовать. Твой язык, проскальзывая по моему нёбу, заставлял пульсировать что-то в моей маленькой щелке между ног.
В тот момент я совсем улетела из этого мира. Где я была? Я была частью тебя. Какой-то промежуток времени я вообще не помнила, что ты делал. Сознание вернулось, когда я поняла, что совершенно обнажённая лежу на постели, а ты смотришь на меня и твои пальцы медленно скользят по моей шее и ниже, то и дело дотрагиваясь до грудей. Полуулыбка была на твоём лице. Ты словно изучал моё тело. А оно... оно дрожью отзывалось на твои прикосновения. Груди словно выросли: мои маленькие холмики налились какой-то неведомой силой. Соски ныли, отвердев и припухнув. Мне хотелось чего-то большего... И ты вдруг склонился над моими грудями и стал ласкать их губами и языком.
Я пыталась сдержать стон, но не смогла.
— Принцесса, милая девочка, — почему-то хриплым голосом произнёс ты, — Как же я долго тебя ждал...
Я тогда не поняла смысла твоего признания. Собственно, я вообще ничего не понимала. Были только твои губы, посасывающие мои груди с какой-то нежной жадностью, твои руки, блуждавшие по мне в поисках чего-то, проникавшие между бёдрами и поглаживающие там, в средоточии моей женственности. Я отдалась на твою волю, как утлая лодочка отдаётся на волю океанских волн.
Твои поцелуи перемещались всё ниже — на живот, на границу живота и бёдер, а потом... О! Ты вдруг опустил голову туда, к моей заветной запретной щелке, которую до тебя трогала только я сама. Мне не было стыдно. Я шире развела бёдра, сама не зная, зачем. Мне хотелось этого!
— Принцесса, напои меня собой, — пробормотал ты шёпотом и нежно дотронулся губами до моего гладкого холмика. — С самой первой минуты я хотел выпить твою влагу...
Я вздрогнула, мне было щекотно, наверное, даже в большей степени от твоих откровенных признаний, но ты с улыбкой удержал мои бёдра.
— Э, нет, Принцесса, моя сладкая... У тебя здесь всё такое маленькое. Я хочу насладиться твоим сокровищем сполна...
Твоё лицо у меня между ног было таким светлым, глаза блестели, манили к себе, и я послушалась. Животные чувства охватили меня, подчинили полностью. Теперь не было разума, теперь было только моё тело и твоя власть над ним. С нежным глуховатым урчанием ты погружался в горячую плоть у меня между ног. Твой язык скользнул вниз вдоль по моей щелке, а потом поднялся в обратном направлении. Я выгнулась, чуть сжимая коленями твою голову. Но твои руки удержали мои ноги. Как во сне до меня долетел твой хриплый смех.
Остальное тоже проходило словно во сне. Я чувствовала, как что-то большое и жгучее разрастается внизу живота, как выплёскивается из меня чем-то горячим, как твои губы и язык проникают между моими складочками, ставшими вдруг липкими. Я слышала твоё дыхание, ты что-то шептал, но я не разбирала слов, выгибаясь на встречу твоему языку, бесстыдно сильнее раздвигая бёдра. Твои ладони сжимали мои ягодицы и это усиливало мои ощущения.
— Дёмка, пожалуйста, — просила я о чём-то, не осознавая своих слов, — мммнннн, Дёмка!
А ты продолжал терзать меня своим языком, то проталкивая его в меня, то просто водя кончиком по моим разгорячённым створкам щели. Твоё громкое дыхание тоже заводило меня. Я осознавала, что ты сам наслаждаешься этими откровенными ласками. Такое возбуждение я никогда не испытывала раньше, когда ласкала себя сама. Сейчас это было, как взлёт на американских горках: ты подводил меня к самому пику, я была готова сорваться в оргазм, но ты вновь ослабевал натиск и этим продлял мои сладкие муки. Я бесстыдно раздвигала ноги, приподнимала бёдра, выгибая их навстречу твоему жадному и умелому рту. Иногда ты, подняв голову, смотрел на меня своей улыбкой. Распутной, наслаждающейся, удовлетворённой тем, что ты делаешь с мной, удовлетворённой своей властью надо мной.
— Как ты очаровательна, когда вот так доверяешься мне, — прошептал ты. — И краснеешь! Милая, знаешь ли ты, как тебе идёт этот румянец? — ты засмеялся. — И тут у тебя тоже всё такое румяное.
Ты опять дотронулся до меня там. Твой палец медленно прошёлся по мой разгорячённой промежности, заставив застонать. Язык бесстыдно заскользил во мне с прежней настойчивостью. рассказы эротика Моё заведённое лоно трепетало вокруг твоего языка, сжимая его. Я чувствовала приближение желанной вершины.
Неожиданно я услышала, как ты сказал, тяжело дыша:
— Принцесса, кончи! Кончи мне в рот!
Это был приказ. Твой приказ! Во мне вдруг что-то взорвалось, я закричала твоё имя, огонь вырвался наружу и поглотил меня. Когда я вынырнула из огненного моря, ты обнимал меня и, ласково глядя, щекотал пальцем по щеке. Этот твой взгляд и прикосновение показались мне наполненными благоговением. Я и не думала, что ты можешь быть таким нежным: до сей минуты ты казался мне самим воплощением власти. Но сейчас я вдруг осознала, что твоя власть скрыта и вот в этой нежности.
— Принцесса, как ты? — спросил ты.
— Я... Мне хорошо... Я люблю тебя, Дёмка.
Моё признание прозвучало так естественно. В глубине души я уже тогда, при первой нашей встрече знала, что когда-нибудь скажу тебе это. Ты ничего мне не ответил, просто прижал меня к себе и стал покачивать. В ту ночь я стала твоей. Полностью. До капли, до самой последней родинки на моём теле. Ты вошёл в меня, как воздух, заполнил собой и отдал мне часть себя.
Утром мы вместе стояли под душем. Ты мыл меня, словно я была маленькой, мы оба смеялись. Я наслаждалась не только твоими прикосновениями, но и самим созерцанием твоего необыкновенного тела. Нет, ты не был красавцем-атлетом с накаченными плечами. Но для меня не существовало ничего прекраснее твоей груди с завитками золотистых волос, на которых серебрились капельки воды, твоих стройных мускулистых ног и таких нежных, но сильных рук. И вдруг я, повинуясь какому-то порыву, опустилась на колени и поцеловала твой шелковистый кончик.
— Принцесса, — ты смотрел на меня, нахмурившись, твои глаза потемнели, — ты когда-нибудь это делала?
— Что это? — я действительно не понимала твоего вопроса, но мне вдруг стало страшно. Страшно от того тона, с которым ты произнёс этот вопрос, от твоего строгого, внезапно ставшего жёстким, взгляда.
Неужели я сделала что-то запретное, ужасное? Я хотела подняться и выйти из ванны. Но ты удержал меня, опустив мне на голову руку. Как всегда, в твоих движениях сквозили власть и скрытая сила. Ты повелевал мною. И это мне нравилось. Мне нравилось подчиняться тебе. Это поднимало в моём существе какую-то непонятную волну удовольствия, которая теплом разливалась по всему телу и наполняла меня волнующим ликованием. Я твоя! Я часть тебя! Я принадлежу тебе!
— Ты когда-нибудь брала в рот? — спросил ты всё тем же тоном.
— Нет, — я растерянно смотрела на тебя, продолжая стоять на коленях. — Прости...
— Почему ты это сделала? — твои губы искривила усмешка.
— Мне захотелось, — я была честна с тобой. — Я... мне нравится твоё тело...
— И эта моя часть тоже? — опять усмехнулся ты и провёл пальцем по моим губам, раздвигая их, проникая мне в рот. — Тебе нравится и мой пенис?
— Да, — я сглотнула. — Очень... Он такой... красивый и... и нежный... и такой... — я замолчала, не находя подходящих слов.
— Хорошо, Принцесса, — ты погладил меня по щеке. — Он твой. Но я потребую от тебя, чтобы ты была только моей. Слышишь? Ты моя! Согласна?
— Да! — я кивнула без раздумий. — Да, я твоя.
— Чудесно, — твои глаза вновь превратились в два серо-голубых озера с ласковыми волнами. — Возьми его! — вдруг приказал ты. — Возьми, как хочешь...
— Но... — у меня появились сомнения, в которых мне было совестно признаться.
Конечно, я слышала о минете. Какая современная девушка о нём не слышала? Но я не знала, как именно он делается, что именно нужно делать.
— Не бойся, — ты улыбался, — если что-то будет не так, я скажу, — ты понял мои сомнения.
И тогда, окрылённая твоим разрешением, я бережно, как хрупкий стебель, взяла твой пенис в свою ладонь и охватила пальцами.
— Принцесса, не нежничай с ним, — усмехнулся ты, — сожми сильнее и проведи пальцами вверх-вниз.
Я послушно сделала это. Твой член подрастал, он удлинился и стал толще. Для меня это было словно волшебство: я имею власть над тобою. Над этой твоей загадочной частью. Это так заводило! Я почувствовала влагу между ног. У меня там вновь разгорался жар. Потом ты, взяв своё сокровище в руку, коснулся головкой моей щеки, мягко толкнул меня в губы.
— Оближи! — приказал мне. — Оближи языком самый кончик.
Я послушно высунула язык и робко лизнула, словно пробуя мороженное. Твой вкус... Это невозможно описать... Ты был терпким, сладким, горьковато-пряным. Возбуждаясь, я сильнее выдвинула язык и принялась старательно вылизывать твой толстый конец, ставший багровым. Ты что-то говорил мне, но я уже не слышала тебя. Словно художник, внезапно озарённый вдохновением, я сама начала творить твоё удовольствие. Впрочем, для меня это тоже было наслаждением. Удивительное открытие сделала я в то утро — я открыла для себя твой пенис. Я вдруг поняла, как люблю его. Это странно, наверное, любить часть твоего тела, будто это что-то самостоятельное и особенное. Но именно так я чувствовала. Мой язык выписывал замысловатые пируэты по всей длине гладкой шелковистой плоти. И эти ласки сочетались с поцелуями, которыми я неустанно осыпала твой сладкий стержень. Я ощущала пульсацию твоих вздувшихся вен. Она словно передавалась мне, заставляя сжиматься моё разгорячённое лоно. Я упивалась тем, что делала. Твой оргазм стал для меня желанен, словно это я должна была кончить.
— В рот! Возьми в рот и соси! — прохрипел ты.
Я послушно исполнила очередной приказ, стала сосать, стараясь глубже захватить пенис губами.
— Принцесса, я... сейчас кончу, — потемневшим взглядом ты смотрел мне в лицо. — Ты... сможешь проглотить?
Я не ответила — мой рот был занят важным делом — только моргнула глазами, давая своё согласие. И сразу ощутила во рту непривычный солоноватый вкус. Содрогаясь бёдрами и всем телом, ты кончал мне в рот, выкрикивая моё имя. У меня выступили слёзы, но я глотала и глотала твой горячий дар, принимая его, словно эликсир жизни. Кончив, ты поднял меня с колен, прижал к своей вздымающейся груди и стал целовать мои губы, перепачканные тобой мгновение назад.
Не проходило и дня, чтобы мы не встречались с тобой. Впрочем, однажды ты уехал в командировку. Это было поздней осенью. Те две недели стали для меня самыми сложными. Я ждала твоего звонка, мэйла. И хотя ты звонил и присылал письма каждый день, мне всё равно было грустно. Однажды ты скинул мне своё фото. Ты стоял, раскинув руки, повернувшись ко мне спиной, джинсы были спущены, и сразу под чёрной кожаной курткой аппетитным пятном светлела твоя попа. Этот снимок я осыпала поцелуями, а тебе скинула ответное письмо, в котором рассказала в подробностях, что я сделаю с твоей попкой, когда она будет лежать рядом со мной.
Ты обожал необычные ситуации, придумывал игры. С тобой я стала любить секс. До этого я и не подозревала, что интимные отношения могут приносить столько радости и какого-то необыкновенного чувства насыщенности, наполненности тобой. Иногда ты любил меня в машине, заставляя садиться верхом к тебе на колени и впускать в себя так глубоко, что, казалось, пронзал меня насквозь. В такие минуты, когда я двигалась на тебе в сумасшедшем чувственном танго, ты целовал меня. Властно, как собственник, ты ласкал мои груди. Разминал их так, что они из крошечных пирамидок становились припухшими башенками с напрягшимися сосками, нывшими от желания. Ты покусывал их, проводил языком, а потом принимался сосать с каким-то неистовством. Когда мы кончали разом, ты ещё какое время оставался во мне. Тебе нравилось быть во мне. И мне нравилось это ощущение заполненности тобою.
Иногда под утро я просыпалась в каком-то странном состоянии — мне не хватало тебя. Я садилась, поджав ноги, и долго смотрела на твоё спящее лицо, словно пыталась запомнить каждую твою черту, каждую мельчайшую морщинку. Я любовалась тобой. Это можно было делать только вот так, в предрассветных сумерках, когда ты был такой расслабленный, нежный и... очень ранимый. Днём, надев свою обычную маску силы и строгой собранности, ты был иным. Тоже любимым, но другим. Недоступным. А сейчас, в постели, лишённый одежды, ты был только мой. Я чувствовала, что хочу защитить тебя от всего мира, уберечь от боли и всяких разочарований, может, уберечь от тебя самого...
— Что происходит? — ты просыпался и смотрел на меня немного удивлённо и встревоженно. — Что-то случилось?
— Нет, нет, всё хорошо... Я смущённо отводила взгляд и тихо признавалась: — Я очень хочу тебя...
Потом я сразу прижималась к тебе и утыкалась носом в твою шею, нежно начинала посасывать и щекотать губами загорелую кожу. Ты начинал смеяться хрипловатым смехом. А потом... Потом бывало по-разному.
Однажды в одно из таких моих желаний ты обхватил меня руками, и твои ладони стали скользить по изгибам моей талии, подниматься к лопаткам и вновь опускаться к ягодицам. Я вывернулась, опрокидывая тебя на спину, упала на тебя сверху и подарила тебе голодный поцелуй. Твой восставший пенис торчком упирался между моих бёдер. Чуть раздвинув ноги, я стала тереться о него своими складочками. Запустив руки в мою растрёпанную гриву, ты стал контролировать наш поцелуй. И я почувствовала влагу у себя между ног. Моё желание было почти болезненным. Пламя волнами прокатывалось по моей коже с внутренней стороны бёдер, пульсацией отдавалось между ног, в моём потаённом месте. Ты разрешил мне действовать самостоятельно.
Я стала тереться своей щелью о твой пенис, стараясь пройтись по всей его длине, как можно сильнее задевая свой чувствительный узелок. Да, я использовала твой пенис, как игрушку для самоудовлетворения. Я мастурбировала твоим членом. Но мои эксперименты продолжались не долго. Вскоре ты, зарычав, подмял меня под себя, и мы завершили начатое.
Однажды мне пришла в голову идея. Я знала, что тебе это понравится, но всё равно было немного страшновато. Обычно ты был очень непредсказуем. Но... Я решила рискнуть. Надев обтягивающую майку и яркое болеро, дополнив всё это коротенькой юбочкой в бантовую складку, я завершила свой образ лодочками на высоченном каблуке и платформе. Да, при моих метр пятидесяти пяти мне всегда хотелось казаться выше. Белая майка, юбка и болеро зелёные, а туфли красные. Мне хотелось сегодня быть яркой. Этот смелый образ контрастировал с моей целомудренной причёской — коса до попы ‒ и моим привычным скромным макияжем в нюдовых тонах.
Я решительно направилась к тебе в офис. Прошмыгнула мимо секретарши в твой кабинет.
— Хорошо, это мы утрясём, — ты говорил по телефону.
Заметив меня, удивлённо вскинул брови, указал глазами на стул напротив. Я послушно села, расправив юбку.
— Что тебя привело? — спросил ты, окончив разговор.
У меня внутри всё сжалось: неужели я рассердила тебя. Но если это так, то ты меня накажешь, а это... это сулило большое удовольствие. Я почувствовала, что возбуждаюсь.
Ты медленно встал, вышел из кабинета и, вернувшись через секунду, закрыл дверь на замок.
— Итак, Принцесса, что тебя привело? — опять спросил ты, раскидываясь в кресле за столом.
— Я... я хотела показать тебе эти туфли, — быстро придумала я вескую причину. — Правда, я в них выше?
Для демонстрации я прошлась вдоль твоего стола, вертя попой.
— Хм, — хмыкнул ты, сдерживая смех, — о, да! Ты в них выше. Но зачем тебе это, глупая ты моя Принцесса?
— Дём, тебе не нравится? — я опустила глаза.
— Сними их, повернись ко мне задом и наклонись вперёд, — вдруг приказал ты.
Я так и сделала. Короткая юбка, и так бывшая не слишком надёжным укрытием, приподнялась. Ты мог прекрасно лицезреть мои простые хлопчатобумажные трусики. Я надела именно такие, какие любил ты.
— Прелестно, — по твоему тону я поняла, что ты сдерживаешь смех. — Сейчас медленно сними трусики, а потом повернись ко мне лицом, — приказал ты, стараясь говорить приказным тоном.
Я исполнила приказ: с грацией кошечки медленно стянула с себя трусики и, продолжая держать их в руке, повернулась к тебе лицом. Ты, улыбаясь, смотрел на меня, поманил пальцем и указал на стол перед собой. Я подошла, ты подсадил меня на стол, забрал мои трусики и поднёс их к своему лицу, потом сунул в карман джинсов.
— Воот, так лучше, — протянул ты и охватил пальцами мои ноги, развёл их, поставил на подлокотники своего кресла.
Я не знаю, что на меня нашло: едва ты отпустил мою правую ногу, я сразу коснулась кончиками пальцев твоей приподнявшейся ширинки. От меня не укрылся это чудесный рельеф.
— Э, нет! — ты отвёл мою ногу на прежнее место. — Сиди смирно! Не хулигань! Вообще, Принцесса, ты вытворяешь чёрт знает что! Жаль, что у меня сейчас совсем нет времени, иначе ты обязательно получила бы по заслугам.
Ты говорил строго, но твои глаза... Твои глаза смеялись! Ты наслаждался этой игрой! Поставил мою ножку себе на ладонь и губами провёл по взьёму. Я трепетала от предвкушения.
— М-м-м, как я обожаю твои маленькие ножки! — протянул ты. — Если бы у нас было время...
— Что? Что было бы, если бы у нас было время? — спросила я, затаив дыхание.
— Хитрюга! — ты засмеялся поцеловал мою ногу и вдруг одним быстрым движением набросил на лодыжку тоненький браслетик.
Золото с крошечной капелькой изумруда.
— Дёмка! — только и смогла воскликнуть я.
— Вот так, — ты расправил звенья, пальцем провёл до моего колена, вызывая у меня мурашки. — Мужчины вроде меня часто дарят своим любимым игрушкам ошейники, — с усмешкой заметил ты. — Но это не для тебя. Ты в ошейнике будешь смотреться нелепо. Изящество твоих форм надо подчёркивать. Хм, если бы ты не была Принцессой, я мог бы звать тебя Золушкой, — ты опять засмеялся. — Крошечный размер твоего башмачка достоин хрусталя. Хочешь? Хочешь хрустальные башмачки?
Ты спросил это каким-то непонятным тоном. Я не могла разобрать, шутишь ты или говоришь серьёзно. Но сегодня я осмелела. Поэтому выпалила:
— Нет, не хочу. Дём, я хочу тебя...
Ты
— Привет, Принцесса, — ты, как обычно, позвонил мне вечером.
Твой голос звучал как-то непривычно, это «привет», всегда такое радостное, игривое, заставлявшее меня предвкушать сумасшедшую встречу, сейчас было каким-то тусклым, словно ты выдавил его из себя.
— Привет, Дёмка! — я постаралась не накручивать себя раньше времени, ответила бодро. — Ты когда будешь?
— Прости... Я подумал, что лучше сказать всё так, по телефону... Ты же — умная девочка, ты всё поймёшь...
— Пойму? — я переспросила, не желая понимать, в груди что-то сжалось и упало к животу.
— Да... Алё, ты слышишь?
— Да-да, я слышу тебя, — быстро выдохнула я, — Слушаю, говори.
— Так вот... — ты подбирал слова.
Разве можно подбирать слова, чтобы всё равно зарезать ими?
— Иногда в жизни приходится чем-то жертвовать, чтобы... чтобы не наделать ошибок и... не испортить жизнь той, кого любишь. Ты понимаешь?
— Да... — я проглотила комок слёз и бодро повторила: — Конечно, понимаю.
Набравшись сил, спросила, как нырнула в холодную воду:
— Ты бросаешь меня?
— Да... — прошептал ты и сразу заговорил как-то сбивчиво, оправдываясь: — То есть нет, не так! Просто я должен... Понимаешь?
— Ты встретил другую? — зачем-то поинтересовалась я.
— Нет! Нет! — ты оживился. — Как ты можешь так говорить?! Ты же знаешь... Просто... Это жизнь. А в жизни всегда нужно успеть вовремя отойти в сторону... И теперь, наверное, настал такой момент... Я должен... Понимаешь?
— Понимаю, но... Что же будет со мной? — мне удавалось говорить спокойно, хотя хотелось заорать на весь мир и колотить кулаками по твоей груди.
— Принцесса, ты... ну зачем я тебе такой старый? — ты, вроде, усмехнулся. — Ничего у нас уже не будет... Не может быть. Мне скоро сорок пять, а тебе только двадцать один... И я не олигарх, — опять усмешка, — у меня нет вертолётов, самолётов и лимузинов, как у твоего обожаемого Кристиана Грея.
Ты пытался шутить? Или?... Мне кажется, ты говорил это серьёзно. Тот наш телефонный разговор я часто прокручиваю, как старый диск. Словно пытаюсь обнаружить в твоих словах какой-то скрытый смысл. Но он — если и был на самом деле — неизменно от меня ускользает.
— Принцесса, я люблю тебя... Только тебя! — ты подлил масла в костёр, который совсем недавно развёл в моей груди. — Но иногда нужно любовь принести в жертву. Ради спасения чьей-то жизни.
— Да... Я поняла, — мне вдруг захотелось смеяться, — ты приносишь меня в жертву.
— Нет! Не так, Принцесса! — воскликнул ты, и я вдруг представила твоё лицо с голубовато-серыми глазами, в которых мне всегда хотелось утонуть.
Когда ты сердился, строгая складочка появлялась у тебя между бровей, и мне нравилось её разглаживать. Сейчас ты был далеко от меня, и некому было стереть твою хмурость.
— Пойми, Золушке нужен принц, а не старый козёл... Ты подрастёшь и всё поймёшь, — пообещал мне ты. — Потом даже будешь мне благодарна... Что не испортил тебе жизнь.
— Я и сейчас уже благодарна, — глотая слёзы, призналась я.
— За что? — ты удивился.
— За то, что... Не важно... Прощай! — я быстро отключилась и уронила смартфон.
У меня не было сил. Сжавшись в комок, медленно сползая по стене в коридоре, я дала волю слезам.
Ура! Я ликовала — у меня появилась работа. Пусть скромная и временная, но моя собственная работа! Независимость от родителей. Впрочем, нашёл мне её папа, но разве это имеет значение? Во-первых, я смогу получить практические навыки перевода — а мне, как филологу, это крайне важно, во-вторых, деньги — свои деньги! — это же классно!
— Дементий Александрович, ну, вот и ваш переводчик, — папа встал с кресла и протянул руку приятному мужчине средних лет.
Я, смущаясь, взглянула ему в глаза. Господи! Разве могут быть такие глаза? Блин! Я — без двух минут филолог, а описать его взгляд не могу... У меня нет слов. Это небо, омут и даже ветер в одном коктейле. Я вдруг вспомнила Ирку, свою сокурсницу. Она всегда говорила, что по глазам может понять о мужчине всё. У меня нет опыта Ирки. Если честно, у меня его вообще нет — одноклассник и сокурсник Сашенька, робкий очкарик, с которым я целовалась, не считается. Но сейчас почему-то я поняла не о нём, моём работодателе, а о себе. Я хочу всегда видеть перед собой его глаза. Вот пусть он сидит напротив меня, заложив ногу на ногу в этих потёртых джинсах, что-то говорит, а я буду на него просто смотреть. Ой, он, кажется, что-то спросил меня.
— Да... — я кивнула, отвела взгляд и почувствовала, как краснею.
Эх, куда мне деться от этого своего свойства — краснеть? И не просто — раз и покраснела. Нет, я делаю это медленно, так, словно внутренний жар постепенно выступает на моих щеках, плавно переходит на шею, и вот уже я сижу пунцовая, словно перезревший помидор.
— Принцесса, не смущайтесь, — он усмехнулся.
«Хм, — я про себя отметила, — надо же, назвал принцессой... Ну, что же поздравляю! Он тебя не воспринял всерьёз!». Тут я заметила, что папы в кабинете нет. Он оставил свой собственный кабинет, чтобы мы побыли наедине.
— Вот, — мужчина протянул мне папку, — я совершенно в этом ничего не понимаю. Но скоро мне это понадобится для работы, и хотелось бы быть в теме. Если вы переведёте мне статью, то я буду вам очень признателен.
Эти два серо-голубых озера уставились на меня с хитрым прищуром. Мне почему-то показалось, что на мне нет одежды. То есть, конечно, на мне была эта футболка и узкие короткие джинсики чуть ниже колена — лето же, жара — но... вдруг возникло ощущение, что этот взгляд проник сквозь тонкий трикотаж, а потом скользнул прямо под ткань и даже умудрился, сдвинув полоску кружева оказаться у меня в трусиках. Ой! Я устыдилась своих мыслей. Кожица помидора опять стала прорастать на моих щеках.
А этому Дементию — имя-то какое необычное! — словно было мало. Он вдруг случайно задел мою руку.
— Вы полистайте, Принцесса, — улыбнулся, заглядывая мне в глаза.
И я поняла, что от его улыбки я сейчас упаду... или... или сделаю какую-нибудь глупость... Поэтому я, пересилив себя, стала листать папку. Конечно, упорно делала вид, что вчитываюсь в текст. Но сама даже не различала слов. Я вообще забыла не то что китайский, я забыла свой родной язык!
— Ну, так как? Берётесь спасти меня? — до меня дошёл вопрос Дементия.
— Да, да, конечно... — я с усилием подняла на него взгляд.
Он присел на край письменного стола и, сложив руки на груди, смотрел на меня с улыбкой. Всё остальное происходило, как во сне или в фильме. Его голос обволакивал меня, его улыбка заставляла покрываться мурашками, а взгляд... Взгляд просто так и вынуждал попросить: «Можно я вас поцелую?».
Потом, в своей жизни после твоего звонка я часто вспоминала тот наш первый день. Я уже тогда знала, что окончательно и бесповоротно люблю тебя. С первого взгляда, с первого твоего появления в папином кабинете. Но много позже я поняла, что любить можно только однажды. Однажды за всю свою жизнь. Всё остальное — не любовь, а попытки найти её вновь. Но так не бывает. Не может быть у человека несколько половинок. А я уже тогда осознала, что ты и есть моя половинка. Пусть ты старше меня на много лет, пусть я совсем глупая и ещё такая незрелая и, наверняка, не интересная тебе... Если бы ты уже тогда взял меня за руку и повёл к себе, я бы пошла. Да что лукавить? Я бы и сейчас пошла... Иногда я закрываю глаза и представляю, что ты. .. вот сейчас вдруг позвонишь в мою дверь. Я открою, и ты молча войдёшь и обнимешь... Знаешь, если честно, я пишу эти строки, а во мне где-то живёт надежда, что ты поймёшь ‒ это я пишу для тебя. Хотя я знаю, что этот мой дневник так и останется только со мной... к тебе он не попадёт никогда.
В тот первый день ты пригласил меня в кафе перекусить. Было обеденное время. Конечно, я согласилась. И вскоре мы весело разговаривали о разных вещах. Вернее, говорил ты, а я слушала. Но всё-таки я набралась смелость — видно, Иркины наставления как-то осели в моём сознании — и узнала, что ты, оказывается, не женат. Более того, живёшь один.
— Я так стар, Принцесса, — как-то грустно усмехнулся ты, — что у меня всё уже было, но ничего нет...
— Дементий Александрович, простите... — я опять покраснела и мысленно обругала себя за бесцеремонные нетактичные вопросы.
— Нет, нет-нет, — ты вдруг весело сверкнул глазами, лучики морщинок разбежались в их уголках, — не извиняйтесь! И, пожалуйста, называйте меня просто по имени. Вам ведь не сложно?
— Да, конечно, не сложно, — ответила я хотя, конечно, мне было сложно.
Вернее... не знаю, как сказать... В тот момент я мысленно уже называла тебя Дёмкой. Но сказать это вслух... Короче, я была словно на сковородке. То покрывалась пунцовым румянцем — хорошо, что можно было списать всё на неимоверную жару, то отводила глаза и часто поёрзывала на жёстком пластиковом стуле. Потом ты подвёз меня до остановки, до которой я попросила. И когда мы прощались, взял меня за руку и с улыбкой посмотрел мне в лицо.
— До встречи, милая Принцесса, — сказал ты, и в уголках твоих глаз опять выступили лучики морщинок.
Я подавила в себе желание прижаться к ним губами. Моё сердце, готово было прорваться сквозь грудь и упасть к твоим ногам. Лифчик вдруг стал тесным.
У меня были дела в тот день. Но едва твоя машина скрылась за поворотом, как я сразу поехала домой. Я встала под прохладный душ, чтобы остудить разгорячённое тело и, закрыв глаза продолжала думать о тебе. Видимо, мои мысли оказались материальными, потому что позже произошло нечто, ставшее для меня самым главным в жизни.
Вернувшись с дачи, я обнаружила, что забыла ключи от квартиры. Это была катастрофа! В городе из родных и знакомых не было никого — все разъехались по отпускам и на каникулы. Нужно было отправляться на вокзал и на электричке возвращаться обратно, за двести километров от города. Перспективка неприятная. Внезапно набежали тучи и хлынул дождь, пока я брела до остановки, мой короткий шёлковый сарафанчик цвета одуванчика промок так, что облепил меня, словно кокон куколку будущей бабочки. Как это часто бывает в жару, дождь оказался очень холодным. Я продрогла. Шла, обхватив себя руками, прижав к груди сумку. Мои волосы, тоже вымокшие, представляли собой жалкое зрелище — промокшие пряди свисали тёмными плетями. Слёзы подступали, и я пыталась сдержать их, мысленно ругая себя, что не захватила хотя бы свитер.
Вдруг рядом затормозила машина, и из неё появился ты. Дёмка. Быстро подскочил ко мне и потянул в сторону машины.
— Принцесса, что вы делаете здесь такая мокрая, как мышонок? — твои глаза смеялись, но в голосе звучало сочувствие.
— Я... так получилось, — пробормотала я, разрешая усадить себя в машину.
— Куда вас отвезти? — спросил ты, пристраиваясь в поток машин.
— Наверное, мне лучше выйти, — я отвела взгляд, стараясь не смотреть в твоё лицо.
В мокром сарафане и с растрёпанными мокрыми волосами мне стало вдруг жарко.
— Не говорите глупостей! — отрезал ты. — Так куда?
— Тогда на вокзал, если можно...
— Вы собираетесь в таком виде ехать куда-то? — твоя бровь удивлённо приподнялась, а на губах заиграла недоверчивая усмешка, но ты не отрывал взгляда от дороги.
— Да... Мне некуда идти... Я ключи оставила на даче, а в городе никого нет... — я тихо выдавила из себя признание.
Меня начала колотить дрожь, ты, конечно, это заметил.
— Быстренько перебирайтесь на заднее сиденье, там найдёте мой свитер, вам нужно немедленно переодеться, не хватало ещё подхватить простуду, — распорядился ты.
Я послушно перешла назад и стала стягивать мокрый сарафан. Застёжка никак не поддавалась.
— Лифчик тоже снимите. Нельзя чтобы оставалось что-то мокрое, — снова распорядился ты тоном, нетерпящим возражений.
Когда я сняла лифчик и осталась только в одних трусиках, мои груди торчали, словно замороженные, по телу шли мурашки. Вдруг я поймала в зеркале твой взгляд. Меня бросило в жар. Хотя наши глаза встретились всего лишь на мгновение, но я поняла — ты видел всё. О, как же это ужасно — ты видел мои крошечные груди, не приукрашенные пуш-апом! Я судорожно схватила твой свитер и прижала его к себе, прикрываясь им.
— Принцесса, — в твоём голосе прозвучал смех, — если я видел ваши глаза, то это не значит, что я видел что-то ниже, — сказал ты. — Немедленно надевайте свитер! Вы же не хотите, чтобы меня арестовали за то, что везу в салоне голую девушку.
Наконец, натянув на себя спасительную шерстяную защиту, я согрелась. Сняв босоножки, поджала под себя ноги и задремала. Мня убаюкало покачивание автомобиля и запах твоего свитера. Он пах тобой. Я проснулась от лёгкого прикосновения к щеке. Ты сидел рядом, смотрел на меня и перебирал пальцами прядь моих волос.
— Ой, я заснула, — смутившись, быстро стала надевать обувь. — Мы уже приехали? — спросила я.
— Да, — ты как-то странно смотрел на меня, словно собирался сказать что-то, но не решался.
Только сейчас до меня дошло, что мы стоим около подъезда обычного дома. Ты не привёз меня на вокзал.
— Но... куда вы меня привезли? — признаться, я совсем не испугалась.
Просто нужно же было что-то спросить.
— Тсс, — не волнуйтесь... Ну куда вы поедет в моём свитере? — твои глаза опять смеялись. — И потом, у меня есть правило: маленьких мокрых котят и попавших под дождь Принцесс всегда спасать, поить горячим чаем и укутывать тёплым пледом.
— Дементий, вы... это как-то неудобно, — пробормотала я.
Сама же подумала: «Неужели он многих девушек приводит к себе?».
Будто прочитав мои мысли, ты ответил, улыбаясь:
— Успокойтесь, до вас были только котята. Вы — первая Принцесса и единственная. Идёмте.
Когда мы вышли из машины, ты сразу взял меня за руку, будто боялся, что я могу убежать. Твоя ладонь, жесткая, с немного загрубевшей кожей, так уютно держала меня, что я даже была немного разочарована, кода мы подошли к двери твоей квартиры, и ты выпустил мою руку.
Едва мы вошли, навстречу откуда-то выпрыгнул огромный рыжий кот.
— Познакомьтесь, Принцесса, это тот самый котёнок, — ты улыбнулся. — Да, понимаю, верится с трудом. Но видели бы вы, какое это было микроскопическое и несчастное создание, сидевшее в нашем дворе. Кстати, его зовут Семён Семёныч.
Кот дал мне потрепать его за ухом. Ты вновь взял меня за руку, как ребёнка, и провёл в комнату.
— Вам надо принять ванну, — сказал ты. — Полотенца найдёте там, а халат... — ты задумался и решил: — Халат наденете мой. Конечно, я подозреваю что утонете в нём, как и в этом свитере, но это всё-таки лучше, чем кутаться в плед.
— Но... это как-то... давайте я просто посижу, сарафан обсохнет, и я пойду, — краснея, пролепетала я.
— Не возражайте! — ты комично сдвинул брови, изобразив, что сердишься.
Но твои глаза... Они смеялись. И возражать мне расхотелось.
Когда я вышла из ванны, ты позвал пить чай. Мы сидели на кухне, ты рассказывал мне про Семён Семёныча, я слушала, иногда весело смеялась. Мне было хорошо. А потом ты сказал, что спальня в моём распоряжении, а сам ты ляжешь на диване в зале.
Когда я осталась одна в комнате, мне вдруг стало грустно... У меня так бывает: накатывает безотчётная грусть и обволакивает своей тонкой паутинкой. Хочется спрятаться от неё, но спрятаться некуда. «Зачем я тут? — вдруг подумала я. — Его глаза... Весь он такой родной, заботливый... Он никогда не будет моим... И надо бежать, пока я окончательно не вросла в него». Сдерживая слёзы, я скинула твой халат и натянула влажный сарафан. Стараясь не вызвать шума, вышла из спальни и прокралась к входной двери. Я застёгивала ремешок на босоножке, предо мной вырос ты.
— Ну, и куда ты хочешь уйти ночью в мокром сарафане? — ты стоял, скрестив на груди руки, прислонившись к дверному косяку.
Я сразу заметила это твоё «ты», обращённое ко мне.
Ты был в свободных домашних брюках из трикотажа и без рубашки. Твоя обнажённая грудь с кудрявящимися золотистыми волосками притягивала мой взгляд. Мне хотелось подойти к тебе и приложить к ней ладонь.
— Я... мне надо уйти... — пролепетала я, — сама вдруг осознав, что мой голос дрожит, в нём чувствуются подступившие слёзы, и я вовсе не хочу уходить.
Это было странное состояние: я сердилась на себя, на свою нерасторопность — не успела уйти! — а ещё мне было стыдно тех желаний, которые ты будил во мне. И вдруг я почувствовала, что по моим щекам катятся слёзы. Ты шагнул ко мне и опустил свои руки мне на плечи.
— Принцесса, что такое? — встревоженно спросил ты, заглядывая мне в глаза. — Почему ты плачешь?
Моим единственным ответом было шмыганье носом. Но я не отвела взгляд. Твои глаза меня притягивали. Это как смотреть в звёздное августовское небо. В ясные сумерки звёзды видятся такими близкими, что кажется, будто их можно потрогать. И огонь их такой ласковый, совсем не обжигающий, а, скорее, тёплый и мягкий. Вот такими же мне казались твои глаза.
Вдруг ты стал мелкими поцелуями собирать мои слёзы. Сжав ладонями моё мокрое лицо, ты с какой-то непонятной мне жадностью пил слезинки с моих щёк. Я закрыла глаза и вдруг ощутила твои губы на моих губах. Сначала прикосновение было невесомым, будто пролетавшая пушинка дотронулась до меня. А потом... В жизни меня целовал только Сашка. Иногда, провожая с лекций, он настойчиво сграбастывал меня, пытаясь опустить свои руки ниже моей талии, и впивался в мой беззащитный рот мокрым поцелуем. При этом он всегда почему-то старался меня укусить. Мне не было приятно, но я почему-то не сопротивлялась. Сама не могу понять почему... Может, мне просто было жаль Сашку, который — я знала это ещё со школы — был в меня влюблён.
Твой поцелуй был иным. Твои губы словно завладели мною. Не только моим ртом, а именно всем моим «я». Ты словно просочился в меня. Твой язык раздвинул мои губы и стал скользить в пространстве моего рта. Я с изумлением услышала свой стон и вдруг поняла, что сейчас упаду: у меня подгибались колени, а по телу пробегали щекотные мурашки, которые заставляли меня дрожать. Через мгновение до меня дошло, что ты несёшь меня куда-то, прижимая к себе и продолжая целовать. Твой язык, проскальзывая по моему нёбу, заставлял пульсировать что-то в моей маленькой щелке между ног.
В тот момент я совсем улетела из этого мира. Где я была? Я была частью тебя. Какой-то промежуток времени я вообще не помнила, что ты делал. Сознание вернулось, когда я поняла, что совершенно обнажённая лежу на постели, а ты смотришь на меня и твои пальцы медленно скользят по моей шее и ниже, то и дело дотрагиваясь до грудей. Полуулыбка была на твоём лице. Ты словно изучал моё тело. А оно... оно дрожью отзывалось на твои прикосновения. Груди словно выросли: мои маленькие холмики налились какой-то неведомой силой. Соски ныли, отвердев и припухнув. Мне хотелось чего-то большего... И ты вдруг склонился над моими грудями и стал ласкать их губами и языком.
Я пыталась сдержать стон, но не смогла.
— Принцесса, милая девочка, — почему-то хриплым голосом произнёс ты, — Как же я долго тебя ждал...
Я тогда не поняла смысла твоего признания. Собственно, я вообще ничего не понимала. Были только твои губы, посасывающие мои груди с какой-то нежной жадностью, твои руки, блуждавшие по мне в поисках чего-то, проникавшие между бёдрами и поглаживающие там, в средоточии моей женственности. Я отдалась на твою волю, как утлая лодочка отдаётся на волю океанских волн.
Твои поцелуи перемещались всё ниже — на живот, на границу живота и бёдер, а потом... О! Ты вдруг опустил голову туда, к моей заветной запретной щелке, которую до тебя трогала только я сама. Мне не было стыдно. Я шире развела бёдра, сама не зная, зачем. Мне хотелось этого!
— Принцесса, напои меня собой, — пробормотал ты шёпотом и нежно дотронулся губами до моего гладкого холмика. — С самой первой минуты я хотел выпить твою влагу...
Я вздрогнула, мне было щекотно, наверное, даже в большей степени от твоих откровенных признаний, но ты с улыбкой удержал мои бёдра.
— Э, нет, Принцесса, моя сладкая... У тебя здесь всё такое маленькое. Я хочу насладиться твоим сокровищем сполна...
Твоё лицо у меня между ног было таким светлым, глаза блестели, манили к себе, и я послушалась. Животные чувства охватили меня, подчинили полностью. Теперь не было разума, теперь было только моё тело и твоя власть над ним. С нежным глуховатым урчанием ты погружался в горячую плоть у меня между ног. Твой язык скользнул вниз вдоль по моей щелке, а потом поднялся в обратном направлении. Я выгнулась, чуть сжимая коленями твою голову. Но твои руки удержали мои ноги. Как во сне до меня долетел твой хриплый смех.
Остальное тоже проходило словно во сне. Я чувствовала, как что-то большое и жгучее разрастается внизу живота, как выплёскивается из меня чем-то горячим, как твои губы и язык проникают между моими складочками, ставшими вдруг липкими. Я слышала твоё дыхание, ты что-то шептал, но я не разбирала слов, выгибаясь на встречу твоему языку, бесстыдно сильнее раздвигая бёдра. Твои ладони сжимали мои ягодицы и это усиливало мои ощущения.
— Дёмка, пожалуйста, — просила я о чём-то, не осознавая своих слов, — мммнннн, Дёмка!
А ты продолжал терзать меня своим языком, то проталкивая его в меня, то просто водя кончиком по моим разгорячённым створкам щели. Твоё громкое дыхание тоже заводило меня. Я осознавала, что ты сам наслаждаешься этими откровенными ласками. Такое возбуждение я никогда не испытывала раньше, когда ласкала себя сама. Сейчас это было, как взлёт на американских горках: ты подводил меня к самому пику, я была готова сорваться в оргазм, но ты вновь ослабевал натиск и этим продлял мои сладкие муки. Я бесстыдно раздвигала ноги, приподнимала бёдра, выгибая их навстречу твоему жадному и умелому рту. Иногда ты, подняв голову, смотрел на меня своей улыбкой. Распутной, наслаждающейся, удовлетворённой тем, что ты делаешь с мной, удовлетворённой своей властью надо мной.
— Как ты очаровательна, когда вот так доверяешься мне, — прошептал ты. — И краснеешь! Милая, знаешь ли ты, как тебе идёт этот румянец? — ты засмеялся. — И тут у тебя тоже всё такое румяное.
Ты опять дотронулся до меня там. Твой палец медленно прошёлся по мой разгорячённой промежности, заставив застонать. Язык бесстыдно заскользил во мне с прежней настойчивостью. рассказы эротика Моё заведённое лоно трепетало вокруг твоего языка, сжимая его. Я чувствовала приближение желанной вершины.
Неожиданно я услышала, как ты сказал, тяжело дыша:
— Принцесса, кончи! Кончи мне в рот!
Это был приказ. Твой приказ! Во мне вдруг что-то взорвалось, я закричала твоё имя, огонь вырвался наружу и поглотил меня. Когда я вынырнула из огненного моря, ты обнимал меня и, ласково глядя, щекотал пальцем по щеке. Этот твой взгляд и прикосновение показались мне наполненными благоговением. Я и не думала, что ты можешь быть таким нежным: до сей минуты ты казался мне самим воплощением власти. Но сейчас я вдруг осознала, что твоя власть скрыта и вот в этой нежности.
— Принцесса, как ты? — спросил ты.
— Я... Мне хорошо... Я люблю тебя, Дёмка.
Моё признание прозвучало так естественно. В глубине души я уже тогда, при первой нашей встрече знала, что когда-нибудь скажу тебе это. Ты ничего мне не ответил, просто прижал меня к себе и стал покачивать. В ту ночь я стала твоей. Полностью. До капли, до самой последней родинки на моём теле. Ты вошёл в меня, как воздух, заполнил собой и отдал мне часть себя.
Утром мы вместе стояли под душем. Ты мыл меня, словно я была маленькой, мы оба смеялись. Я наслаждалась не только твоими прикосновениями, но и самим созерцанием твоего необыкновенного тела. Нет, ты не был красавцем-атлетом с накаченными плечами. Но для меня не существовало ничего прекраснее твоей груди с завитками золотистых волос, на которых серебрились капельки воды, твоих стройных мускулистых ног и таких нежных, но сильных рук. И вдруг я, повинуясь какому-то порыву, опустилась на колени и поцеловала твой шелковистый кончик.
— Принцесса, — ты смотрел на меня, нахмурившись, твои глаза потемнели, — ты когда-нибудь это делала?
— Что это? — я действительно не понимала твоего вопроса, но мне вдруг стало страшно. Страшно от того тона, с которым ты произнёс этот вопрос, от твоего строгого, внезапно ставшего жёстким, взгляда.
Неужели я сделала что-то запретное, ужасное? Я хотела подняться и выйти из ванны. Но ты удержал меня, опустив мне на голову руку. Как всегда, в твоих движениях сквозили власть и скрытая сила. Ты повелевал мною. И это мне нравилось. Мне нравилось подчиняться тебе. Это поднимало в моём существе какую-то непонятную волну удовольствия, которая теплом разливалась по всему телу и наполняла меня волнующим ликованием. Я твоя! Я часть тебя! Я принадлежу тебе!
— Ты когда-нибудь брала в рот? — спросил ты всё тем же тоном.
— Нет, — я растерянно смотрела на тебя, продолжая стоять на коленях. — Прости...
— Почему ты это сделала? — твои губы искривила усмешка.
— Мне захотелось, — я была честна с тобой. — Я... мне нравится твоё тело...
— И эта моя часть тоже? — опять усмехнулся ты и провёл пальцем по моим губам, раздвигая их, проникая мне в рот. — Тебе нравится и мой пенис?
— Да, — я сглотнула. — Очень... Он такой... красивый и... и нежный... и такой... — я замолчала, не находя подходящих слов.
— Хорошо, Принцесса, — ты погладил меня по щеке. — Он твой. Но я потребую от тебя, чтобы ты была только моей. Слышишь? Ты моя! Согласна?
— Да! — я кивнула без раздумий. — Да, я твоя.
— Чудесно, — твои глаза вновь превратились в два серо-голубых озера с ласковыми волнами. — Возьми его! — вдруг приказал ты. — Возьми, как хочешь...
— Но... — у меня появились сомнения, в которых мне было совестно признаться.
Конечно, я слышала о минете. Какая современная девушка о нём не слышала? Но я не знала, как именно он делается, что именно нужно делать.
— Не бойся, — ты улыбался, — если что-то будет не так, я скажу, — ты понял мои сомнения.
И тогда, окрылённая твоим разрешением, я бережно, как хрупкий стебель, взяла твой пенис в свою ладонь и охватила пальцами.
— Принцесса, не нежничай с ним, — усмехнулся ты, — сожми сильнее и проведи пальцами вверх-вниз.
Я послушно сделала это. Твой член подрастал, он удлинился и стал толще. Для меня это было словно волшебство: я имею власть над тобою. Над этой твоей загадочной частью. Это так заводило! Я почувствовала влагу между ног. У меня там вновь разгорался жар. Потом ты, взяв своё сокровище в руку, коснулся головкой моей щеки, мягко толкнул меня в губы.
— Оближи! — приказал мне. — Оближи языком самый кончик.
Я послушно высунула язык и робко лизнула, словно пробуя мороженное. Твой вкус... Это невозможно описать... Ты был терпким, сладким, горьковато-пряным. Возбуждаясь, я сильнее выдвинула язык и принялась старательно вылизывать твой толстый конец, ставший багровым. Ты что-то говорил мне, но я уже не слышала тебя. Словно художник, внезапно озарённый вдохновением, я сама начала творить твоё удовольствие. Впрочем, для меня это тоже было наслаждением. Удивительное открытие сделала я в то утро — я открыла для себя твой пенис. Я вдруг поняла, как люблю его. Это странно, наверное, любить часть твоего тела, будто это что-то самостоятельное и особенное. Но именно так я чувствовала. Мой язык выписывал замысловатые пируэты по всей длине гладкой шелковистой плоти. И эти ласки сочетались с поцелуями, которыми я неустанно осыпала твой сладкий стержень. Я ощущала пульсацию твоих вздувшихся вен. Она словно передавалась мне, заставляя сжиматься моё разгорячённое лоно. Я упивалась тем, что делала. Твой оргазм стал для меня желанен, словно это я должна была кончить.
— В рот! Возьми в рот и соси! — прохрипел ты.
Я послушно исполнила очередной приказ, стала сосать, стараясь глубже захватить пенис губами.
— Принцесса, я... сейчас кончу, — потемневшим взглядом ты смотрел мне в лицо. — Ты... сможешь проглотить?
Я не ответила — мой рот был занят важным делом — только моргнула глазами, давая своё согласие. И сразу ощутила во рту непривычный солоноватый вкус. Содрогаясь бёдрами и всем телом, ты кончал мне в рот, выкрикивая моё имя. У меня выступили слёзы, но я глотала и глотала твой горячий дар, принимая его, словно эликсир жизни. Кончив, ты поднял меня с колен, прижал к своей вздымающейся груди и стал целовать мои губы, перепачканные тобой мгновение назад.
Не проходило и дня, чтобы мы не встречались с тобой. Впрочем, однажды ты уехал в командировку. Это было поздней осенью. Те две недели стали для меня самыми сложными. Я ждала твоего звонка, мэйла. И хотя ты звонил и присылал письма каждый день, мне всё равно было грустно. Однажды ты скинул мне своё фото. Ты стоял, раскинув руки, повернувшись ко мне спиной, джинсы были спущены, и сразу под чёрной кожаной курткой аппетитным пятном светлела твоя попа. Этот снимок я осыпала поцелуями, а тебе скинула ответное письмо, в котором рассказала в подробностях, что я сделаю с твоей попкой, когда она будет лежать рядом со мной.
Ты обожал необычные ситуации, придумывал игры. С тобой я стала любить секс. До этого я и не подозревала, что интимные отношения могут приносить столько радости и какого-то необыкновенного чувства насыщенности, наполненности тобой. Иногда ты любил меня в машине, заставляя садиться верхом к тебе на колени и впускать в себя так глубоко, что, казалось, пронзал меня насквозь. В такие минуты, когда я двигалась на тебе в сумасшедшем чувственном танго, ты целовал меня. Властно, как собственник, ты ласкал мои груди. Разминал их так, что они из крошечных пирамидок становились припухшими башенками с напрягшимися сосками, нывшими от желания. Ты покусывал их, проводил языком, а потом принимался сосать с каким-то неистовством. Когда мы кончали разом, ты ещё какое время оставался во мне. Тебе нравилось быть во мне. И мне нравилось это ощущение заполненности тобою.
Иногда под утро я просыпалась в каком-то странном состоянии — мне не хватало тебя. Я садилась, поджав ноги, и долго смотрела на твоё спящее лицо, словно пыталась запомнить каждую твою черту, каждую мельчайшую морщинку. Я любовалась тобой. Это можно было делать только вот так, в предрассветных сумерках, когда ты был такой расслабленный, нежный и... очень ранимый. Днём, надев свою обычную маску силы и строгой собранности, ты был иным. Тоже любимым, но другим. Недоступным. А сейчас, в постели, лишённый одежды, ты был только мой. Я чувствовала, что хочу защитить тебя от всего мира, уберечь от боли и всяких разочарований, может, уберечь от тебя самого...
— Что происходит? — ты просыпался и смотрел на меня немного удивлённо и встревоженно. — Что-то случилось?
— Нет, нет, всё хорошо... Я смущённо отводила взгляд и тихо признавалась: — Я очень хочу тебя...
Потом я сразу прижималась к тебе и утыкалась носом в твою шею, нежно начинала посасывать и щекотать губами загорелую кожу. Ты начинал смеяться хрипловатым смехом. А потом... Потом бывало по-разному.
Однажды в одно из таких моих желаний ты обхватил меня руками, и твои ладони стали скользить по изгибам моей талии, подниматься к лопаткам и вновь опускаться к ягодицам. Я вывернулась, опрокидывая тебя на спину, упала на тебя сверху и подарила тебе голодный поцелуй. Твой восставший пенис торчком упирался между моих бёдер. Чуть раздвинув ноги, я стала тереться о него своими складочками. Запустив руки в мою растрёпанную гриву, ты стал контролировать наш поцелуй. И я почувствовала влагу у себя между ног. Моё желание было почти болезненным. Пламя волнами прокатывалось по моей коже с внутренней стороны бёдер, пульсацией отдавалось между ног, в моём потаённом месте. Ты разрешил мне действовать самостоятельно.
Я стала тереться своей щелью о твой пенис, стараясь пройтись по всей его длине, как можно сильнее задевая свой чувствительный узелок. Да, я использовала твой пенис, как игрушку для самоудовлетворения. Я мастурбировала твоим членом. Но мои эксперименты продолжались не долго. Вскоре ты, зарычав, подмял меня под себя, и мы завершили начатое.
Однажды мне пришла в голову идея. Я знала, что тебе это понравится, но всё равно было немного страшновато. Обычно ты был очень непредсказуем. Но... Я решила рискнуть. Надев обтягивающую майку и яркое болеро, дополнив всё это коротенькой юбочкой в бантовую складку, я завершила свой образ лодочками на высоченном каблуке и платформе. Да, при моих метр пятидесяти пяти мне всегда хотелось казаться выше. Белая майка, юбка и болеро зелёные, а туфли красные. Мне хотелось сегодня быть яркой. Этот смелый образ контрастировал с моей целомудренной причёской — коса до попы ‒ и моим привычным скромным макияжем в нюдовых тонах.
Я решительно направилась к тебе в офис. Прошмыгнула мимо секретарши в твой кабинет.
— Хорошо, это мы утрясём, — ты говорил по телефону.
Заметив меня, удивлённо вскинул брови, указал глазами на стул напротив. Я послушно села, расправив юбку.
— Что тебя привело? — спросил ты, окончив разговор.
У меня внутри всё сжалось: неужели я рассердила тебя. Но если это так, то ты меня накажешь, а это... это сулило большое удовольствие. Я почувствовала, что возбуждаюсь.
Ты медленно встал, вышел из кабинета и, вернувшись через секунду, закрыл дверь на замок.
— Итак, Принцесса, что тебя привело? — опять спросил ты, раскидываясь в кресле за столом.
— Я... я хотела показать тебе эти туфли, — быстро придумала я вескую причину. — Правда, я в них выше?
Для демонстрации я прошлась вдоль твоего стола, вертя попой.
— Хм, — хмыкнул ты, сдерживая смех, — о, да! Ты в них выше. Но зачем тебе это, глупая ты моя Принцесса?
— Дём, тебе не нравится? — я опустила глаза.
— Сними их, повернись ко мне задом и наклонись вперёд, — вдруг приказал ты.
Я так и сделала. Короткая юбка, и так бывшая не слишком надёжным укрытием, приподнялась. Ты мог прекрасно лицезреть мои простые хлопчатобумажные трусики. Я надела именно такие, какие любил ты.
— Прелестно, — по твоему тону я поняла, что ты сдерживаешь смех. — Сейчас медленно сними трусики, а потом повернись ко мне лицом, — приказал ты, стараясь говорить приказным тоном.
Я исполнила приказ: с грацией кошечки медленно стянула с себя трусики и, продолжая держать их в руке, повернулась к тебе лицом. Ты, улыбаясь, смотрел на меня, поманил пальцем и указал на стол перед собой. Я подошла, ты подсадил меня на стол, забрал мои трусики и поднёс их к своему лицу, потом сунул в карман джинсов.
— Воот, так лучше, — протянул ты и охватил пальцами мои ноги, развёл их, поставил на подлокотники своего кресла.
Я не знаю, что на меня нашло: едва ты отпустил мою правую ногу, я сразу коснулась кончиками пальцев твоей приподнявшейся ширинки. От меня не укрылся это чудесный рельеф.
— Э, нет! — ты отвёл мою ногу на прежнее место. — Сиди смирно! Не хулигань! Вообще, Принцесса, ты вытворяешь чёрт знает что! Жаль, что у меня сейчас совсем нет времени, иначе ты обязательно получила бы по заслугам.
Ты говорил строго, но твои глаза... Твои глаза смеялись! Ты наслаждался этой игрой! Поставил мою ножку себе на ладонь и губами провёл по взьёму. Я трепетала от предвкушения.
— М-м-м, как я обожаю твои маленькие ножки! — протянул ты. — Если бы у нас было время...
— Что? Что было бы, если бы у нас было время? — спросила я, затаив дыхание.
— Хитрюга! — ты засмеялся поцеловал мою ногу и вдруг одним быстрым движением набросил на лодыжку тоненький браслетик.
Золото с крошечной капелькой изумруда.
— Дёмка! — только и смогла воскликнуть я.
— Вот так, — ты расправил звенья, пальцем провёл до моего колена, вызывая у меня мурашки. — Мужчины вроде меня часто дарят своим любимым игрушкам ошейники, — с усмешкой заметил ты. — Но это не для тебя. Ты в ошейнике будешь смотреться нелепо. Изящество твоих форм надо подчёркивать. Хм, если бы ты не была Принцессой, я мог бы звать тебя Золушкой, — ты опять засмеялся. — Крошечный размер твоего башмачка достоин хрусталя. Хочешь? Хочешь хрустальные башмачки?
Ты спросил это каким-то непонятным тоном. Я не могла разобрать, шутишь ты или говоришь серьёзно. Но сегодня я осмелела. Поэтому выпалила:
— Нет, не хочу. Дём, я хочу тебя...
Ты