Юлия
1
К этой истории я причастен не более, чем ты, мой читатель, здесь мы на равных: я, пересказчик, возвращающийся домой из дальней командировки, и ты, которому, представь, в тусклом свете купейной лампочки и вспыхивающих за окном огней полустанков улыбчивая миниатюрная брюнетка тридцати восьми лет, с маленьким курносым носиком и детскими восторженными глазами, рассказывает о заветных таинствах своей жизни, тихим голосом, звучащим колдовской мелодией, невозможной и неслышимой в повседневном реальном мире. Юлия запивала своё повествование белым вином из пластикового стакана, время от времени от волнения поглаживая свою туго заплетённую длинную косу.
Свою исповедь она начала такими словами: «Знаете, я чувствую себя неуютно в мире, в котором никто не знает моей тайны».
Что же, пускай летит эта история разноцветной планетой в звёздном небе сказаний. Мне хочется верить, что воплощённое в ней ликование жизни, величие красоты и сопереживания всем живым душам всегда будет согревать тебя, Юлия.
2
В прохладном ночном море Юлия плыла обнажённой через небольшой по морским масштабам, двухкилометровый залив, а весёлые искорки звёзд и мягкие лучи дальних огней, колыхаясь на поверхности малых волн, словно играли с ней, озаряя путь. Но среди всех звёзд и пролетающей по воде полосы прожектора маяка, светившего слева, с дальнего мыса залива, её манил только один, крохотный огонёк, мерцающий впереди, в темноте пустынного берега.
Юлия плыла медленным брассом, иногда опрокидываясь на спину и отдыхая, хотя майское море вдали от берега было совсем не тёплым, и в эти мгновения чувствовала себя небывало счастливо. Только что на берегу, оставшемся позади, она познакомилась с великолепным мужчиной, и, попрощавшись с ним, заходя в воду, оставила на песке пляжа босоножки и всю одежду. Стихия игриво колыхала её, а впереди звал к себе лучик от фонарика Барбары, её любимой женщины и Хозяйки в БДСМ.
Когда уставшая русалка, наконец, ощутила ногами песок берега, свежий ветер поспешил овладеть её телом, и без того дрожащим от холода. Ожидавшая её Госпожа Барбара, стройная рыжеволосая дама тридцати двух лет, в сером спортивном костюме и в белевших в темноте кроссовках, опустила фонарь на песок и поспешила обернуть полотенцем дрожащую от холода маленькую пловчиху.
— Возле фонаря бумажный свёрток, в нём твой халат. Вытирайся живее, милая.
— Да, моя Госпожа.
Когда Юлия закуталась в тёплый халат, Хозяйка ласково взъерошила её пряди мокрых волос:
— Ты великолепно плыла, девочка моя.
— Благодарю Вас, — ответила Юлия.
Они медленно пошли вверх по тропинке, петляющей по холмистому и скалистому берегу, из-за рельефа которого дома этой стороны залива располагались довольно далеко от моря и их огни не были отсюда видны.
— Я подумала: а не сыграть ли тебе на вечеринке в честь нашего прибытия, с твоим красивым брассом роль сказочной рыбки? С золотистым чешуйчатым хвостом русалки, в нашем бассейне при свете прожекторов, озаряющих каждое твоё движение. С твоей грацией это будет бесподобный номер.
Барбара, будучи художницей, творческой натурой, рисовала свои картины не только на холстах и бумаге, но и в воображении, выраженном словами, словно быстрыми акварельными красками. Юлию очаровал и этот новый эскиз, но только сразу же захотелось, чтобы он так и остался воздушной фантазией Госпожи:
— Должно быть, да. Но мне кажется, стыд перед зрителями помешает мне столь же красиво двигаться, как Вы это представляете.
— Ну, положим, стыд — это хорошо, кому же приятно созерцать бесстыжее тело? А для ещё большего стыда зафиксируем в твоей норке дилдо, чтобы от него исходила цепочка с тяжёлым якорем. А тот якорь будет лежать на дне бассейна, и стало быть, ты поплывёшь по окружности, насколько позволит длина цепочки. Испугалась, милая?
— Есть немного, — честно призналась Юлия, подумав при этом, что эскиз с бассейном вполне может и не раствориться в памяти Госпожи. И если это эпатажное плавание при гостях состоится, демонстрация её обнажённого тела перед знакомыми девиантами, конечно же, станет их обычной практикой. Юлия не была уверена, готова ли она к этому, но также не была уверена, необходимо ли прямо сейчас говорить о своих сомнениях Госпоже. Их сложившийся образ жизни не предполагал колебаний подчинённой: нужно было либо исполнять волю Хозяйки, либо сразу говорить о своём отказе.
Таких отказов со стороны Юлии за двадцать девять месяцев их отношений было всего два, и каждый был психологически нелёгким для них обеих.
Госпоже Барбаре — потому что непокорность нижней партнёрши противоречила её самоуважению и опыту в БДСМ.
Юлии — потому что в обеих случаях дело касалось трудности исполнения Хозяйской воли, но была и возможность свободного выбора рабыни, в пользу или не в пользу удовольствия Госпожи, вопреки своему страху неизведанных ощущений. В первый раз она мысленно поклялась, что второго раза не будет, и впредь она ради Хозяйки преодолеет всё, что угодно. А во второй раз она почувствовала, что не способна выполнить свою клятву, и в следующем подобном случае их отношения прекратятся.
И даже вспоминать те случаи непокорности Юлии было так неприятно, что она время от времени и мысленно, и вслух просила за них прощения у Хозяйки.
Но сейчас, к счастью, Барбара перевела общение на другую тему:
— Что было на том берегу? Понравилось знакомство со стариком?
— Да, Госпожа. В его домике мы смотрели фотографии нашего дома и разговаривали обо всякой всячине, он столько всего интересного знает. А когда наступили сумерки, он предложил выпить вина в пляжном кафе, но тогда я уже увидела свет Вашего фонарика.
— Значит, я слишком рано тебя позвала, — огорчилась Барбара. — Если предложил пить вино, значит, ты произвела на него хорошее впечатление. Ну да ладно. Что он сказал, когда соизволит увидеть наш «Дом Мечты»?
— Пообещал, что завтра к девяти утра приедет на своей машине. И провожая меня, хотел у кого-то в посёлке взять катер, чтобы доставить к Вам, еле смогла отговорить его от этой затеи, убедив, что плавать немного умею — в какой-то период юности даже мечтала об Олимпийских играх. А мою одежду он привезёт с собой.
— Уже отправила ему смс-ку, что плавание золотой рыбки благополучно завершается. Скажи, а он смотрел, как ты раздевалась? Я по телефону часто рассказывала ему, какое у тебя сладкое и изящное тело. (Её идея о том, что обратный путь Юлии будет обнажённой в морских волнах, был одним из бесчисленных всплесков её фантазии, не имевшем какой-либо определённой цели, «просто попробуем создать ещё одну красоту в нашей жизни», как говорила Барбара в таких случаях.
Для Юлии, безусловно, это плавание было связано с определённой степенью риска, и только спустя долгое время она узнала от Юргена, что в тот майский день, прежде, чем выйти с фонариком на берег, Госпожа терпеливо вызванивала каких-то малознакомых рыбаков, промышляющих на малых лодках в заливе, узнавая, не было ли акул поблизости, а также метеорологическую службу посёлка, не будет ли к вечеру сильных волн. И только услышав смех этих рыбаков, что в последний раз акулу видели в заливе позапрошлой зимой, и удостоверившись, что море будет вполне спокойным, она не стала отменять свой замысел и звонить Юргену с просьбой привезти Юлию на машине.)
— Не знаю, моя Госпожа. За буйками я обернулась, но его уже не было на берегу.
— Галантен и благороден, как всегда, — отметила Барбара. — Умница, знакомство состоялось, Золушка оставила свои туфельки, и стало быть, теперь у нас в доме станет больше на одного хорошего друга.
Юлия не стала рассказывать Госпоже, насколько ей понравился Юрген, и вовсе он не старик, а всего лишь на три года старше неё. Барбара рассказывала, что когда-то давно они встречались и даже собирались пожениться, но её влечение к женщинам пересилило чувства к Юргену. Впрочем, их дружбе это не помешало, хотя общение стало редким. Впоследствии Барбара устраивала ему заказы на дизайнерское оформление нескольких кафе и клубов БДСМ, и их атмосфера понравилась Юргену, хотя он предпочитал только наблюдать происходящее и общаться, ни с кем не завязывая отношений из этого своеобразного мира. И, хотя после Барбары у него были многие женщины, ни одна из них так и не удержалась рядом.
В конце концов художница, соскучившись по его умению быть интересным рассказчиком и по его умению, в прямом и в переносном смысле, украшать пространство возле себя, узнала о продаже хорошего дома недалеко от курортного посёлка, в котором Юрген имел свою небольшую дачу, предпочитая в ней жить с мая по октябрь, пока погода не портилась окончательно. Правда, продающийся дом находился не в посёлке, а на другой стороне залива, вдалеке от иных строений, — но так было даже лучше, потому что образ жизни Юлии и её творчество требовало, как она считала, уединения и отстранённости от людей. Желая сделать сюрприз для Юлии, она не рассказывала о своей идее вплоть до того момента, пока через риэлтеров не оформила сделку.
Поутру они прибыли в свой новый дом, а около полудня, едва разобрав самые нужные чемоданы, Юлия отправилась в посёлок Юргена, обходя залив по каменистым тропинкам. По дороге она вдруг увидела суслика на одном из холмов, и забавный зверёк развеселил её, развеяв волнение перед знакомством с бывшим любовником Барбары.
Домик Юргена среди немногих других строений посёлка было легко узнаваем издали, так как на его стене, обращённой к тропинке, Барбара во времена их любви изобразила масляной краской двоих весёлых дельфинов, выпрыгивающих из морской волны. Юлия увидела издалека и хозяина этого домика, широкоплечего загорелого мужчину с голубыми глазами, широкими скулами, с тонким и прямым носом, хлопотавшего во дворе возле небольшого автомобиля цвета металлик, складывая в багажник какие-то связки старых журналов (оказалось, в ожидании гостьи он наводил порядок в своём доме).
Юрген оказался приятным и обаятельным человеком, всегда хорошо, когда такой человек оказывается в компании. Юлия опасалась, что он, посвящённый в тайну их отношений с Госпожой, заинтересуется этой стороной её жизни и восприятия.
Но он ни о чём не расспрашивал, а только развлекал её всякими интересными историями об этом морском заливе, о прибрежном посёлке, и ещё о том, как Барбара когда-то рисовала картины по его рассказанным снам. В его маленьком домике было уютно и совсем не хотелось уходить…
…Тропинка в ещё невысокой майской траве, еле различимая в свете фонарика, наконец, преодолела последний из холмов, и спутницы подошли к воротам большого двухэтажного коттеджа, несколько дней назад приобретённого Барбарой.
Несмотря на все неустройства, связанные с переездом, обстановка оставленного прежними жильцами просторного дома непостижимым образом располагала к уюту. Барбаре особенно нравилось, что на первом этаже размещались две ванные комнаты, будто бы специально для неё и для Юлии: одна с небольшой душевой кабиной и с минимумом сантехники, а другая — огромная по размерам, в центре которой находился круглый бассейн, шириной около восьми метров, со стеклянными бортиками, тот самый, навеявший ей идею «плавания русалки».
Помывшись в душевой кабине и высушив феном волосы, Юлия последовала на кухню, где поставила бокал мартини на большой серебряный разнос, памятуя о привычке Госпожи выпивать перед сном. Юлия тревожно задумывалась, страдает ли Госпожа Барбара алкоголизмом или все эти два с половиной года их отношений пребывает в продроме? Но на этот вопрос мог ответить только нарколог, а убедить в необходимости его посещения Барбару было невозможно. «Не хочу ничего точно знать о себе, пусть всё будет как будет», отмахивалась она от всех робких увещеваний.
Барбара, уже принявшая душ, без одежды раскинулась на кровати, раскладывая на планшете любимый с давних времён пасьянс «Чередование», вот уже больше года безуспешно стараясь превзойти рекорд в 209 ходов.
— Ваш мартини, — объявила Юлия, с опаской увидев на простыне возле Госпожи самый грозный флоггер из их арсенала, созданный московской Доминой Штушей: белоснежный, из толстой кожи, с четырнадцатью хвостами, украшенный маленькими изумрудами в рукояти. Сама Штуша создавала эту плеть для нижних мужчин, но Барбара изменила замысел мастерицы, сказав Юлии: «Ты у меня девочка спортивная, выносливая, иногда тебе будет хороша и эта игрушка».
Вечерние истязания и иные телесные наслаждения после двух с половиной лет партнёрства уже совершались редко, да и после мартини Барбару обычно клонило ко сну; но если уж они происходили, то могли продолжаться до самого рассвета. Поэтому Юлии было важно понять настроение Госпожи и, при возможности, попытаться убедить её отдыхать, с верной рабыней в постели либо в одиночестве, как она пожелает. Но сегодня, похоже, шансов повлиять на происходящее у Юлии не было.
— Встань на четыре лапы, — велела ей Госпожа, отложив планшет. — Сегодня драть тебя не особо хочется, но десяток славных плетей, полагаю, будут тебе полезными.
Ну да, с подобных слов и начинались всенощные экзекуции, подумала Юлия, ощутив привычную дрожь спины и коленей и нарастающий жар внизу живота. В такие мгновения, когда от её воли уже ничего не зависело, Юлия, будучи мазохисткой, готова была и петь, и плакать от удовольствия. Но даже попытаться объяснить себе это состояние возбуждения, столь же сильное, как от первого поцелуя в юности, она не могла; хорошо было и то, что в её возрасте, после бурного всплеска чувств, вызванного последними двумя с половиной годами, сладость этой сказки не угасала, как у многих знакомых ей девиантов.
Но её ожидание ночного блаженства тут же и развеялось, как мираж.
— Вот чёрт, завтра рано вставать, — вспомнила Госпожа, отбросив флоггер в дальний угол кровати. — В девять прибудет Юрген обсуждать устройство подвала и зала, нужно как можно быстрее заказать материалы. Поэтому принеси мне ещё бокальчик, а потом можешь отдыхать. Установи будильник на своём айфоне на шесть утра.
— Как скажете, моя Госпожа. — Кротко ответила Юлия.
Она с тихими укоризненными вздохами исполнила приказание о втором бокале, затем включила любимый торшер Барбары, излучающий мягкий бордовый свет, погасила люстру. В соседней комнате её ожидал уютный маленький домик, который непосвящённым в тайны БДСМ показался бы не иначе как ужасной клеткой, орудием мучений и унижения человеческого достоинства. Сейчас же этот противоречивый объект выглядел ещё и забавным, из-за нагруженных на него сверху и ещё не разобранных сумок и чемоданов.
Как только Юлия забралась в свою обитель, прозвучало три коротких сигнала, предупреждающих об автоматически закрываемой дверце, лязгнула и сама эта дверца, падая сверху в пазы замка. Теперь открыть клетку могла только Барбара: или вручную, или при помощи пульта дистанционного управления.
Вот уже более двух лет это был её привычный желанный мир, сделанный по чертежам Госпожи: сварная конструкция из массивных пятимиллиметровых стальных прутьев, длиной в полтора метра, шириной и высотой по семьдесят сантиметров. Внутри, на листе фанеры, прикреплённом к полосам клетки внизу, находились старенький уютный матрац и замечательное дырявое одеяло, под которым Юлии будет так хорошо засыпать в прохладе этой майской ночи.
И ещё четыре бесценных сокровища: пластиковый контейнер с герметичной крышкой, рулон туалетной бумаги, если вдруг захочется в туалет; бутылка с минеральной водой и круглая жестяная коробка с её любимыми арахисом и изюмом. Если не считать айфон, немногую косметику и одежду, эти вещи представляли собой всё личное имущество Юлии в доме Хозяйки, и каждая была по-своему незаменима: лишая её любой из них, значило заставить её страдать от холода, голода, физиологического дискомфорта, жажды или жёсткости фанерного пола. Но зато, обладая всем этим добром, в своём маленьком домике Юлия чувствовала себя более спокойной и защищённой от всех невзгод, чем даже в лучшие времена их брака с покойным мужем.
А вот бедная Госпожа в последнее время часто стонет во сне, подумала Юлия, вытянув кисти рук на простор, между прутьями своей клетки.
3
Кутаясь в любимое одеяло, Юлия задумчиво вспомнила три последних года, круто изменивших её жизнь. До того она честно воспринимала себя потихоньку стареющей, но вполне счастливой женщиной, занимавшейся любимым делом: детским тренерством по плаванию в городском Дворце спорта, довольной хорошим замужеством дочери и души не чаявшей в своей внучке.
Но в январе погиб её бывший муж, и, хотя они были в разводе свыше десяти лет и жили в разных концах города, всё же оставались добрыми друзьями, и втайне Юлия надеялась, что в один прекрасный день они снова сойдутся, хотя бы потому, что ни у него, ни у неё новых устойчивых отношений не складывалось. Впрочем, к сорока годам вообще нелегко создавать новые отношения, тут исключений мало.
И вот на дальнем водохранилище, во время страстно любимой зимней рыбалки, он нелепо ушёл под треснувший лёд, и спасти его не успели. В жизни Юлии образовалась болезненная пустота, которую заполняло только общение с внучкой и дочерью Алиной.
Потом, в марте, зять получил повышение по работе, в связи с которым потребовался переезд в другой город за триста с лишним километров. Конечно, как только мы обустроимся, повторяла Алина, ты, мама, сможешь к нам переехать, а пока мы будем видеться, навещая друг друга по выходным дням.
Но часто видеться не смогли, поскольку для Алины, прежде работавшей за компьютером на дому, администратором сайта туристической фирмы, на новом месте нашлась перспективная должность в корпорации мужа, и свободного времени у дочери не стало совсем. А после того как в сентябре внучка пошла в школу, Юлия ощутила реальность полного одиночества. Она ведь всегда была весёлой и общительной, в молодости профессионально занималась плаванием, оставив спорт после рождения дочери. Считала себя самодостаточным, независимым человеком, не любила людей иного склада характера и, наверное, поэтому у неё не было близких друзей. Да и развод с мужем (из-за его интрижки с юной вертихвосткой на работе, да ещё в то время, когда Алинка заболела двусторонним воспалением лёгких) вначале не представлялся такой непоправимой трагедией, какой оказался с течением лет.
Юлия оказалась в одиночестве, а всё, чем она дорожила, осталось в прошлом. В тот момент она нашла небольшое утешение в книгах, и лучшие из них подсказали: поскольку прежняя жизненная дорога ведёт в полную пустоту, необходимо заставить себя искать новые пути.
И вот в новогоднюю ночь, возле городской ёлки, куда она отправилась от отчаяния и безнадёжности, не желая оставаться в одиночестве посреди празднующего города, Юлия встретила Госпожу Барбару.
4
— Милая, с Новым Годом тебя, — сказала ей Госпожа.
С первого мгновения их знакомства произошло чудо: время как будто замедлилось, а затем и вообще перестало существовать. Вокруг были толпы ликующей молодёжи, в небе вспыхивали новогодние фейерверки, да и сама Барбара была с небольшой компанией друзей, — но всё это показалось не важным, незначительным, потому что их глаза встретились и нашли друг друга.
Барбара подошла к ней совсем близко и повторила новогоднее поздравление, а потом сказала:
— Чувствую, что ты совсем одна на свете, как и я. Угадала? Мои друзья милые и забавные, но я всё равно одна.
Барбара при этом была немного пьяна, но то был хмель очень доброго и приятного человека. У неё были ясные и внимательные глаза юной тигрицы, завитушки рыжих волос и располагающая к себе откровенно-изящная манера общения. Юлия, всегда крайне застенчивая с незнакомыми людьми, не нашлась, что сказать; но это было и не нужно, поскольку Барбара понимала и чувствовала её без слов.
— Тебе плохо, я вижу, но поверь, что мне ещё хуже, — задумчиво произнесла Барбара. — Позволь мне увести тебя куда-нибудь, куда глаза глядят.
Юлия согласно кивнула, и они пошли, и странным было то, что друзья из компании Барбары совсем не пытались её удержать. Позднее Юлия поняла, что Госпожа отвергает любые попытки влияния на свою волю, если только сама не просит об этом, и это правило уважают все, кто её знает.
— У меня умерла мать на прошлой неделе, — призналась Барбара. — Мы всю жизнь ссорились и не понимали друг друга, но разве я могла представить себе, как сейчас мне будет не хватать её упрёков и поучений.
— Соболезную вам, — ласково сказала Юлия. — Поверьте, боль постепенно утихнет… Так бывает у всех…
— Какой же у тебя сказочно приятный голос, — сказала Барбара. — Моё ты новогоднее чудо!
— Одинокое и никому не нужное, — иронически улыбнулась Юлия.
Они пришли в какой-то бешено дорогой и поэтому полупустой ресторан, сверкающий разноцветными огнями, и уединились от всех празднующих посетителей в кабинете с зеркальными стенами и мозаичными потолками. Барбара заказала для себя мартини и шоколад, а для Юлии, несмотря на её робкие возражения — шампанское и несколько изысканных блюд.
— Я ведь вижу, что ты голодна, милая, — убедительно сказала она.
Три с половиной часа их пребывания в ресторане перевернули весь привычный мир Юлии, ибо она встретила родную и желанную душу. Происходящему не было логических объяснений, но это обстоятельство только забавляло и даже восторгало её: всю жизнь она жила по точным и разумным правилам, и даже представить себе не могла, как упоительно поступать иначе, по воле свободных чувств. Барбара между тем, заставляя Юлию кушать и пить шампанское, говорила какие-то изящные интересные слова, прихлёбывая мартини. Она буквально на глазах оттаивала от своего горя, от уличного новогоднего холода, и видеть это, сознавая себя причиной душевной оттепели хорошего человека, Юлии было очень приятно.
— Я художница, рисую только цветы и женщин, и, представляешь, не надоедает! Мои работы считаются модными, хорошо продаются, так что я могу себе позволить вполне свободную жизнь. Правда, из-за моего крутого характера я одна, дала себе слово не идти замуж, пока не встречу парня, возле которого хотелось бы почувствовать себя слабой. Ненавижу современных бесформенных мужчин. Люблю милых маленьких женщин, таких, как ты, всегда завидую их кроткому обаянию.
Разглагольствуя, Барбара словно бы плела венок из образов и впечатлений, что у неё получалось настолько живо и разноцветно, что Юлия зачарованно улыбалась новым и новым её словесным картинам, покорно поднимая бокал с шампанским навстречу её бокалу с мартини. Было немного жутко от мысли, что иллюзия праздника вот-вот развеется и прийдётся расстаться, но когда Барбара, чувствуя то же самое, произнесла это вслух («Ну скажи, какой бы мне придумать предлог, чтобы немедленно утащить тебя в мою нору, жуть не хочется туда возвращаться одной!»), Юлия облегчённо вздохнула и призналась ей:
— Это так неловко и непривычно… но я тоже не хочу расставаться с вами!
5
Так началась их дружба, общие знакомые, события, книги; а их сокровенное и интимное возникло параллельно всему этому и представлялось Юлии подобием переселения на другую планету, наполненную бесконечными сладострастными тайнами. В то
же новогоднее утро, когда они, изрядно пьяные и усталые, заснули в огромной постели Барбары, прислонившись друг к другу, Юлия впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему желанным, достойным нежности и заботы существом, соприкоснувшимся с таким светлым и обаятельным человеком, как Барбара.
Когда они проснулись в объятиях, Юлия улыбнулась и пролепетала: «Знаете, я никогда в жизни не могла подумать, что так хорошо быть с женщиной…» «А тебе действительно хорошо?» — Лукаво спросила Барбара и принялась целовать её, нежно, медленно, горячо. «Не бойся, не бойся, милая, — часто повторяла она Юлии в их первые ночи, — «Ласкай меня, отдавайся любви, бояться этого унизительно…» Постепенно Юлия почувствовала, что Барбара хочет от неё чего-то большего, чем простого упоения ласками, но чего именно, понять не могла.
Когда она решилась сказать об этом Барбаре, та молча принесла откуда-то большую тетрадь в обложке из чёрной кожи с золотыми застёжками.
— Это мой дневник, — сказала она. — Видимо, ты созрела, чтобы его прочесть, хотя я и не вполне в этом уверена и очень тебя прошу: если тебе не понравится, сразу прекрати чтение и забудь о том, что читала. Знай, что я очень боюсь потерять тебя, милая, поэтому всё, что ты прочтёшь, не столь важно на самом деле. Обещаешь мне?
Юлия пообещала, и с первой же страницы неведомой ей жизни Барбары в мире под названием БДСМ прочитанное захватило её.
Она узнала о том, что существует тайная жизнь господства и рабства, в котором взрослые люди с разной степенью погружения в эту неведомую реальность радуются, по взаимному желанию избивая друг друга плетями и связывая верёвками.
Хотя прошлой осенью Юлия и прочла несколько модных художественных книг о садомазохизме («Пятьдесят оттенков серого», «Цвет боли — красный» и т.п.), но искренне считала прочитанное неким клубничным вымыслом, далёким от реальной жизни. Зато дневник Барбары описывал простым языком разных людей, которые жили в этом неведомом мире, радовались друг другу, спорили между собой, влюблялись и заключали браки, устраивали многообразные мероприятия и даже занятия по обмену своим причудливым опытом.
Барбара описывала свою последнюю партнёршу-рабыню, о совпадение! — миниатюрную женщину намного старше её, которая оказалась старой подругой матери и из-за отношений с которой, в общем, Барбара и не находила общий язык с матерью до конца её дней. Барбаре было 26, той неведомой маленькой женщине — за 50, у неё был муж, дети и даже внуки. Но они всё равно любили друг друга, писали нежные и безумные письма, заботливо приклеенные к страницам дневника, одним словом, были счастливы и им завидовали многие люди из того тайного мира.
Читая эту историю, Юлия начала с замиранием сердца опасаться её какого-нибудь невесёлого завершения, — но нет, они расстались обыденно, по простым и естественным причинам: подруга писала Барбаре: приеду, примчусь к тебе, когда ты прикажешь, а Барбара отвечала: не смей, милая, у тебя такая-то и такая болезнь, и внукам нужно уделять внимание, к тому же я чувствую, что ты не радуешься нашим ласкам, как раньше. Но всё равно я люблю тебя, и твои письма перечитываю и целую всё время.
Трогательно было прослеживать по записям дневника, как медленно угасают их отношения. «Sic transit gloria mundi», гласила запись Барбары огромными красными буквами в конце дневника, под приклеенной к странице ксерокопией последнего письма Барбары, на которое подруга её уже не ответила. А перед этим писала: прости, любимая моя Госпожа, так больно чувствовать себя бесполезной, хочу, чтобы ты помнила меня весёлой и энергичной, как в наши лучшие дни, и обязательно будь счастлива.
Юлия настолько прониклась бесхитростной музыкой запретной, но от того не менее счастливой любви, что при следующей встрече, погасив свет, медленно приласкала губами и языком каждый пальчик на ногах Барбары: точь-в-точь таким образом, как описывала в своих письмах её прежняя подруга. Художница, упоённая лаской, застыла, как Белоснежка в хрустальном гробу, а когда в комнату заглянула яркая луна, Юлия увидела, что по щекам Барбары струятся тихие слёзы радости и печали.
— Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача! — задумчиво произнесла Барбара и прижалась своей горячей щекой к щеке Юлии.
Это было так приятно, серьёзно, красиво и хорошо, что вскоре, в ненастную февральскую ночь Юлия попросила Барбару не щадить её и делать с ней всё, что она, Хозяйка, сочтёт нужным. И вскоре они уже практически не расставались, устанавливали свои правила и ритуалы, спорили на форумах о всяких табу и ограничениях в БДСМ, кроили недопустимые в приличном обществе юбки и платья, всё больше и больше погружаясь в мир этих тайных чувственных наслаждений.
Так пролетели два года, а потом Барбара после удачной продажи нескольких картин, как мы уже знаем, купила дом на берегу морского залива, чтобы устроить в нём летнюю загородную резиденцию и принимать близких друзей.
6
Вскоре под руководством Юргена «Дом мечты» обрёл новый великолепный вид: стены прихожей и жилых комнат были окрашены в мягкие полутона, тогда как большой зал излучал яркие и радужные оттенки. Здесь Юрген спроектировал мебель и бондажные приспособления для БДСМ, в сочетании бронзы и красной кожи, одобренном Барбарой. А из подвала, бывшего винного погреба, получилась теперь настоящая пещера сокровищ Алладина: стены Юрген облицевал благородными базальтовыми плитами, украсил разноцветными лампочками и искусственным зелёным плющом. Он не использовал никаких эскизов для помещений, действовал по наитию, объясняя Барбаре на словах, что предлагает сделать, а она, себе на удивление, в большинстве случаев принимала его идеи безо всяких поправок. И в результате Барбара пребывала в полном восхищении от его работы.
В разгаре июня предстоял приём старых друзей Барбары по поводу приобретения «Дома Мечты». Накануне она с Юлией обсуждала вопросы «хлеба и зрелищ», то есть, меню вечеринки на полторы дюжины персон (с этим было проще, поскольку Юрген пообещал привезти основные блюда из посёлочного кафе), а также то, чем можно было бы порадовать гостей Барбары, известных людей в мире БДСМ из Москвы, Харькова и Риги.
Юлия выбирала из домашних альбомов свои фотографии в бондаже, которые нравились ей, поскольку Госпожа выполняла их легко и искусно, и Барбара соглашалась, что один из верёвочных узоров можно приготовить под одеждой Юлии и в торжественный момент на подиуме в большом зале предъявить к обозрению. Юлия была вполне к этому готова, потому что, помимо удовольствия от связывания своей плоти, верёвки бондажа, прикрывавшие интимные места, воспринимались ею как своего рода одежда, пусть эпатажная, но зато ясно обозначающая её приватность и обособленность. В отличие от обезличивающей и тем самым уравнивающей всех нижних публичной наготы, которой, вопреки мнению бульварных книг, на самом деле наслаждались далеко не все мазохисты. Юлию, например, мысли об этом гораздо больше пугали, нежели возбуждали.
Барбара выбрала одну из фотографий Юлии, связанной ярко-зелёной верёвкой, где сложенные накрест руки Юлии плотно фиксировались на груди, а снизу бёдра и ягодицы охватывались сложным верёвочным узором. Но им обеим было понятно, что такой мелочью гостей не удивить: она, конечно, понравится, но не сможет стать запоминающейся «изюминкой» вечера.
Ну и что, не всем же вечеринкам быть лучшими, махнула рукой Барбара. Юлии стало очевидно, что, в отличие от неё, Хозяйка давным-давно забыла свою идею с русалкой в бассейне, потому что иначе непременно попыталась бы сейчас обсудить эту идею, такой уж был у неё характер, не терпящий никаких недомолвок и разночтений.
И почему-то особенно приятно было думать о том, что Юргену не понравилось бы её публичное обнажение: она уже точно знала, что он не позволил себе смотреть на неё на вечернем пляже, когда она разделась и вошла в море.
Но все свои ощущения нужно проверять, сказала она себе. Мы так часто ошибаемся в своей жизни, что зачастую только трудный и болезненный опыт позволяет избежать новых ошибок. И тут её осенило: она поплывёт нагой русалкой в бассейне, на цепи и с прочими максимальными унижениями, ради того, чтобы Юрген проявил свои подлинные чувства к ней. Безразличие или эмпатию; является ли он одним из многих или единственным?
7
О Господи, вымолвила Барбара, услышав о желании Юлии исполнить русалочье представление. Я ведь сразу отказалась от этой ереси, как только увидела, что ты боишься, моя сладкая. Ну зачем тебе это, зайчонок, ради чего? Неужели ты действительно хочешь???
Юлия впервые в их отношениях не открыла Госпоже всей правды, а только сказала, что хотела бы себя испытать. Ей несколько раз приходилось бывать на нудистском пляже, ещё вместе с покойным мужем и маленькой Алиной, когда это явление в девяностых годах стало модным, и его многие попробовали, но потом перегорели. И именно из-за этого, вполне приятного и безобидного опыта своей жизни, обретённого среди приветливых и весёлых людей, в мире БДСМ публичность наготы и откровенных действий с собой Юлия не включила в свои «табу» — то есть, в список того, что считала недопустимым для себя при любых условиях, а определила как «ограничения» — как то, что нежелательно, но возможно по воле Госпожи и при определённых условиях, когда Юлия будет готова к этому.
Для подготовки к воплощению замысла дамы хитроумным способом отправили Юргена в посёлок за старыми сетями и лодочными канатами, которыми Барбара якобы захотела дополнительно украсить зал (а на самом же деле все эти снасти нужны были для оформления бассейна), и провели генеральную репетицию. Вместо якоря был использован огромный и тяжёлый серебрянный кубок какого-то состязания по футболу, служивший реквизитом в художественной студии Барбары; цепей у них было достаточно, а подобие рыбьего хвоста соорудили из лёгкой золотистой проволоки. Этот «хвост» крепился к талии «русалки» и полумесяцем задирался кверху таким образом, чтобы не мешал плавать; ремешками зафиксировали дилдо и цепочкой соединили его с «якорем». Юлия опустилась в прозрачную тишину бассейна и поплыла.
Барбара восторженно воскликнула и тут же погрузилась в корректировку представления: напрочь устранила цепь между Юлией и «якорем», потому что она норовила запутаться в ногах пловчихи, вместо этого закрепив на ремешках дилдо маленькую разноцветную гирлянду, предназначенную для аквариумов, и установила студийные софиты вокруг бассейна. Также решено было покрыть тело Юлии сверкающим маслом: вода смоет его не сразу, а первый эффект, в освещении разноцветных лучей, несомненно, будет восхитительным.
Юрген, вернувшийся с полным прицепом старых рыбачьих снастей, конечно же, понял, что они задумали что-то, связанное с бассейном, поскольку туда сразу же переместились привезённые им канаты и сети, а там уже находились осветительные приборы и разные иные загадочные предметы. Но он был слишком деликатен, чтобы спросить, и если бы и спросил, то вряд ли получил бы ответ. К тому же ему предстояло заниматься другими вопросами подготовки к завтрашнему событию.
8.
Вечеринка проходила весело и непринуждённо, и каждому из гостей было что рассказать и чем удивить присутствующих. Барбаре, которая царствовала среди друзей и их подчинённых в новом приталенном платье из белой кожи, украшенном стразами на груди, подарили множество чудных вещей для нового дома: старинный гобелен с рыцарем в доспехах, книги, девайсы БДСМ с последней мюнхенской выставки и даже антикварный журнальный столик из красного дерева, немедленно украсивший зал.
И вот наступил тревожный и долгожданный для Юлии момент истины. Они с Госпожой, предоставив гостей Юргену, уединились в бассейной комнате, и быстро завершая последние приготовления к представлению.
— Это будет красивый эпатаж, напоминающий танец Саломеи в «Гольциусе» Гринуэя, — взволнованным голосом произнесла Барбара, целуя свою подругу. — Милая моя храбрая девочка…
Гостей пригласили к бассейну (Юлия укрывалась в этот момент за большой ширмой), а затем Барбара погасила свет и, когда вспыхнули софиты — зрители с возгласом изумления увидели прекрасную русалку в бассейне. Она нырнула, по диагонали пересекая свою водную сцену, а затем, перевернувшись, поплыла на спине, плавно колыхая руками.
Страх, охвативший её в темноте, перед вспышкой софитов, неожиданно и внезапно исчез, как будто его не было вовсе. Преодолевать сомнения ушедшего времени оказалось удивительно приятным делом: сейчас она была отнюдь не испуганной обнажённой женщиной перед чужими забавляющимися людьми, а подлинной актрисой в замечательной роли, исполняемой перед благодарными зрителями. Так, должно быть, чувствовала себя незабвенная О в маске совы — существом из другого мира.
И в том мире не было никого: ни замершей в восхищении публики, ни света софитов, ни музыки Вивальди, сопровождающей представление. Во всей Вселенной теперь существовал только один человек, на которого Юлия, завершив свой танец в воде, осмелилась, наконец, посмотреть.
По его щекам текли слёзы. Он ревновал её к бесстыдным взглядам присутствующих, и сострадая, и одновременно восхищаясь отвагой исполнения роли. Если бы это потребовалось, он немедленно занял бы её место в бассейне, и вообще совершил бы ради неё всё, что угодно. Кроме единственного поступка: уйти сейчас, покинув её без поддержки во время этого шокирующего плавания на потеху зрителям, потому что этот дьявольский экзамен по необъяснимым, но от этого не менее непреложным законам бытия они обязаны были выдержать вместе.
И в это самое мгновение Юлия поняла, что впервые в жизни по-настоящему влюблена и желает быть рядом с этим сильным и ранимым, умным и заботливым мужчиной до конца своих дней. Она засмеялась от осознания этого счастья — а гости Барбары, не поняв истинного смысла её радости, начали аплодировать Юлии и её Госпоже (поскольку были уверены, что женщина «поймала сабспейс», то есть, погрузилась в особое блаженство мазохистов, что свидетельствовало о мастерстве Хозяина, приведшего своего партнёра к этому вожделённому состоянию).
Они не могли знать, что радость маленькой обнажённой русалки была неизмеримо выше любых интимных переживаний — она обрела самое большое человеческое счастье, которое уже отчаялась обрести: любить и быть любимой.
Аплодисменты зрителей послужили окончанием представления; Барбара, волнуясь о самочувствии Юлии, прямо в платье вошла в бассейн и освободила её от цепочек и прочих украшений исполненного образа, крепко обняла и начала жадно целовать свою девочку: в губы, в щёки, в глаза.
Краем глаза Юлия заметила, что Юрген стоит на краю бассейна, ожидая её, сам не свой, пряча взгляд и переступая с ноги на ногу, с белоснежным мохнатым полотенцем в руках. Так, должно быть, волновался Ромео, впервые признаваясь в чувствах Джульетте. Юлия изумилась тому, насколько сильно его растерянность была ей сейчас приятнее трепетных и вроде бы пьянящих по-прежнему поцелуев Госпожи.
Через полтора часа гости разъехались, выразив Барбаре полное восхищение от праздника. Остался только Юрген, по-прежнему не отпускающий руки Юлии — и Барбара, взглянув на них, всё поняла. Она хотела разгневаться, закричать, но сдержалась, а затем, посмотрев на счастливое лицо Юлии, саркастически улыбнулась и промолвила:
— Удивительные вы люди: оставляешь вас наедине — занимаетесь пустой болтовнёй, а среди толпы народа — влюбляетесь и за ручки держитесь…
С этими словами она пошла на кухню и напилась, так и не разобравшись в своих чувствах. Радость очевидному счастью, обретённому её маленькой подругой, соперничала в её душе с горечью ревности, хотя сама эта ревность была, если вдуматься, всего лишь сладким эгоизмом обладания Юлией. Но отношения в БДСМ всегда добровольны, поэтому в ожидании, что кто-то из них прийдёт к ней и скажет, наконец, что-либо определённое, Барбара открыла уже вторую бутылку мартини. Барбара была великодушным человеком и художницей красивых проявлений жизни; несмотря на ожог ревности и уязвлённое самолюбие, у неё не возникло желания прекращать отношения с Юлией в этот великолепный момент, когда её девочка обрела такую большую радость своей жизни.
9
Наконец, на кухне появился Юрген (Юлия с замиранием сердца стояла, подслушивая, за дверью) и, увидев, что Барбара уже сильно пьяна, решил в корне изменить тему задуманного разговора. Сперва он хотел сказать, что любит Юлию и они поженятся, но это ни в коем случае не станет препятствием для её отношений с Барбарой: одно счастье не должно помешать другому. Да, им всем нужно будет примириться с новой реальностью, в чём-то ограничить амбиции и уступить друг другу — например, сегодняшнее зрелище в бассейне было прекрасно, но в будущем хотелось бы уменьшить количество зрителей таких представлений до двух человек: Барбары и Юргена.
Он ещё много о чём хотел сказать, но состояние Барбары сразу же открыло ему горькую истину: она действительно спивается, если только уже не спилась. Это обстоятельство и стало самой важной темой их разговора, хотя и остальные нельзя было не учитывать. Юрген отобрал у Барбары третью начатую бутылку мартини и силой усадил её к себе на колени. Она и не сопротивлялась, чувствуя себя безвольной куклой, такой странный эффект вызвало в ней сочетание отчаяния и алкоголя.
— Пойми же ты, гордая Домина, что так нельзя поступать, — уверенно говорил ей Юрген, сжимая своими руками её руки, тонкие и изящные, — либо ты больна и лечишься, либо здорова и выпиваешь алкоголя примерно в десять раз меньше, чем в данный момент. Причём этот выбор не зависит от твоего желания, а будет определён выводами нарколога.
— А если я откажусь идти на обследование? — Грустно спросила Барбара.
— Тогда ты больше никогда не увидишь Юлию, — твёрдо сказал Юрген. — Ты ведь знаешь, что я человек очень широких взглядов, приветствую всякое проявление жизни и творчества, но когда старый друг сознательно убивает себя, способствовать этому не могу. Согласись, что от близких людей нельзя требовать исполнения такой скверной роли, ищи для этого каких-нибудь злодеев или врагов.
Барбара помолчала, глядя на Юргена с неизбывной печалью: он был прав во всём. Она не любила долгих пауз и поэтому сказала:
— Завтра я поеду к врачу. А потом, в зависимости от диагноза, буду или пить мало, или не пить вовсе. Но сегодня я хочу провести ночь с моей девочкой — позволь мне хотя бы это, ладно?
— Я тебе не Хозяин, чтоб позволять. Я твой друг. Пить тебе или не пить, решай сама. Однако Юлия не может развлекаться с тобой, пока ты не сделаешь разумный выбор. Поверь, мне чертовски жаль причинять тебе боль, но я слишком часто видел, как деградировали люди и поумнее нас с тобой. Для этого было достаточно потерять соответствие между дозволенным и полезным, и самый светлый разум обращался в безумие, а изысканные и тонкие чувства — в нелепую жажду похоти.
Он крепко обнял её и даже позволил себе игриво пошлёпать её по крутым полушариям ягодиц, как она позволяла только ему в минуты особо доверительного общения. Сейчас была именно такая минута.
— Мы приедем с Юлией завтра утром, она возьмёт свои вещи. А потом ты позвонишь ей и расскажешь, как обстоят дела. И если ты справишься, мы всегда будем рады встречаться с тобой.
10.
Когда утром они на маленьком автомобиле Юргена приехали к «Дому Мечты», Хозяйка ожидала их в большом зале.
— Привет, дорогие мои, — тихо сказала она. Судя по кругам под её глазами, у неё была трудная ночь раздумий. Юлия, у которой в своё время было много таких ночей, понимала и бесконечно жалела её. Но Юрген был прав: теперь Хозяйке нужно было спасать саму себя.
— Я приготовлю кофе, моя Госпожа, — ласково сказала Юлия, теперь почему-то совсем не стесняясь Юргена в проявлении привычных для неё отношений.
— Это будет чудесно, — искренне сказала Барбара, потому что обращение Юлии окончательно убедило её: их волшебный мир отношений с Юлией не разрушился и никуда не пропал, он здесь, рядом, и будет существовать всегда, если Барбара сможет быть достойна его. Когда Юлия принесла кофе, Барбара не смогла сдержать своих чувств: упала перед своей девочкой на колени, разрыдалась, покрывая горячими поцелуями её юбку и руки. Юрген и Юлия обмерли, ошеломлённые этой вспышкой страсти у всегда царственной и сдержанной Барбары.
— Милая, милая моя Госпожа, — лишь пролепетала Юлия, с невесомой нежностью касаясь кончиками пальцев залитого слезами лица своей Госпожи.
Когда они разомкнули объятия, Юргена уже не было в зале. Юлия бросилась к окну и с облегчённым вздохом увидела, как в дворе он моет свой автомобильчик цвета металлик, любовно, до ангельского сияния, взбивая щёткой мыльную пену на ветровом стекле. Таким был этот человек, не любивший никому мешать и терять времени зря.
— Ну что, мои дорогие, до свидания, — Барбара поочерёдно поцеловала их в губы и грациозной походкой вышла из дому, навстречу прибывшему по вызову такси.
Теперь они остались одни, и сердце Юлии билось от опьяняющего и тревожного счастья. Она, без сомнения, принялась бы ласкать Юргена прямо здесь и сейчас, если бы опыт последних лет не научил её терпеливо ожидать наиболее подходящих условий для всех дел, включая самые радостные.
К тому же этот «Дом Мечты» теперь становился местом испытания Хозяйки, и нельзя было этого не уважать.
Юлия собрала свои вещи, нарисовала губной помадой на зеркале туалетного столика Барбары огромное серце, в нём — простые слова: «Полностью Ваша», которые теперь приобрели поистине огромный человеческий смысл.
Прощаясь с домом, она ещё раз обошла все комнаты, а затем вернулась в большой зал, к Юргену, который в этот момент, склонившись над журнальным столиком, писал зелёным фломастером дарственную надпись Барбаре на томике стихов Рильке. И влюблённая маленькая женщина нежно обняла сзади своего долгожданного мужчину.
— Пожалуйста, давай возьмём с собой мою клетку, она вполне поместится на верхнем багажнике. — Прошептала ему на ухо голосом, обречённым на отказ, с подобной интонацией дети просят запретные сладости.
— Только при одном условии, гнусная извращенка, — Юрген театрально нахмурил брови, а затем расплылся в улыбке. — Если ты разрешишь мне туда к тебе заползать. И к Перечню Допустимых Вещей мы добавим ещё три: пиво, чипсы и маленький телевизор, ибо я жить не могу без футбола и детективных сериалов. Уж как-нибудь разместимся: в тесноте, да не в обиде!
И, поцеловав её, решительно произнёс:
— Хочу, чтобы все твои миры стали нашими: и маленькие, и большие.
… В последнем электронном письме Юлия написала, что злится на Юргена, потому что он рано утром повёл Алину, зятя и внучку кататься по заливу на одолженном у друзей катере, а её коварно оставили одну в домике с дельфинами на стене, поскольку она проспала и её не захотели будить. А на её айфоне ожидала прочтения смс-ка мужа: «Не обижайся, моя русалочка, поплаваем с тобой вечером, и только вдвоём!»
К этой истории я причастен не более, чем ты, мой читатель, здесь мы на равных: я, пересказчик, возвращающийся домой из дальней командировки, и ты, которому, представь, в тусклом свете купейной лампочки и вспыхивающих за окном огней полустанков улыбчивая миниатюрная брюнетка тридцати восьми лет, с маленьким курносым носиком и детскими восторженными глазами, рассказывает о заветных таинствах своей жизни, тихим голосом, звучащим колдовской мелодией, невозможной и неслышимой в повседневном реальном мире. Юлия запивала своё повествование белым вином из пластикового стакана, время от времени от волнения поглаживая свою туго заплетённую длинную косу.
Свою исповедь она начала такими словами: «Знаете, я чувствую себя неуютно в мире, в котором никто не знает моей тайны».
Что же, пускай летит эта история разноцветной планетой в звёздном небе сказаний. Мне хочется верить, что воплощённое в ней ликование жизни, величие красоты и сопереживания всем живым душам всегда будет согревать тебя, Юлия.
2
В прохладном ночном море Юлия плыла обнажённой через небольшой по морским масштабам, двухкилометровый залив, а весёлые искорки звёзд и мягкие лучи дальних огней, колыхаясь на поверхности малых волн, словно играли с ней, озаряя путь. Но среди всех звёзд и пролетающей по воде полосы прожектора маяка, светившего слева, с дальнего мыса залива, её манил только один, крохотный огонёк, мерцающий впереди, в темноте пустынного берега.
Юлия плыла медленным брассом, иногда опрокидываясь на спину и отдыхая, хотя майское море вдали от берега было совсем не тёплым, и в эти мгновения чувствовала себя небывало счастливо. Только что на берегу, оставшемся позади, она познакомилась с великолепным мужчиной, и, попрощавшись с ним, заходя в воду, оставила на песке пляжа босоножки и всю одежду. Стихия игриво колыхала её, а впереди звал к себе лучик от фонарика Барбары, её любимой женщины и Хозяйки в БДСМ.
Когда уставшая русалка, наконец, ощутила ногами песок берега, свежий ветер поспешил овладеть её телом, и без того дрожащим от холода. Ожидавшая её Госпожа Барбара, стройная рыжеволосая дама тридцати двух лет, в сером спортивном костюме и в белевших в темноте кроссовках, опустила фонарь на песок и поспешила обернуть полотенцем дрожащую от холода маленькую пловчиху.
— Возле фонаря бумажный свёрток, в нём твой халат. Вытирайся живее, милая.
— Да, моя Госпожа.
Когда Юлия закуталась в тёплый халат, Хозяйка ласково взъерошила её пряди мокрых волос:
— Ты великолепно плыла, девочка моя.
— Благодарю Вас, — ответила Юлия.
Они медленно пошли вверх по тропинке, петляющей по холмистому и скалистому берегу, из-за рельефа которого дома этой стороны залива располагались довольно далеко от моря и их огни не были отсюда видны.
— Я подумала: а не сыграть ли тебе на вечеринке в честь нашего прибытия, с твоим красивым брассом роль сказочной рыбки? С золотистым чешуйчатым хвостом русалки, в нашем бассейне при свете прожекторов, озаряющих каждое твоё движение. С твоей грацией это будет бесподобный номер.
Барбара, будучи художницей, творческой натурой, рисовала свои картины не только на холстах и бумаге, но и в воображении, выраженном словами, словно быстрыми акварельными красками. Юлию очаровал и этот новый эскиз, но только сразу же захотелось, чтобы он так и остался воздушной фантазией Госпожи:
— Должно быть, да. Но мне кажется, стыд перед зрителями помешает мне столь же красиво двигаться, как Вы это представляете.
— Ну, положим, стыд — это хорошо, кому же приятно созерцать бесстыжее тело? А для ещё большего стыда зафиксируем в твоей норке дилдо, чтобы от него исходила цепочка с тяжёлым якорем. А тот якорь будет лежать на дне бассейна, и стало быть, ты поплывёшь по окружности, насколько позволит длина цепочки. Испугалась, милая?
— Есть немного, — честно призналась Юлия, подумав при этом, что эскиз с бассейном вполне может и не раствориться в памяти Госпожи. И если это эпатажное плавание при гостях состоится, демонстрация её обнажённого тела перед знакомыми девиантами, конечно же, станет их обычной практикой. Юлия не была уверена, готова ли она к этому, но также не была уверена, необходимо ли прямо сейчас говорить о своих сомнениях Госпоже. Их сложившийся образ жизни не предполагал колебаний подчинённой: нужно было либо исполнять волю Хозяйки, либо сразу говорить о своём отказе.
Таких отказов со стороны Юлии за двадцать девять месяцев их отношений было всего два, и каждый был психологически нелёгким для них обеих.
Госпоже Барбаре — потому что непокорность нижней партнёрши противоречила её самоуважению и опыту в БДСМ.
Юлии — потому что в обеих случаях дело касалось трудности исполнения Хозяйской воли, но была и возможность свободного выбора рабыни, в пользу или не в пользу удовольствия Госпожи, вопреки своему страху неизведанных ощущений. В первый раз она мысленно поклялась, что второго раза не будет, и впредь она ради Хозяйки преодолеет всё, что угодно. А во второй раз она почувствовала, что не способна выполнить свою клятву, и в следующем подобном случае их отношения прекратятся.
И даже вспоминать те случаи непокорности Юлии было так неприятно, что она время от времени и мысленно, и вслух просила за них прощения у Хозяйки.
Но сейчас, к счастью, Барбара перевела общение на другую тему:
— Что было на том берегу? Понравилось знакомство со стариком?
— Да, Госпожа. В его домике мы смотрели фотографии нашего дома и разговаривали обо всякой всячине, он столько всего интересного знает. А когда наступили сумерки, он предложил выпить вина в пляжном кафе, но тогда я уже увидела свет Вашего фонарика.
— Значит, я слишком рано тебя позвала, — огорчилась Барбара. — Если предложил пить вино, значит, ты произвела на него хорошее впечатление. Ну да ладно. Что он сказал, когда соизволит увидеть наш «Дом Мечты»?
— Пообещал, что завтра к девяти утра приедет на своей машине. И провожая меня, хотел у кого-то в посёлке взять катер, чтобы доставить к Вам, еле смогла отговорить его от этой затеи, убедив, что плавать немного умею — в какой-то период юности даже мечтала об Олимпийских играх. А мою одежду он привезёт с собой.
— Уже отправила ему смс-ку, что плавание золотой рыбки благополучно завершается. Скажи, а он смотрел, как ты раздевалась? Я по телефону часто рассказывала ему, какое у тебя сладкое и изящное тело. (Её идея о том, что обратный путь Юлии будет обнажённой в морских волнах, был одним из бесчисленных всплесков её фантазии, не имевшем какой-либо определённой цели, «просто попробуем создать ещё одну красоту в нашей жизни», как говорила Барбара в таких случаях.
Для Юлии, безусловно, это плавание было связано с определённой степенью риска, и только спустя долгое время она узнала от Юргена, что в тот майский день, прежде, чем выйти с фонариком на берег, Госпожа терпеливо вызванивала каких-то малознакомых рыбаков, промышляющих на малых лодках в заливе, узнавая, не было ли акул поблизости, а также метеорологическую службу посёлка, не будет ли к вечеру сильных волн. И только услышав смех этих рыбаков, что в последний раз акулу видели в заливе позапрошлой зимой, и удостоверившись, что море будет вполне спокойным, она не стала отменять свой замысел и звонить Юргену с просьбой привезти Юлию на машине.)
— Не знаю, моя Госпожа. За буйками я обернулась, но его уже не было на берегу.
— Галантен и благороден, как всегда, — отметила Барбара. — Умница, знакомство состоялось, Золушка оставила свои туфельки, и стало быть, теперь у нас в доме станет больше на одного хорошего друга.
Юлия не стала рассказывать Госпоже, насколько ей понравился Юрген, и вовсе он не старик, а всего лишь на три года старше неё. Барбара рассказывала, что когда-то давно они встречались и даже собирались пожениться, но её влечение к женщинам пересилило чувства к Юргену. Впрочем, их дружбе это не помешало, хотя общение стало редким. Впоследствии Барбара устраивала ему заказы на дизайнерское оформление нескольких кафе и клубов БДСМ, и их атмосфера понравилась Юргену, хотя он предпочитал только наблюдать происходящее и общаться, ни с кем не завязывая отношений из этого своеобразного мира. И, хотя после Барбары у него были многие женщины, ни одна из них так и не удержалась рядом.
В конце концов художница, соскучившись по его умению быть интересным рассказчиком и по его умению, в прямом и в переносном смысле, украшать пространство возле себя, узнала о продаже хорошего дома недалеко от курортного посёлка, в котором Юрген имел свою небольшую дачу, предпочитая в ней жить с мая по октябрь, пока погода не портилась окончательно. Правда, продающийся дом находился не в посёлке, а на другой стороне залива, вдалеке от иных строений, — но так было даже лучше, потому что образ жизни Юлии и её творчество требовало, как она считала, уединения и отстранённости от людей. Желая сделать сюрприз для Юлии, она не рассказывала о своей идее вплоть до того момента, пока через риэлтеров не оформила сделку.
Поутру они прибыли в свой новый дом, а около полудня, едва разобрав самые нужные чемоданы, Юлия отправилась в посёлок Юргена, обходя залив по каменистым тропинкам. По дороге она вдруг увидела суслика на одном из холмов, и забавный зверёк развеселил её, развеяв волнение перед знакомством с бывшим любовником Барбары.
Домик Юргена среди немногих других строений посёлка было легко узнаваем издали, так как на его стене, обращённой к тропинке, Барбара во времена их любви изобразила масляной краской двоих весёлых дельфинов, выпрыгивающих из морской волны. Юлия увидела издалека и хозяина этого домика, широкоплечего загорелого мужчину с голубыми глазами, широкими скулами, с тонким и прямым носом, хлопотавшего во дворе возле небольшого автомобиля цвета металлик, складывая в багажник какие-то связки старых журналов (оказалось, в ожидании гостьи он наводил порядок в своём доме).
Юрген оказался приятным и обаятельным человеком, всегда хорошо, когда такой человек оказывается в компании. Юлия опасалась, что он, посвящённый в тайну их отношений с Госпожой, заинтересуется этой стороной её жизни и восприятия.
Но он ни о чём не расспрашивал, а только развлекал её всякими интересными историями об этом морском заливе, о прибрежном посёлке, и ещё о том, как Барбара когда-то рисовала картины по его рассказанным снам. В его маленьком домике было уютно и совсем не хотелось уходить…
…Тропинка в ещё невысокой майской траве, еле различимая в свете фонарика, наконец, преодолела последний из холмов, и спутницы подошли к воротам большого двухэтажного коттеджа, несколько дней назад приобретённого Барбарой.
Несмотря на все неустройства, связанные с переездом, обстановка оставленного прежними жильцами просторного дома непостижимым образом располагала к уюту. Барбаре особенно нравилось, что на первом этаже размещались две ванные комнаты, будто бы специально для неё и для Юлии: одна с небольшой душевой кабиной и с минимумом сантехники, а другая — огромная по размерам, в центре которой находился круглый бассейн, шириной около восьми метров, со стеклянными бортиками, тот самый, навеявший ей идею «плавания русалки».
Помывшись в душевой кабине и высушив феном волосы, Юлия последовала на кухню, где поставила бокал мартини на большой серебряный разнос, памятуя о привычке Госпожи выпивать перед сном. Юлия тревожно задумывалась, страдает ли Госпожа Барбара алкоголизмом или все эти два с половиной года их отношений пребывает в продроме? Но на этот вопрос мог ответить только нарколог, а убедить в необходимости его посещения Барбару было невозможно. «Не хочу ничего точно знать о себе, пусть всё будет как будет», отмахивалась она от всех робких увещеваний.
Барбара, уже принявшая душ, без одежды раскинулась на кровати, раскладывая на планшете любимый с давних времён пасьянс «Чередование», вот уже больше года безуспешно стараясь превзойти рекорд в 209 ходов.
— Ваш мартини, — объявила Юлия, с опаской увидев на простыне возле Госпожи самый грозный флоггер из их арсенала, созданный московской Доминой Штушей: белоснежный, из толстой кожи, с четырнадцатью хвостами, украшенный маленькими изумрудами в рукояти. Сама Штуша создавала эту плеть для нижних мужчин, но Барбара изменила замысел мастерицы, сказав Юлии: «Ты у меня девочка спортивная, выносливая, иногда тебе будет хороша и эта игрушка».
Вечерние истязания и иные телесные наслаждения после двух с половиной лет партнёрства уже совершались редко, да и после мартини Барбару обычно клонило ко сну; но если уж они происходили, то могли продолжаться до самого рассвета. Поэтому Юлии было важно понять настроение Госпожи и, при возможности, попытаться убедить её отдыхать, с верной рабыней в постели либо в одиночестве, как она пожелает. Но сегодня, похоже, шансов повлиять на происходящее у Юлии не было.
— Встань на четыре лапы, — велела ей Госпожа, отложив планшет. — Сегодня драть тебя не особо хочется, но десяток славных плетей, полагаю, будут тебе полезными.
Ну да, с подобных слов и начинались всенощные экзекуции, подумала Юлия, ощутив привычную дрожь спины и коленей и нарастающий жар внизу живота. В такие мгновения, когда от её воли уже ничего не зависело, Юлия, будучи мазохисткой, готова была и петь, и плакать от удовольствия. Но даже попытаться объяснить себе это состояние возбуждения, столь же сильное, как от первого поцелуя в юности, она не могла; хорошо было и то, что в её возрасте, после бурного всплеска чувств, вызванного последними двумя с половиной годами, сладость этой сказки не угасала, как у многих знакомых ей девиантов.
Но её ожидание ночного блаженства тут же и развеялось, как мираж.
— Вот чёрт, завтра рано вставать, — вспомнила Госпожа, отбросив флоггер в дальний угол кровати. — В девять прибудет Юрген обсуждать устройство подвала и зала, нужно как можно быстрее заказать материалы. Поэтому принеси мне ещё бокальчик, а потом можешь отдыхать. Установи будильник на своём айфоне на шесть утра.
— Как скажете, моя Госпожа. — Кротко ответила Юлия.
Она с тихими укоризненными вздохами исполнила приказание о втором бокале, затем включила любимый торшер Барбары, излучающий мягкий бордовый свет, погасила люстру. В соседней комнате её ожидал уютный маленький домик, который непосвящённым в тайны БДСМ показался бы не иначе как ужасной клеткой, орудием мучений и унижения человеческого достоинства. Сейчас же этот противоречивый объект выглядел ещё и забавным, из-за нагруженных на него сверху и ещё не разобранных сумок и чемоданов.
Как только Юлия забралась в свою обитель, прозвучало три коротких сигнала, предупреждающих об автоматически закрываемой дверце, лязгнула и сама эта дверца, падая сверху в пазы замка. Теперь открыть клетку могла только Барбара: или вручную, или при помощи пульта дистанционного управления.
Вот уже более двух лет это был её привычный желанный мир, сделанный по чертежам Госпожи: сварная конструкция из массивных пятимиллиметровых стальных прутьев, длиной в полтора метра, шириной и высотой по семьдесят сантиметров. Внутри, на листе фанеры, прикреплённом к полосам клетки внизу, находились старенький уютный матрац и замечательное дырявое одеяло, под которым Юлии будет так хорошо засыпать в прохладе этой майской ночи.
И ещё четыре бесценных сокровища: пластиковый контейнер с герметичной крышкой, рулон туалетной бумаги, если вдруг захочется в туалет; бутылка с минеральной водой и круглая жестяная коробка с её любимыми арахисом и изюмом. Если не считать айфон, немногую косметику и одежду, эти вещи представляли собой всё личное имущество Юлии в доме Хозяйки, и каждая была по-своему незаменима: лишая её любой из них, значило заставить её страдать от холода, голода, физиологического дискомфорта, жажды или жёсткости фанерного пола. Но зато, обладая всем этим добром, в своём маленьком домике Юлия чувствовала себя более спокойной и защищённой от всех невзгод, чем даже в лучшие времена их брака с покойным мужем.
А вот бедная Госпожа в последнее время часто стонет во сне, подумала Юлия, вытянув кисти рук на простор, между прутьями своей клетки.
3
Кутаясь в любимое одеяло, Юлия задумчиво вспомнила три последних года, круто изменивших её жизнь. До того она честно воспринимала себя потихоньку стареющей, но вполне счастливой женщиной, занимавшейся любимым делом: детским тренерством по плаванию в городском Дворце спорта, довольной хорошим замужеством дочери и души не чаявшей в своей внучке.
Но в январе погиб её бывший муж, и, хотя они были в разводе свыше десяти лет и жили в разных концах города, всё же оставались добрыми друзьями, и втайне Юлия надеялась, что в один прекрасный день они снова сойдутся, хотя бы потому, что ни у него, ни у неё новых устойчивых отношений не складывалось. Впрочем, к сорока годам вообще нелегко создавать новые отношения, тут исключений мало.
И вот на дальнем водохранилище, во время страстно любимой зимней рыбалки, он нелепо ушёл под треснувший лёд, и спасти его не успели. В жизни Юлии образовалась болезненная пустота, которую заполняло только общение с внучкой и дочерью Алиной.
Потом, в марте, зять получил повышение по работе, в связи с которым потребовался переезд в другой город за триста с лишним километров. Конечно, как только мы обустроимся, повторяла Алина, ты, мама, сможешь к нам переехать, а пока мы будем видеться, навещая друг друга по выходным дням.
Но часто видеться не смогли, поскольку для Алины, прежде работавшей за компьютером на дому, администратором сайта туристической фирмы, на новом месте нашлась перспективная должность в корпорации мужа, и свободного времени у дочери не стало совсем. А после того как в сентябре внучка пошла в школу, Юлия ощутила реальность полного одиночества. Она ведь всегда была весёлой и общительной, в молодости профессионально занималась плаванием, оставив спорт после рождения дочери. Считала себя самодостаточным, независимым человеком, не любила людей иного склада характера и, наверное, поэтому у неё не было близких друзей. Да и развод с мужем (из-за его интрижки с юной вертихвосткой на работе, да ещё в то время, когда Алинка заболела двусторонним воспалением лёгких) вначале не представлялся такой непоправимой трагедией, какой оказался с течением лет.
Юлия оказалась в одиночестве, а всё, чем она дорожила, осталось в прошлом. В тот момент она нашла небольшое утешение в книгах, и лучшие из них подсказали: поскольку прежняя жизненная дорога ведёт в полную пустоту, необходимо заставить себя искать новые пути.
И вот в новогоднюю ночь, возле городской ёлки, куда она отправилась от отчаяния и безнадёжности, не желая оставаться в одиночестве посреди празднующего города, Юлия встретила Госпожу Барбару.
4
— Милая, с Новым Годом тебя, — сказала ей Госпожа.
С первого мгновения их знакомства произошло чудо: время как будто замедлилось, а затем и вообще перестало существовать. Вокруг были толпы ликующей молодёжи, в небе вспыхивали новогодние фейерверки, да и сама Барбара была с небольшой компанией друзей, — но всё это показалось не важным, незначительным, потому что их глаза встретились и нашли друг друга.
Барбара подошла к ней совсем близко и повторила новогоднее поздравление, а потом сказала:
— Чувствую, что ты совсем одна на свете, как и я. Угадала? Мои друзья милые и забавные, но я всё равно одна.
Барбара при этом была немного пьяна, но то был хмель очень доброго и приятного человека. У неё были ясные и внимательные глаза юной тигрицы, завитушки рыжих волос и располагающая к себе откровенно-изящная манера общения. Юлия, всегда крайне застенчивая с незнакомыми людьми, не нашлась, что сказать; но это было и не нужно, поскольку Барбара понимала и чувствовала её без слов.
— Тебе плохо, я вижу, но поверь, что мне ещё хуже, — задумчиво произнесла Барбара. — Позволь мне увести тебя куда-нибудь, куда глаза глядят.
Юлия согласно кивнула, и они пошли, и странным было то, что друзья из компании Барбары совсем не пытались её удержать. Позднее Юлия поняла, что Госпожа отвергает любые попытки влияния на свою волю, если только сама не просит об этом, и это правило уважают все, кто её знает.
— У меня умерла мать на прошлой неделе, — призналась Барбара. — Мы всю жизнь ссорились и не понимали друг друга, но разве я могла представить себе, как сейчас мне будет не хватать её упрёков и поучений.
— Соболезную вам, — ласково сказала Юлия. — Поверьте, боль постепенно утихнет… Так бывает у всех…
— Какой же у тебя сказочно приятный голос, — сказала Барбара. — Моё ты новогоднее чудо!
— Одинокое и никому не нужное, — иронически улыбнулась Юлия.
Они пришли в какой-то бешено дорогой и поэтому полупустой ресторан, сверкающий разноцветными огнями, и уединились от всех празднующих посетителей в кабинете с зеркальными стенами и мозаичными потолками. Барбара заказала для себя мартини и шоколад, а для Юлии, несмотря на её робкие возражения — шампанское и несколько изысканных блюд.
— Я ведь вижу, что ты голодна, милая, — убедительно сказала она.
Три с половиной часа их пребывания в ресторане перевернули весь привычный мир Юлии, ибо она встретила родную и желанную душу. Происходящему не было логических объяснений, но это обстоятельство только забавляло и даже восторгало её: всю жизнь она жила по точным и разумным правилам, и даже представить себе не могла, как упоительно поступать иначе, по воле свободных чувств. Барбара между тем, заставляя Юлию кушать и пить шампанское, говорила какие-то изящные интересные слова, прихлёбывая мартини. Она буквально на глазах оттаивала от своего горя, от уличного новогоднего холода, и видеть это, сознавая себя причиной душевной оттепели хорошего человека, Юлии было очень приятно.
— Я художница, рисую только цветы и женщин, и, представляешь, не надоедает! Мои работы считаются модными, хорошо продаются, так что я могу себе позволить вполне свободную жизнь. Правда, из-за моего крутого характера я одна, дала себе слово не идти замуж, пока не встречу парня, возле которого хотелось бы почувствовать себя слабой. Ненавижу современных бесформенных мужчин. Люблю милых маленьких женщин, таких, как ты, всегда завидую их кроткому обаянию.
Разглагольствуя, Барбара словно бы плела венок из образов и впечатлений, что у неё получалось настолько живо и разноцветно, что Юлия зачарованно улыбалась новым и новым её словесным картинам, покорно поднимая бокал с шампанским навстречу её бокалу с мартини. Было немного жутко от мысли, что иллюзия праздника вот-вот развеется и прийдётся расстаться, но когда Барбара, чувствуя то же самое, произнесла это вслух («Ну скажи, какой бы мне придумать предлог, чтобы немедленно утащить тебя в мою нору, жуть не хочется туда возвращаться одной!»), Юлия облегчённо вздохнула и призналась ей:
— Это так неловко и непривычно… но я тоже не хочу расставаться с вами!
5
Так началась их дружба, общие знакомые, события, книги; а их сокровенное и интимное возникло параллельно всему этому и представлялось Юлии подобием переселения на другую планету, наполненную бесконечными сладострастными тайнами. В то
же новогоднее утро, когда они, изрядно пьяные и усталые, заснули в огромной постели Барбары, прислонившись друг к другу, Юлия впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему желанным, достойным нежности и заботы существом, соприкоснувшимся с таким светлым и обаятельным человеком, как Барбара.
Когда они проснулись в объятиях, Юлия улыбнулась и пролепетала: «Знаете, я никогда в жизни не могла подумать, что так хорошо быть с женщиной…» «А тебе действительно хорошо?» — Лукаво спросила Барбара и принялась целовать её, нежно, медленно, горячо. «Не бойся, не бойся, милая, — часто повторяла она Юлии в их первые ночи, — «Ласкай меня, отдавайся любви, бояться этого унизительно…» Постепенно Юлия почувствовала, что Барбара хочет от неё чего-то большего, чем простого упоения ласками, но чего именно, понять не могла.
Когда она решилась сказать об этом Барбаре, та молча принесла откуда-то большую тетрадь в обложке из чёрной кожи с золотыми застёжками.
— Это мой дневник, — сказала она. — Видимо, ты созрела, чтобы его прочесть, хотя я и не вполне в этом уверена и очень тебя прошу: если тебе не понравится, сразу прекрати чтение и забудь о том, что читала. Знай, что я очень боюсь потерять тебя, милая, поэтому всё, что ты прочтёшь, не столь важно на самом деле. Обещаешь мне?
Юлия пообещала, и с первой же страницы неведомой ей жизни Барбары в мире под названием БДСМ прочитанное захватило её.
Она узнала о том, что существует тайная жизнь господства и рабства, в котором взрослые люди с разной степенью погружения в эту неведомую реальность радуются, по взаимному желанию избивая друг друга плетями и связывая верёвками.
Хотя прошлой осенью Юлия и прочла несколько модных художественных книг о садомазохизме («Пятьдесят оттенков серого», «Цвет боли — красный» и т.п.), но искренне считала прочитанное неким клубничным вымыслом, далёким от реальной жизни. Зато дневник Барбары описывал простым языком разных людей, которые жили в этом неведомом мире, радовались друг другу, спорили между собой, влюблялись и заключали браки, устраивали многообразные мероприятия и даже занятия по обмену своим причудливым опытом.
Барбара описывала свою последнюю партнёршу-рабыню, о совпадение! — миниатюрную женщину намного старше её, которая оказалась старой подругой матери и из-за отношений с которой, в общем, Барбара и не находила общий язык с матерью до конца её дней. Барбаре было 26, той неведомой маленькой женщине — за 50, у неё был муж, дети и даже внуки. Но они всё равно любили друг друга, писали нежные и безумные письма, заботливо приклеенные к страницам дневника, одним словом, были счастливы и им завидовали многие люди из того тайного мира.
Читая эту историю, Юлия начала с замиранием сердца опасаться её какого-нибудь невесёлого завершения, — но нет, они расстались обыденно, по простым и естественным причинам: подруга писала Барбаре: приеду, примчусь к тебе, когда ты прикажешь, а Барбара отвечала: не смей, милая, у тебя такая-то и такая болезнь, и внукам нужно уделять внимание, к тому же я чувствую, что ты не радуешься нашим ласкам, как раньше. Но всё равно я люблю тебя, и твои письма перечитываю и целую всё время.
Трогательно было прослеживать по записям дневника, как медленно угасают их отношения. «Sic transit gloria mundi», гласила запись Барбары огромными красными буквами в конце дневника, под приклеенной к странице ксерокопией последнего письма Барбары, на которое подруга её уже не ответила. А перед этим писала: прости, любимая моя Госпожа, так больно чувствовать себя бесполезной, хочу, чтобы ты помнила меня весёлой и энергичной, как в наши лучшие дни, и обязательно будь счастлива.
Юлия настолько прониклась бесхитростной музыкой запретной, но от того не менее счастливой любви, что при следующей встрече, погасив свет, медленно приласкала губами и языком каждый пальчик на ногах Барбары: точь-в-точь таким образом, как описывала в своих письмах её прежняя подруга. Художница, упоённая лаской, застыла, как Белоснежка в хрустальном гробу, а когда в комнату заглянула яркая луна, Юлия увидела, что по щекам Барбары струятся тихие слёзы радости и печали.
— Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача! — задумчиво произнесла Барбара и прижалась своей горячей щекой к щеке Юлии.
Это было так приятно, серьёзно, красиво и хорошо, что вскоре, в ненастную февральскую ночь Юлия попросила Барбару не щадить её и делать с ней всё, что она, Хозяйка, сочтёт нужным. И вскоре они уже практически не расставались, устанавливали свои правила и ритуалы, спорили на форумах о всяких табу и ограничениях в БДСМ, кроили недопустимые в приличном обществе юбки и платья, всё больше и больше погружаясь в мир этих тайных чувственных наслаждений.
Так пролетели два года, а потом Барбара после удачной продажи нескольких картин, как мы уже знаем, купила дом на берегу морского залива, чтобы устроить в нём летнюю загородную резиденцию и принимать близких друзей.
6
Вскоре под руководством Юргена «Дом мечты» обрёл новый великолепный вид: стены прихожей и жилых комнат были окрашены в мягкие полутона, тогда как большой зал излучал яркие и радужные оттенки. Здесь Юрген спроектировал мебель и бондажные приспособления для БДСМ, в сочетании бронзы и красной кожи, одобренном Барбарой. А из подвала, бывшего винного погреба, получилась теперь настоящая пещера сокровищ Алладина: стены Юрген облицевал благородными базальтовыми плитами, украсил разноцветными лампочками и искусственным зелёным плющом. Он не использовал никаких эскизов для помещений, действовал по наитию, объясняя Барбаре на словах, что предлагает сделать, а она, себе на удивление, в большинстве случаев принимала его идеи безо всяких поправок. И в результате Барбара пребывала в полном восхищении от его работы.
В разгаре июня предстоял приём старых друзей Барбары по поводу приобретения «Дома Мечты». Накануне она с Юлией обсуждала вопросы «хлеба и зрелищ», то есть, меню вечеринки на полторы дюжины персон (с этим было проще, поскольку Юрген пообещал привезти основные блюда из посёлочного кафе), а также то, чем можно было бы порадовать гостей Барбары, известных людей в мире БДСМ из Москвы, Харькова и Риги.
Юлия выбирала из домашних альбомов свои фотографии в бондаже, которые нравились ей, поскольку Госпожа выполняла их легко и искусно, и Барбара соглашалась, что один из верёвочных узоров можно приготовить под одеждой Юлии и в торжественный момент на подиуме в большом зале предъявить к обозрению. Юлия была вполне к этому готова, потому что, помимо удовольствия от связывания своей плоти, верёвки бондажа, прикрывавшие интимные места, воспринимались ею как своего рода одежда, пусть эпатажная, но зато ясно обозначающая её приватность и обособленность. В отличие от обезличивающей и тем самым уравнивающей всех нижних публичной наготы, которой, вопреки мнению бульварных книг, на самом деле наслаждались далеко не все мазохисты. Юлию, например, мысли об этом гораздо больше пугали, нежели возбуждали.
Барбара выбрала одну из фотографий Юлии, связанной ярко-зелёной верёвкой, где сложенные накрест руки Юлии плотно фиксировались на груди, а снизу бёдра и ягодицы охватывались сложным верёвочным узором. Но им обеим было понятно, что такой мелочью гостей не удивить: она, конечно, понравится, но не сможет стать запоминающейся «изюминкой» вечера.
Ну и что, не всем же вечеринкам быть лучшими, махнула рукой Барбара. Юлии стало очевидно, что, в отличие от неё, Хозяйка давным-давно забыла свою идею с русалкой в бассейне, потому что иначе непременно попыталась бы сейчас обсудить эту идею, такой уж был у неё характер, не терпящий никаких недомолвок и разночтений.
И почему-то особенно приятно было думать о том, что Юргену не понравилось бы её публичное обнажение: она уже точно знала, что он не позволил себе смотреть на неё на вечернем пляже, когда она разделась и вошла в море.
Но все свои ощущения нужно проверять, сказала она себе. Мы так часто ошибаемся в своей жизни, что зачастую только трудный и болезненный опыт позволяет избежать новых ошибок. И тут её осенило: она поплывёт нагой русалкой в бассейне, на цепи и с прочими максимальными унижениями, ради того, чтобы Юрген проявил свои подлинные чувства к ней. Безразличие или эмпатию; является ли он одним из многих или единственным?
7
О Господи, вымолвила Барбара, услышав о желании Юлии исполнить русалочье представление. Я ведь сразу отказалась от этой ереси, как только увидела, что ты боишься, моя сладкая. Ну зачем тебе это, зайчонок, ради чего? Неужели ты действительно хочешь???
Юлия впервые в их отношениях не открыла Госпоже всей правды, а только сказала, что хотела бы себя испытать. Ей несколько раз приходилось бывать на нудистском пляже, ещё вместе с покойным мужем и маленькой Алиной, когда это явление в девяностых годах стало модным, и его многие попробовали, но потом перегорели. И именно из-за этого, вполне приятного и безобидного опыта своей жизни, обретённого среди приветливых и весёлых людей, в мире БДСМ публичность наготы и откровенных действий с собой Юлия не включила в свои «табу» — то есть, в список того, что считала недопустимым для себя при любых условиях, а определила как «ограничения» — как то, что нежелательно, но возможно по воле Госпожи и при определённых условиях, когда Юлия будет готова к этому.
Для подготовки к воплощению замысла дамы хитроумным способом отправили Юргена в посёлок за старыми сетями и лодочными канатами, которыми Барбара якобы захотела дополнительно украсить зал (а на самом же деле все эти снасти нужны были для оформления бассейна), и провели генеральную репетицию. Вместо якоря был использован огромный и тяжёлый серебрянный кубок какого-то состязания по футболу, служивший реквизитом в художественной студии Барбары; цепей у них было достаточно, а подобие рыбьего хвоста соорудили из лёгкой золотистой проволоки. Этот «хвост» крепился к талии «русалки» и полумесяцем задирался кверху таким образом, чтобы не мешал плавать; ремешками зафиксировали дилдо и цепочкой соединили его с «якорем». Юлия опустилась в прозрачную тишину бассейна и поплыла.
Барбара восторженно воскликнула и тут же погрузилась в корректировку представления: напрочь устранила цепь между Юлией и «якорем», потому что она норовила запутаться в ногах пловчихи, вместо этого закрепив на ремешках дилдо маленькую разноцветную гирлянду, предназначенную для аквариумов, и установила студийные софиты вокруг бассейна. Также решено было покрыть тело Юлии сверкающим маслом: вода смоет его не сразу, а первый эффект, в освещении разноцветных лучей, несомненно, будет восхитительным.
Юрген, вернувшийся с полным прицепом старых рыбачьих снастей, конечно же, понял, что они задумали что-то, связанное с бассейном, поскольку туда сразу же переместились привезённые им канаты и сети, а там уже находились осветительные приборы и разные иные загадочные предметы. Но он был слишком деликатен, чтобы спросить, и если бы и спросил, то вряд ли получил бы ответ. К тому же ему предстояло заниматься другими вопросами подготовки к завтрашнему событию.
8.
Вечеринка проходила весело и непринуждённо, и каждому из гостей было что рассказать и чем удивить присутствующих. Барбаре, которая царствовала среди друзей и их подчинённых в новом приталенном платье из белой кожи, украшенном стразами на груди, подарили множество чудных вещей для нового дома: старинный гобелен с рыцарем в доспехах, книги, девайсы БДСМ с последней мюнхенской выставки и даже антикварный журнальный столик из красного дерева, немедленно украсивший зал.
И вот наступил тревожный и долгожданный для Юлии момент истины. Они с Госпожой, предоставив гостей Юргену, уединились в бассейной комнате, и быстро завершая последние приготовления к представлению.
— Это будет красивый эпатаж, напоминающий танец Саломеи в «Гольциусе» Гринуэя, — взволнованным голосом произнесла Барбара, целуя свою подругу. — Милая моя храбрая девочка…
Гостей пригласили к бассейну (Юлия укрывалась в этот момент за большой ширмой), а затем Барбара погасила свет и, когда вспыхнули софиты — зрители с возгласом изумления увидели прекрасную русалку в бассейне. Она нырнула, по диагонали пересекая свою водную сцену, а затем, перевернувшись, поплыла на спине, плавно колыхая руками.
Страх, охвативший её в темноте, перед вспышкой софитов, неожиданно и внезапно исчез, как будто его не было вовсе. Преодолевать сомнения ушедшего времени оказалось удивительно приятным делом: сейчас она была отнюдь не испуганной обнажённой женщиной перед чужими забавляющимися людьми, а подлинной актрисой в замечательной роли, исполняемой перед благодарными зрителями. Так, должно быть, чувствовала себя незабвенная О в маске совы — существом из другого мира.
И в том мире не было никого: ни замершей в восхищении публики, ни света софитов, ни музыки Вивальди, сопровождающей представление. Во всей Вселенной теперь существовал только один человек, на которого Юлия, завершив свой танец в воде, осмелилась, наконец, посмотреть.
По его щекам текли слёзы. Он ревновал её к бесстыдным взглядам присутствующих, и сострадая, и одновременно восхищаясь отвагой исполнения роли. Если бы это потребовалось, он немедленно занял бы её место в бассейне, и вообще совершил бы ради неё всё, что угодно. Кроме единственного поступка: уйти сейчас, покинув её без поддержки во время этого шокирующего плавания на потеху зрителям, потому что этот дьявольский экзамен по необъяснимым, но от этого не менее непреложным законам бытия они обязаны были выдержать вместе.
И в это самое мгновение Юлия поняла, что впервые в жизни по-настоящему влюблена и желает быть рядом с этим сильным и ранимым, умным и заботливым мужчиной до конца своих дней. Она засмеялась от осознания этого счастья — а гости Барбары, не поняв истинного смысла её радости, начали аплодировать Юлии и её Госпоже (поскольку были уверены, что женщина «поймала сабспейс», то есть, погрузилась в особое блаженство мазохистов, что свидетельствовало о мастерстве Хозяина, приведшего своего партнёра к этому вожделённому состоянию).
Они не могли знать, что радость маленькой обнажённой русалки была неизмеримо выше любых интимных переживаний — она обрела самое большое человеческое счастье, которое уже отчаялась обрести: любить и быть любимой.
Аплодисменты зрителей послужили окончанием представления; Барбара, волнуясь о самочувствии Юлии, прямо в платье вошла в бассейн и освободила её от цепочек и прочих украшений исполненного образа, крепко обняла и начала жадно целовать свою девочку: в губы, в щёки, в глаза.
Краем глаза Юлия заметила, что Юрген стоит на краю бассейна, ожидая её, сам не свой, пряча взгляд и переступая с ноги на ногу, с белоснежным мохнатым полотенцем в руках. Так, должно быть, волновался Ромео, впервые признаваясь в чувствах Джульетте. Юлия изумилась тому, насколько сильно его растерянность была ей сейчас приятнее трепетных и вроде бы пьянящих по-прежнему поцелуев Госпожи.
Через полтора часа гости разъехались, выразив Барбаре полное восхищение от праздника. Остался только Юрген, по-прежнему не отпускающий руки Юлии — и Барбара, взглянув на них, всё поняла. Она хотела разгневаться, закричать, но сдержалась, а затем, посмотрев на счастливое лицо Юлии, саркастически улыбнулась и промолвила:
— Удивительные вы люди: оставляешь вас наедине — занимаетесь пустой болтовнёй, а среди толпы народа — влюбляетесь и за ручки держитесь…
С этими словами она пошла на кухню и напилась, так и не разобравшись в своих чувствах. Радость очевидному счастью, обретённому её маленькой подругой, соперничала в её душе с горечью ревности, хотя сама эта ревность была, если вдуматься, всего лишь сладким эгоизмом обладания Юлией. Но отношения в БДСМ всегда добровольны, поэтому в ожидании, что кто-то из них прийдёт к ней и скажет, наконец, что-либо определённое, Барбара открыла уже вторую бутылку мартини. Барбара была великодушным человеком и художницей красивых проявлений жизни; несмотря на ожог ревности и уязвлённое самолюбие, у неё не возникло желания прекращать отношения с Юлией в этот великолепный момент, когда её девочка обрела такую большую радость своей жизни.
9
Наконец, на кухне появился Юрген (Юлия с замиранием сердца стояла, подслушивая, за дверью) и, увидев, что Барбара уже сильно пьяна, решил в корне изменить тему задуманного разговора. Сперва он хотел сказать, что любит Юлию и они поженятся, но это ни в коем случае не станет препятствием для её отношений с Барбарой: одно счастье не должно помешать другому. Да, им всем нужно будет примириться с новой реальностью, в чём-то ограничить амбиции и уступить друг другу — например, сегодняшнее зрелище в бассейне было прекрасно, но в будущем хотелось бы уменьшить количество зрителей таких представлений до двух человек: Барбары и Юргена.
Он ещё много о чём хотел сказать, но состояние Барбары сразу же открыло ему горькую истину: она действительно спивается, если только уже не спилась. Это обстоятельство и стало самой важной темой их разговора, хотя и остальные нельзя было не учитывать. Юрген отобрал у Барбары третью начатую бутылку мартини и силой усадил её к себе на колени. Она и не сопротивлялась, чувствуя себя безвольной куклой, такой странный эффект вызвало в ней сочетание отчаяния и алкоголя.
— Пойми же ты, гордая Домина, что так нельзя поступать, — уверенно говорил ей Юрген, сжимая своими руками её руки, тонкие и изящные, — либо ты больна и лечишься, либо здорова и выпиваешь алкоголя примерно в десять раз меньше, чем в данный момент. Причём этот выбор не зависит от твоего желания, а будет определён выводами нарколога.
— А если я откажусь идти на обследование? — Грустно спросила Барбара.
— Тогда ты больше никогда не увидишь Юлию, — твёрдо сказал Юрген. — Ты ведь знаешь, что я человек очень широких взглядов, приветствую всякое проявление жизни и творчества, но когда старый друг сознательно убивает себя, способствовать этому не могу. Согласись, что от близких людей нельзя требовать исполнения такой скверной роли, ищи для этого каких-нибудь злодеев или врагов.
Барбара помолчала, глядя на Юргена с неизбывной печалью: он был прав во всём. Она не любила долгих пауз и поэтому сказала:
— Завтра я поеду к врачу. А потом, в зависимости от диагноза, буду или пить мало, или не пить вовсе. Но сегодня я хочу провести ночь с моей девочкой — позволь мне хотя бы это, ладно?
— Я тебе не Хозяин, чтоб позволять. Я твой друг. Пить тебе или не пить, решай сама. Однако Юлия не может развлекаться с тобой, пока ты не сделаешь разумный выбор. Поверь, мне чертовски жаль причинять тебе боль, но я слишком часто видел, как деградировали люди и поумнее нас с тобой. Для этого было достаточно потерять соответствие между дозволенным и полезным, и самый светлый разум обращался в безумие, а изысканные и тонкие чувства — в нелепую жажду похоти.
Он крепко обнял её и даже позволил себе игриво пошлёпать её по крутым полушариям ягодиц, как она позволяла только ему в минуты особо доверительного общения. Сейчас была именно такая минута.
— Мы приедем с Юлией завтра утром, она возьмёт свои вещи. А потом ты позвонишь ей и расскажешь, как обстоят дела. И если ты справишься, мы всегда будем рады встречаться с тобой.
10.
Когда утром они на маленьком автомобиле Юргена приехали к «Дому Мечты», Хозяйка ожидала их в большом зале.
— Привет, дорогие мои, — тихо сказала она. Судя по кругам под её глазами, у неё была трудная ночь раздумий. Юлия, у которой в своё время было много таких ночей, понимала и бесконечно жалела её. Но Юрген был прав: теперь Хозяйке нужно было спасать саму себя.
— Я приготовлю кофе, моя Госпожа, — ласково сказала Юлия, теперь почему-то совсем не стесняясь Юргена в проявлении привычных для неё отношений.
— Это будет чудесно, — искренне сказала Барбара, потому что обращение Юлии окончательно убедило её: их волшебный мир отношений с Юлией не разрушился и никуда не пропал, он здесь, рядом, и будет существовать всегда, если Барбара сможет быть достойна его. Когда Юлия принесла кофе, Барбара не смогла сдержать своих чувств: упала перед своей девочкой на колени, разрыдалась, покрывая горячими поцелуями её юбку и руки. Юрген и Юлия обмерли, ошеломлённые этой вспышкой страсти у всегда царственной и сдержанной Барбары.
— Милая, милая моя Госпожа, — лишь пролепетала Юлия, с невесомой нежностью касаясь кончиками пальцев залитого слезами лица своей Госпожи.
Когда они разомкнули объятия, Юргена уже не было в зале. Юлия бросилась к окну и с облегчённым вздохом увидела, как в дворе он моет свой автомобильчик цвета металлик, любовно, до ангельского сияния, взбивая щёткой мыльную пену на ветровом стекле. Таким был этот человек, не любивший никому мешать и терять времени зря.
— Ну что, мои дорогие, до свидания, — Барбара поочерёдно поцеловала их в губы и грациозной походкой вышла из дому, навстречу прибывшему по вызову такси.
Теперь они остались одни, и сердце Юлии билось от опьяняющего и тревожного счастья. Она, без сомнения, принялась бы ласкать Юргена прямо здесь и сейчас, если бы опыт последних лет не научил её терпеливо ожидать наиболее подходящих условий для всех дел, включая самые радостные.
К тому же этот «Дом Мечты» теперь становился местом испытания Хозяйки, и нельзя было этого не уважать.
Юлия собрала свои вещи, нарисовала губной помадой на зеркале туалетного столика Барбары огромное серце, в нём — простые слова: «Полностью Ваша», которые теперь приобрели поистине огромный человеческий смысл.
Прощаясь с домом, она ещё раз обошла все комнаты, а затем вернулась в большой зал, к Юргену, который в этот момент, склонившись над журнальным столиком, писал зелёным фломастером дарственную надпись Барбаре на томике стихов Рильке. И влюблённая маленькая женщина нежно обняла сзади своего долгожданного мужчину.
— Пожалуйста, давай возьмём с собой мою клетку, она вполне поместится на верхнем багажнике. — Прошептала ему на ухо голосом, обречённым на отказ, с подобной интонацией дети просят запретные сладости.
— Только при одном условии, гнусная извращенка, — Юрген театрально нахмурил брови, а затем расплылся в улыбке. — Если ты разрешишь мне туда к тебе заползать. И к Перечню Допустимых Вещей мы добавим ещё три: пиво, чипсы и маленький телевизор, ибо я жить не могу без футбола и детективных сериалов. Уж как-нибудь разместимся: в тесноте, да не в обиде!
И, поцеловав её, решительно произнёс:
— Хочу, чтобы все твои миры стали нашими: и маленькие, и большие.
… В последнем электронном письме Юлия написала, что злится на Юргена, потому что он рано утром повёл Алину, зятя и внучку кататься по заливу на одолженном у друзей катере, а её коварно оставили одну в домике с дельфинами на стене, поскольку она проспала и её не захотели будить. А на её айфоне ожидала прочтения смс-ка мужа: «Не обижайся, моя русалочка, поплаваем с тобой вечером, и только вдвоём!»